Но не могу сказать, что мы разбегались по базе, как только он вдали мелькнет. Много раз Олег Иванович и в домино с нами играл. В Тарасовке всегда была игровая комната, и он спокойно мог с нами постучать костяшками. А с предыдущим поколением, Онопко, Радченко и другими, в шахматы нередко играл. То, что от него все по номерам прятались, это миф.
И улыбался он достаточно часто. Провели тренировку хорошо – значит, и он в хорошем настроении. Почти всегда после занятия, когда была индивидуальная работа и кто-то забивал хороший гол, и пошутить мог. С Тихоновым, Цымбаларем, Аленичевым, Титовым…
Когда с чемпионата Европы 1996 года ребята приехали, то рассказывали, что он там выпивал. Я реагировал: «Да ладно, не может быть!» Просто не думал – правда это или нет. По крайней мере, когда Романцев подзывал меня на замену, я никогда никакого запаха не чувствовал. Да и вообще не помню, чтобы такое хоть с кем-то было у меня за всю карьеру.
К Ярцеву относились с уважением, но без какой-то особой боязни. С интересом шли на разбор любого матча, потому что Саныч всегда что-нибудь такое вворачивал, от чего мы под стол сползали. Излагал он более эмоционально, чем Олег Иванович.
Помню, например, период, когда мы проиграли, сыграли вничью – в общем, серия неудачная была, хоть и короткая. И корреспонденты писали нехорошее. Так Ярцев пришел и с ходу говорит: «Крышка люка с говном над нами уже закрывается. Надо ее чуть-чуть отодвинуть, чтобы мы не захлебнулись». Мы: ха-ха-ха! Но видите, раз запомнилось – значит, образ был яркий. И подействовал. Все представили себе этот люк…
Он пытался нас образовывать, Александра Галича, например, цитировал. А мы и знать не знали, кто это такой.
Романцев в команде в том сезоне появлялся регулярно, в тренировках участвовал. Только не на все выезды ездил. И подчеркивал, что главный тренер – Ярцев. Но в 1997-м они поменялись местами, а через полтора года Георгий Саныч ушел главным в «Динамо».
Олег Романцев:
– Умение работать и отдаваться своему делу без остатка – это тоже своеобразный талант. А может, даже больший, чем природный. Да, Евсеев, возможно, не совсем координированный. Да, вероятно, у него не очень спринтерская скорость. Но он все компенсировал своей работой и самоотдачей.
И был очень внимательным. Смотрел, тренировался рядом с великими футболистами – начиная с Черенкова и Родионова, с которыми он пересекся в дубле в 1993 году. И все впитывал. С ним было удовольствие работать еще и потому, что он с детства болел за «Спартак» и мечтал играть за эту команду. С такими футболистами всегда намного легче иметь дело, чем с теми, кто приходит в команду ради квартиры или машины.
Поэтому говорить, что он не был талантлив, я не могу. В плане работы, самоотдачи и умения обучаться он талантлив. Не могу, кстати, сказать, что мне как бывшему крайнему защитнику приходилось лично показывать ему какие-то элементы. Он умел учиться сам.
Не согласен и с тем, что его вклад в чемпионства 1996 и 1997 годов был не основным. Человек с характером, по-моему, всегда вносит основной вклад. Есть те, кто носит рояль, а есть те, кто на нем играет. Последние все время играть хорошо, по нотам, не могут, иногда проваливают игры. А вот эти игроки, которые умеют носить рояль и этим не гнушаются… Кстати, и я таким же футболистом был. Не брезговал таскать рояль, поскольку знал, что в команде есть люди, которые на нем сыграют гораздо лучше меня.
Отлично помню, как однажды именно его назначил «счетоводом» при выборах капитана. Друг ему кто-то или не друг, но Евсеев будет считать честно. Я это знал и без тени сомнений попросил это сделать.
Неправильно говорить, что мы с Ярцевым подарили Евсееву на свадьбе квартиру. А правильно – что Евсеев ее заработал. Все было заслуженно, и я ни о чем не жалею. Некоторые футболисты – ну это, к счастью, не в «Спартаке» – приходят в команду из-за квартир. Человек еще ничего не сделал, а ему уже дают жилье. Вот это называется – получил. А Евсеев, как и некоторые другие наши футболисты, – заработал.
Я тогда согласился с тем, чтобы свадьба прошла в середине сезона, и теперь признаюсь: не был уверен, что прав. В глубине души, честно скажу, был против этой свадьбы в тот момент. Команда набрала ход, он – игрок основного состава… Мои учителя, те же Константин Бесков и Николай Старостин, говорили: когда футболист женится, его где-то на год можно потерять. Поэтому побаивался, конечно. Но, зная Вадика, – что мог сделать? В личную жизнь футболистов не вмешивался и никогда не буду. А он, если что решил, то доведет до конца.
Сейчас читаешь, и почти все футболисты говорят одно и то же – что меня боялись. И Вадик туда же. Чего меня бояться? Я просто требовал дисциплины. Элементарной. Да, не позволял вещей, которые мешали бы играть. И эту дисциплину я требовал не столько для себя и даже не для команды, а прежде всего для самого человека, который хочет стать футболистом.
Ведь если он чуть-чуть вправо-влево дернется, значит, может покатиться по наклонной. Ой, сколько у меня футболистов было – вроде бы и талантливых, и работящих, – которые не могли элементарно соблюдать дисциплину. Я с ними не хотел работать и считаю, что был прав – они больше никогда и нигде из-за своей расхлябанности не заиграли.
А вот у Вадика таких срывов никогда не было. Это футболист, на которого можно положиться. Если бы, не дай бог, у него что-то случилось, и он сказал: «Мне нужно домой», я бы его свободно отпустил. И ни капли у меня сердце не екнуло, что он может что-то не то сделать.
8 января у меня день рождения, и в 1997-м ребята уже ожидали какой-то проставы. Годом ранее я еще в это время выступал в дубле, а теперь-то уже – игрок основного состава, чемпион страны. Зажать праздник было бы неправильно.
Но в начале января мы каждый год были на сборах, а у Олега Иваныча, как известно, не забалуешь. Поэтому все те три года я использовал один и тот же трюк, который всякий раз проходил – никто нас не «накрывал». Потому что если бы штаб узнал – это было бы все. По крайней мере, мало точно бы не показалось.
Я давал сто долларов официанту отеля, чтобы во время вечерней тренировки, пока все на поле, он принес ящик-другой пива в номер. Там и отмечали. Поскольку из тренеров по номерам никто с проверками не ходил, главным было не увлечься и не начать разгуливать в уже слегка «подогретом» состоянии по коридорам. В 1999-м, помню, два ящика заказал. Входим после тренировки в номер – а там уже все стоит. Красота! Хорошо, официанты стукачами не были…
Хоть я и вел себя в «Спартаке» тише воды и ниже травы, но однажды меня выделили. В начале 1997-го в Тарасовке мы первый и единственный на моей памяти раз выбирали капитана. Каждому дали ручку и листок бумаги, попросили написать фамилию. А потом Романцев с Ярцевым все собрали и передали мне. Сказали: «Уверены, что ты честно считать будешь». Капитаном тогда стал Цымбаларь, вице-капитанами – Горлукович и Тихонов.
Ну а главным событием того года, конечно, для меня стала свадьба.
Наши с Татьяной родители были знакомы, ее мама тесно общалась с моей старшей сестрой. Однажды Таня пришла к нам домой по какому-то делу к сестре. Так получилось, что я ей дверь открыл. Потом говорю ей: «Пойдем, провожу тебя». Уже поздно было, темно…
Проводил, потом месяц не виделись. А потом встретились – так все и закружилось… Но до свадьбы еще года два прошло – она же школьницей была, когда мы встречаться начали. Поженились летом 1997-го, когда она как раз школу окончила.
Я-то хотел расписываться зимой, как все футболисты. Но она говорит: «Какая свадьба зимой? Зимой холодно…» Ну и решили летом отгулять, 12 июля. Назначили между домашними матчами с «Ротором» и «Жемчужиной». Кстати, кассету со свадьбы я так и не смотрел. Как не пересматривал целиком и матч с Уэльсом…
Свидетелем сначала хотел позвать Димку Хлестова. Но тот руками замахал – и, более того, на свадьбу даже не пришел, узнав, что на ней Романцев будет. Так его боялся. Говорил: «Все будет по старой схеме – после свадьбы Иваныч выгонит кого-нибудь!» Вроде бы раньше такое уже случалось: какое-то торжество, а после него игрока в команде недосчитались…
Самое смешное, что Олег Иванович заметил его отсутствие и прямо там, в ресторане, спросил: «А где Хлестов?» Я дипломатично ответил: «Он не смог прийти». Почему – к счастью для Димона, объяснять не стал. А в свидетели позвал Саню Маньякова. Он же потом и крестным Полины стал…
Потом я узнал, как Романцеву пришло в голову квартиру мне подарить. Оказалось, что мои теща с тестем сидели как раз напротив Олега Ивановича, и за разговором он невзначай так спросил их: «А где они будут жить?» Они ответили: «Да нигде, квартиру снимут».
Тогда Романцев встал и произнес тост: «Клуб дарит вам квартиру!» Сам бы я никогда ничего не попросил. В «Спартаке» такое вообще не было принято. Следовало квартиру заслужить – и если считали нужным, тебе ее давали…
А ветеран наш, Василий Кульков, невесту украл – при помощи Леши Бахарева. Я потом на белом лимузине раскатывал по городу, искал ее. И кстати, почти сразу же после моей свадьбы Кульков перешел в «Зенит», который тогда тренировал Бышовец. Кто мог знать, что мы однажды пересечемся – Бышовец главным тренером, Кульков помощником, я игроком – и после первого же сбора Анатолий Федорович выгонит меня из команды…
Александр Маньяков:
– Долгое время мы были просто хорошими приятелями, но не сказать, чтобы близко дружили. Ни он меня домой не приглашал, ни я его. И вдруг в один прекрасный день подъезжает Вадик к моему дому на баклажанной «девятке», сигналит. А я в футбол уже не играл, бизнесом занимался. Тем вечером сидел на кухне, собирался с дружками куда-то пойти.
И тут Вадик заходит, причем не один, а с девочкой! Он с детства скромняга был, думаю: «Ни фига себе». А он еще и говорит: «Это Татьяна, моя будущая жена». – «Евсей, ну ты красавчик!» Мама моя, которая Вадика хорошо знала, потому что на игры ездила, чаю нам всем наливает. Сидим, пьем, и вдруг он спрашивает: «Будешь свидетелем?» Я чуть-чуть обалдел от неожиданности, но ответил: «Давай!»