Шуба из чернобурки со временем полиняла, потрепанное авто ей пришлось списать в утиль из-за отсутствия средств на ремонт засорившегося двигателя.
Этому способствовало время. Оно же постаралось и в столь заметной метаморфозе в приоритетах и поведении некогда разборчивой Мелании.
Время, этот беспощадный хулитель молодости, циничный разрушитель красоты, старательно приложилось к ее облику и смене предпочтений. Из года в год спектр ее пристрастий сужался, а статус клиентов понижался. От майоров она перешла к капитанам, затем к лейтенантам и, наконец, стала довольствоваться походами в казармы к расквартированным там американским солдатам, у которых водилась валюта.
У нее никогда не было романтических увлечений, если, конечно, не считать ее тягу к недостойному ее Адонису, «деревенскому чурбану, отвергшему ее из-за выскочки Катерины».
Вот и теперь она не испытывала никаких чувств к унтер-офицеру американских военно-воздушных сил Музали. Она считала удачей вновь поднять свою планку. В том числе в собственных глазах. Так как эти рядовые слишком много требовали, а расплачивались крохами и экономили в тавернах каждый цент своего жалованья.
У Музали имелся автомобиль зеленого цвета, марку которого она так и не выучила. И он был щедр. Бросая на кровать чаевые, он компенсировал свой порок – в пьяном виде у него ничего не получалось, и ей приходилось ублажать его по-французски. В итоге иные ласки ему перестали нравиться.
Избалованный янки привык к «хорошему» и вскоре получал удовольствие лишь от орального секса. Однажды он даже сделал Мелании сомнительный комплимент о том, что ее сверкающее помадой и пудрой лицо его не возбуждает, но когда он чувствует ее губы, то забывает о ее лице…
Иногда он напивался в хлам и садился за руль пьяным, а она ублажала его прямо в движении.
В последний день мая она приехала к нему на базу, чтобы прокатиться в Афины. Музали был, как обычно, нетрезв, но полицейские никогда не останавливали янки.
Они выехали, когда яркое солнце слепило в глаза. Он давил на газ, а Мелания использовала свои губы по назначению…
…Генерал Сарафис вел слишком активную общественную деятельность и имел огромную популярность в народе. Это вызывало откровенную ненависть и злобу у высших иерархов власти, посаженных на свои теплые места с помощью янки – новых хозяев Греции. Но более всего отношение простого люда к бывшему главнокомандующему ЭЛАС бесило обойденного, как он считал, народной любовью Наполеона Зерваса.
Угроза физического уничтожения нависала над генералом Сарафисом не раз. Но он по-прежнему считал, что не падет от руки грека…
В то самое мгновение, когда генерал Сарафис с супругой, держащей в руке котомку с купальными костюмами, вышел из дверей своего дома, открылись скрипучие ворота расположенной неподалеку американской военно-воздушной базы.
Оттуда выехал зеленый автомобиль. На обочине его ожидал другой, черный пикап, который последовал следом.
– Кто это едет впритык с нами?! – спросила Мелания у своего «ухажера».
– Откуда мне знать, похожи на головорезов из охранки, они все на одно лицо. Греки не усваивают уроков впрок и до сих пор думают, что могут диктовать нам правила. Порядок здесь наш, американский! Делай свою работу, крошка, не обращай внимания на этих шпионов!
Оба авто, зеленый и черный, словно участвуя в необъявленной гонке, то и дело обгоняли друг друга, что добавляло Музали адреналину и еще более возбуждало его страсть.
Они стремительно набирали скорость, свернув в сторону Афин. Когда Сарафис в высоко натянутых подтяжками широких парусиновых штанах и Марион в легком ситцевом платьице подошли к шоссе, собираясь перебежать к пляжу, дорога была свободна. Вдали показались зеленая и черная автомашины, шедшие на предельной скорости параллельными курсами, невзирая на разметку.
Сарафис взял супругу за руку, словно предчувствуя что-то плохое.
– Давай обождем. Пусть пронесутся, коль уж так спешат. Мы никуда не торопимся. Пусть проедут.
Марион согласилась и крепко сжала ладонь мужа, погладив его руку своими тонкими пальцами. Им действительно некуда было спешить.
Жизнь и так наделена безграничным смыслом, но теперь они дорожили каждым днем, ведь не так давно даже свидания были под запретом. Они научились ценить каждую секунду, радоваться самым простым вещам. Все мы хотим больше дней в своей жизни, но не все научились привносить больше жизни в каждый свой день…
Стефанос, несмотря на загруженность и неустанную заботу о чужих людях, всегда находил для нее время и благодарил за то, что Марион жертвует собой ради него, отдавая ему себя целиком и без малейшего ропота.
Черный авто резко подрезал машину Музали. Мелания ничего бы не заметила, если б не резкий поворот ее любовника в сторону обочины. От испуга и сосредоточенности на своем сладострастии янки не заметил замершую в ожидании пожилую пару. Он летел прямо на них…
Сарафис попытался оттолкнуть Марион в сторону, но было слишком поздно. Зеленый автомобиль буквально протаранил пожилых людей. Произошел удар настолько сокрушительной силы, что тела двух сбитых людей отбросило метров на десять.
Когда зеваки и оказавшийся неподалеку полицейский попытались задержать виновника автокатастрофы, люди в черном опустили стекло своей машины и подали полицейскому какой-то знак. Страж порядка незамедлительно умерил свой пыл, не проявляя в дальнейшем никакой активности.
Простые люди взяли на себя его функции. Они блокировали автомобиль американца, не позволяя ему скрыться.
– Я ни в чем не виноват! – кричал нетрезвый янки. – Меня подрезала вон та черная машина! Вон та, что стоит вдалеке, как будто ни при чем!
– Срочно отвезите раненого в Афины, он умрет, если этого не сделаете вы! Это греческий генерал! – закричал кто-то из толпы, узнав легендарного Сарафиса.
– Генерал? – У янки началась паника.
– Я разбила голову! У меня сотрясение мозга! – пожаловалась людям Мелания.
– У тебя не может быть сотрясения! У тебя нет мозга, американская подстилка! – выдал кто-то нелицеприятную оценку известной в тех краях проститутке.
– У меня нет времени, – отмахивался янки от людей. – Я спешу! Я еду в Афины по приказу командования! Отстаньте от меня!
Из черного автомобиля вышли двое, одетые не по сезону в черные широкополые шляпы. Они оценили состояние пострадавших и тихо посоветовали американцу убираться с места происшествия как можно скорее, чтобы не стать фигурантом политического скандала.
– Так я с вами и не спорю, вы ведь виноваты, вы и оставайтесь, – согласился с ними янки.
Люди в черном растащили зевак, взгромоздившихся на капот зеленого авто, расчистив тем самым путь янки.
Музали, воспользовавшись моментом, завел машину и резко дал по газам, покидая место происшествия. Он забыл застегнуть ширинку и взять с собой Меланию. Не страшно, ведь главное, о чем действительно следует всегда помнить человеку – это о помощи, которая может спасти чью-то жизнь, даже если ты не виновен.
Построив полицейского после того, как предполагаемый преступник отогнал основную улику преступления – свою помятую машину – в неизвестном направлении, люди в черном отчитали его в соответствии со своими полномочиями и принялись опрашивать свидетелей, советуя им не придумывать то, чего они не видели. Многие разошлись. От греха подальше.
Затем «шляпы» остановили проезжающий мимо грузовик и погрузили в него раненых пострадавших. Через час генерал Сарафис скончался, не приходя в сознание.
– Дело сделано, – докладывал из телефонной будки человек в шляпе Наполеону Зервасу.
– Как, как именно это произошло? – Шеф ждал подробностей.
– Все получилось даже лучше, чем планировалось. Мы подстроили аварию. Его сбил американец, а не мы. На вас не упадет даже тень подозрений. Мы пасли его несколько дней, а тут такое совпадение.
Он оказался прав…
– Кто?
– Сарафис… Он был уверен, что не погибнет от руки грека. – Тогда еще Зервас не знал, что переживет своего непримиримого врага всего на несколько месяцев…
Неожиданный сердечный приступ оборвет жизнь бывшего командующего ЭДЕС и бывшего министра охраны порядка уже в октябре 1957 года. Удар хватит его после игры в карты.
Выиграв ровно восемьсот долларов у американского майора, он подумает, что цифра «800» преследует его всю жизнь. Когда-то англичане купили его за восемьсот фунтов. Вспомнив сей факт своей биографии, он, невзирая на сердечную боль, осушит свой бокал с виски до дна и упадет замертво…
Унтер-офицера Музали арестовали и предали суду. Приговор греческого правосудия оказался исключительно мягким – виновника трагедии передали американскому командованию и отправили в США.
… Генерала хоронили на Первом кладбище, где покоятся выдающиеся люди Эллады. Оно расположено на высоком холме в самом сердце Афин, недалеко от Акрополя.
Проститься с легендой, генералом, давшим грекам хлеб в голодные годы и попытавшимся подарить мир в свирепое время террора, со всех концов Эллады съехалось семьсот тысяч греков.
В честь героя воздвигли высокое надгробие из белого мрамора, накрыв его плитой и начертав на ней золотом: «Стефанос Сарафис X.1890-V.Главнокомандующий ЭЛАС»…
Глава 33. Дом
– Ничего, доберусь как-нибудь до Коринфа, потом по перешейку на Пелопоннес, а оттуда на родной Крит, – попрощалась Катерина с боевыми подругами, с которыми съела не один фунт лиха в заключении на островах Макронисос и Трикери.
Их, «нераскаявшихся», выпускали последними, в старой обувке, словно оборванок, снабдив скудным сухим пайком в дырявом вещмешке – пережитке двух войн, с немцами и англичанами.
Пока шла – голодала. Но – не привыкать! В пути всегда встретятся добрые люди, подкинут яичко или щепоть рассыпчатого козьего сыра, а то и накормят курятиной, нальют молочка, дабы послушать байки про лагерную жизнь от бывшей партизанки, не сломленной и не вставшей на колени перед садистами.
Запрыгнула в товарняк и в первый раз безмятежно выспалась на шинели, сгладившей острые грани бурых угольков. Скоро она достигла столицы, но любоваться ее красотами и обследовать маршрут боевого пути ей было ни к чему. Приятного в том прошлом мало…