Я ведь и ту фразу произносил не в пику Филатову, а просто потому, что мы все так действительно думали. Всегда хотел сделать для коллектива только хорошее – и делал.
А то, что я думаю по поводу увольнения Муслина, Филатов прекрасно знал. Сразу после отставки он вызвал группу игроков к себе и сказал: «Вы меня знаете, вам ничего не будет. Скажите то, что думаете». Были там еще Лоськов, Спахич, Пашинин и Маминов.
Я встал и спросил президента прямо в глаза: «Зачем вы убрали тренера, который всем нравился?» И ребята меня поддержали, каждый стал высказываться.
Разговор длился почти час, и в конце Филатов сказал: «Да, я думал, что вы будете другого мнения…» Жалко только, что Николаич не узнал это мнение до того, как решение было принято. А то приходим однажды утром на тренировку, а нам говорят, что тренера убрали. Я сказал: «Не понял юмора!» К Олегу Долматову у нас не было никакой неприязни, но после отставки Муслина у нас кончились все эмоции. А без эмоций играть невозможно.
Когда заключал свой последний контракт с «Локомотивом», Филатов пообещал мне работу в клубе после окончания карьеры. Это не было записано в соглашении – мне было достаточно слова президента. То же обещали Лоськову и Овчинникову. Помню, мы в разговорах с ребятами распределяли, кто чем будет заниматься. Я говорил, что Лось будет аквапарком заведовать, а я там же буду инструктором. Ломали голову, куда бы Босса пристроить…
А в итоге и аквапарк в «Локомотиве» не достроили, и нас троих в клубе больше нет.
Валерий Филатов:
«Что касается отчисления Лоськова и Евсеева, то больше всего меня возмутила форма, в которой это произошло. В конце концов, не случилось бы это в прошлом году – могло бы случиться через год, два, три. Это жизнь. Но если уж приняли такое решение, клуб обязан был со всеми почестями проводить из команды футболистов, которые столько сделали для «Локомотива»… И дело тут не только в Бышовце. Облечь расставание в достойную и красивую форму было прямой обязанностью клуба. С которой он не справился» (2008 год, из книги «Локомотив», который мы потеряли»).
Александр Маньяков:
– Евсеев и Бышовец – это были две параллельные прямые, не пересекающиеся. Тренер ему просто в Португалии на сборе сказал: «Ты не подходишь». Вадик ему говорит: «Постойте, я же весь сбор проболел, ни одной тренировки не провел. Как вы это поняли?» Но тот ничего слушать не хотел. Имелась задача – убрать Димку Лоськова и Вадика. Просто Лось капитаном был, от него так просто не избавиться, полгода пришлось подождать. А тут все сразу, нечего откладывать. Не сомневаюсь, что это от самого же Бышовца и пошло, никто сверху команду ему не давал.
Татьяна Евсеева:
– Почему Бышовец его выгнал спустя две недели после того, как они начали вместе работать? Думаю, тренер просто испугался его авторитета в команде. И Лоськова тоже. Пусть это останется на его совести. Помню, как Вадик переживал, как негодовал, что человек так поступает за его спиной.
Сама я с Бышовцем никогда не общалась, только по телевизору видела. Нет, он для меня не враг, зачем эмоции на людей тратить. Этот человек мне безразличен. Просто в той ситуации, и с Лоськовым тоже, он показал свою слабость. Он единственный тренер за всю карьеру Вадика, с которым у него не сложились отношения. Да даже и так нельзя сказать – они же вместе всего две недели проработали, тот и узнать-то его толком не успел.
Как я мог относиться к человеку, который в клубе говорил: «Овчинников дает деньги, чтобы ребята сдавали игры»?! Которому везде мерещились заговоры? Который давно уже из тренера превратился в бизнесмена? Недаром ходили слухи, что даже двадцатью годами ранее на Олимпиаду в Сеуле пятнадцать человек в сборную прошли по игре, а остальные – по финансовым возможностям…
Бышовец, правда, одним хорош. Он настолько любит деньги, что у него всегда в командах были большие премиальные. Поэтому и ребята зарабатывали прилично. Рассказывали, что в 1992 году на чемпионате Европы они, дважды сыграв вничью и крупно проиграв Шотландии, получили столько, что Колосков на Бышовца за это до сих пор в обиде.
За три недели работы с Бышовцем я узнал, что в те годы звание лучшего игрока Европы должен был получить он, а не Блохин. О себе он вообще рассказывал постоянно. О том, как молодым игроком киевского «Динамо» ходил вверх по лестнице на базе и в гостиницах, а старики поднимались на лифте и смеялись над ним. А закончил он эту историю так: «Я потом играл, а их в команде уже не было».
В 2007 году, после того, как меня выгнали, ребята рассказывали, какая атмосфера была на предматчевых сборах. Все не вылезали из своих номеров! Раньше везде толпился народ – кто в телевизионной что-то смотрел, кто в карты играл, кто у докторов тусовался, кто-то в столовой… Все на виду были, даже иностранцы. При Бышовце можно было закричать «ау» – и никто бы не появился. Каждое появление где-либо – это лишнее слово. А оно могло быть истолковано по-всякому.
А Лося как убрали? Это же был настоящий беспредел! Даже когда от меня избавлялись, я и предположить не мог, что они так с Димкой поступят. Он пострадал за собственное мнение – в перерыве матча с «Москвой» встал и сказал, что, на его взгляд, надо тактику перестроить. В нормальной форме сказал. Что, капитан не имеет права такие слова произнести? Но недаром Бышовец однажды вызвал Гуренко и убрал его со словами: «Сережа, в команде должен быть один умный человек. И этот человек – я».
Если бы не Семин, Лосю ни в полуфинале, ни в финале Кубка Бышовец не дал бы сыграть. Но Палыч поднял бучу, акционеры в тот раз его поддержали – и тренер вынужден был его ставить. Однако после Кубка все равно убрал…
Потом в «Сатурне» Гаджиев нарадоваться не мог, что у него есть такой игрок. А Курбан Бердыев, наоборот, расстраивался – Лоськов же должен был к нему в «Рубин» перейти, но «Сатурн» сыграл на опережение.
Наверное, в 2007-м я мог остаться в «Локомотиве», если бы согласился при Бышовце играть за дубль. Когда пришел за трудовой книжкой к Семину и попросил найти мне команду, то он так и сказал: «А зачем тебе уходить? Тренируйся, как Булыкин, в дубле, получай зарплату».
Но я не такой человек, чтобы ждать, пока тренера уволят – как бы я к нему ни относился. И не могу получать деньги неизвестно за что. Хоть я всегда и любил говорить про премиальные, но у меня завышенных финансовых требований никогда не было. Овчинников любил говорить: «На сколько мне предложат – на столько и подписываюсь». Вот и я так же.
Помню, как удивился, когда первый раз разговаривал с Семиным в его машине, и он спросил: «Сколько ты хочешь?» Даже не знал, что бывает такая постановка вопроса. Мне было двадцать три года, и у меня не было ничего.
Но никакая зарплата не стоит тех эмоций, которые ты испытываешь, когда выигрываешь что-то большое. Долгое время я считал, что в моей жизни самым весомым было «золото» со «Спартаком» в 1996-м. Но по прошествии лет понял, что все-таки с «Локомотивом» в 2002-м.
Потому что «Спартак» много раз был чемпионом и раньше, а «Локомотив» мы этой победой впервые подняли на вершину. И все поняли, что никакое это не «пятое колесо в телеге московского футбола».
А когда я забирал трудовую книжку из «Локомотива», собрались Семин, Коротков и я. Трогательно все получилось. Были и слезы, и душевный разговор на прощание. Не покидало чувство, что уходишь из семьи. Да «Локомотив», в котором из семи моих лет мы шесть раз завоевывали медали – по два «золота», «серебра» и «бронзы», – и был для меня настоящей семьей…
Валерий Баринов, народный артист России, болельщик «Локомотива»:
– Вадим – человек команды. Как Борис Игнатьев всегда говорил – «духовитый». Обаятельная личность, этакий сорванец от футбола. Евсеев вел людей за собой и говорил все, что считал нужным. Та же история с Уэльсом. Операция у дочки, Гиггз, свист и ор всего стадиона в Кардиффе лично в адрес Евсеева – и именно он всех уделал!
И хоть вообще я против мата и, когда говорят о его особой поэтике, возражаю: «Почему наши классики без него обходились и писали великие произведения?», но в данном случае эта поэтика, конечно, была. Но лично мне кажется, что если бы он ничего не кричал, а просто ходил бы по полю с высоко поднятой головой, это было бы намного сильнее. И вот ведь что печально: в тот момент все Вадиком восхищались, говорили: «Герой! Показал им!» А спустя время, когда у него что-то не шло, чуть ли не те же люди вспоминали, как он матом ругался и как это, оказывается, нехорошо. Нельзя так потребительски к людям относиться!
И терять таких игроков нельзя. Вот чего, на мой взгляд, не понял Бышовец – возможно, из-за того, что у него давно не было практики. Футболисты стали другими. На них можно давить работой – но на индивидуальность давить нельзя. Как и в театре, в футболе нужно воспитывать личностей, а личность без ощущения свободы не может достичь в творчестве чего-то весомого. Если ты все время дрожишь, что тебя могут выгнать или наказать, – ничего не получится. И после ухода Евсеева другие ребята обо всем этом крепко задумались…
Глава пятаяЮрий Семин: «Люди с характером Евсеева – на вес золота в любой команде»
Специально для этой книги – один из главных людей в жизни Евсеева.
Когда Евсеев говорит, что у него не было таланта, – скромничает. Разве это не талант – иметь такой характер, как у него? Это великий талант. Ведь он на этом характере завоевал много титулов, а главное, любовь людей. Вадик – жесткий, принципиальный человек, и это всегда переносилось на футбольное поле.
Как и мужество. Никогда не видел, чтобы он пропускал игру из-за таких травм, как ушиб или растяжение. Только если что-то тяжелое – разрыв крестообразной связки колена, перелом…