За долгие месяцы нашего делового знакомства с Бышовцем, Анатолий Федорович, отвечая на мои бесконечные вопросы о Стрельцове и его привычках, о Высоцком с его «мильёном за Бышовца», о великих актерах и политиках и т. д., был со мной предельно откровенен и искренен. Тот вечер тоже не был исключением — перед моим уходом Бышовец сознался в том, что его так долго мучило: «Знаешь, Владимир, когда ты так легко согласился уменьшить „совинтерспортовскую“ комиссию, я ни на минуту не сомневался, что корейцы тебе все-таки дали крупную взятку. За эти полгода по всем возможным каналам я провел личное расследование и окончательно убедился, что ты был „чист“. Я до сих пор так и не понял, зачем ты тогда согласился на потерю части своих честно заработанных денег в мою пользу». «Не уверен, что мой ответ, Анатолий Федорович, не зародит у Вас ещё большие сомнения». «И всё же»?! «Я с Вами работал не за деньги, а за совесть и за лицо „Совинтерспорта“. Поверьте, это больше чем деньги, и на порядок»! «Да понимаю я это, но не всегда верю. Хотя тебе — может быть», — Бышовец хитро прищурил левый глаз и, тем не менее, скептически пожал плечами.
Через год у Бышовца истек срок контракта, и корейцы не захотели продлевать отношения с Анатолием Федоровичем (в первую очередь из-за его характера, который, как известно, «не сахар»). Впрочем, Анатолий Федорович и сам не напрашивался. А, собственно, зачем? Ведь за два с половиной года отсутствия Бышовца на Родине произошли качественные изменения в оплате труда тренеров высшего дивизиона. Бышовец — тренер востребованный, и даже при его неуправляемой алчности, на него есть спрос на ограниченном финансовыми возможностями рынке рабочей силы России и Украины. Недаром Анатолий Федорович успешно работал с «Зенитом» в Питере и менее успешно с «Шахтером»! Впрочем, действительно, не даром… Бышовец никогда не скрывал, что в России его вполне устроило бы предложение в 250 тысяч долларов за год — он, дескать, совсем не жадный, как хотят его представить средства массовой информации. Что касается зарубежья, то тут Бышовец был более меркантилен и заявлял, что работать за границей меньше чем за тысячу долларов в день значит зря терять время. Как говорится, «Time is Money», но при непременном уточнении, что деньги должны быть немалые!
…И китайский Лицензированный Агент Федерации г-н Хан, который прилетел в Москву по приглашению «Совинтерспорта» 23 октября 2001 года на переговоры с Бышовцем, торговаться с ним не стал. Просто подсчитал: «Так, Бышовец хочет 1000 долларов в день. Это означает 30 тысяч в месяц. Хорошо, клуб из Шеньяна готов платить такие деньги». Но Анатолий Федорович не был бы самим собой, если бы не отрекся от своих слов. «Про тысячу в день я говорил при условии, что страна, климат и т. д. приемлемы. Но Китай, да ещё какой-то Шеньян! Я не согласен, Володя, я тебя прошу. — Анатолий Федорович положил свою холеную руку на сердце. — Пусть дадут полмиллиона, и, если у меня ничего не получится с московским „Динамо“, можно ехать в Китай»! Китайцы были непреклонны: «Для тренера, первый год работающего в Китае, 360 тысяч чистыми, это предел. Но какие мы Вам предлагаем премиальные, Анатолий Федорович!
Только за 9е место — 70 тысяч долларов
За 6е место — уже 150 тысяч (это по силам команде, — вот Вам, Анатолий Федорович, и полмиллиона „Итого за сезон“!)
За 3е — ого-го! — 300 тысяч долларов
За Чемпионство — 800! (Кстати, для сравнения, у Бориса Петровича Игнатьева в Шаньдуне предусматривалось 100 тысяч за победу в чемпионате; а уж у Гаджиева в Японии — просто стыдно сказать, 30 тысяч!)
Плюс общие премиальные — за победу в матче — 4000 долларов, за ничью — 2000».
Казалось бы, Анатолию Федоровичу оставалось просто поставить подпись под уже подготовленным текстом контракта, согласованным между г-ном Ханом, «Совинтерспортом» и клубом. Но Бышовец уперся и торговаться не захотел: «Володя, переведи им, чтобы они вбили, наконец, себе в голову: полмиллиона в год, и точка. Кроме того, 25 % от всей суммы вперед, сразу после подписания (как подъемное пособие). Ну, и конечно, премиальные, как предложили — они меня вполне устраивают! И ещё, пусть передадут Президенту, что Бышовец — самый дорогой тренер России, и торговаться не в его правилах».
…В конце концов, перед самым Новым годом, 18 декабря 2001 года Центральный Совет «Динамо» решил оставить главным тренером А. Новикова. В сложившихся обстоятельствах, уверовав в свои возможности и взвесив накопленный в работе с нами опыт, Анатолий Федорович принял решение действовать самостоятельно. Хочется верить, что был он движим, прежде всего, уверенностью в своих силах, а отнюдь не нежеланием платить нам и китайцам 10 % комиссионных за двухмесячную работу по поиску контракта, его проработке и подготовке к подписанию…
Быш прилетел в Шеньян вместе с женой. На сон грядущий попросил пару видеокассет с записями матчей «Шеньяна». Внимательно просмотрел их, и утром на пресс-конференции, посетовав на общий, довольно слабый, уровень китайского футбола, сделал смелый прогноз о том, что Шеньяну по плечу тягаться с сильнейшими китайскими командами за чемпионство (естественно, при условии, что главным тренером клуба будет Бышовец). И всё было бы хорошо, но… Президент клуба не поверил искреннему желанию Бышовца работать не только за деньги, но и на благо китайского клуба; и подписал контракт с другим тренером, работавшим прежде со сборной Венгрии. Как про него писали китайцы, он и денег просит меньше, и человек, видно, хороший. Китайцы народ мудрый, и не всё они измеряют деньгами. А уж лицензированные федерацией китайские агенты, как и все нормальные люди, не любят, когда их «кидают», предварительно наделив полномочиями и подписав все необходимые бумаги…
Парижская осень героев «Спартака»
«Если тебе повезло, и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой, потому что Париж — это праздник, который всегда с тобой»…
Вечером, когда наступают сумерки, но еще не совсем стемнело, и можно не включать свет, я люблю просто в тишине сидеть в домашнем кабинете за письменным столом. Просто сидеть и подолгу смотреть на бронзовый письменный прибор, где на мраморной подставке стоит мальчишка в майке, с мятой кепкой на голове, с руками в карманах брюк, закатанных до колен, со стоптанными школьными ботинками на ногах, а в ногах кожаный мяч из грубой свиной кожи… Просто сидеть и смотреть на этого бронзового дворового футболиста, где по камню выбиты золотом слова «Москва футбольная».
Для любого москвича-мальчишки родом из детства 60–70-х годов образ этого бронзового сорванца — это, прежде всего образ самого себя, а потом, наверное, своего соседа по коммуналке, подъезду или школе. В те годы, с наступлением весны, как только с таянием снегов обнажалась земля, просыпалась футбольная Москва, и все мальчишки вдруг становились футболистами, и до позднего вечера звенел мяч во дворах, пока наши родители не волокли нас с грязных неухоженных площадок домой, чтобы накормить и засадить за уроки. А мы, в порванных ботинках с отбитыми носами и драных штанах, не думали об уроках и что завтра точно нахватаем двоек, мы беспокоились только за то, чтобы не продырявился мяч — единственный на весь двор. Мы были похожи друг на друга, и разница между нами была лишь в том, что одни играли хорошо, а другие похуже. А третьи, которые играли лучше всех, — о них говорила вся школа и не только — на них равнялись все ребята, и только им давали футбольные клички по именам великих советских футболистов, прославлявших московский футбол…
Сам я родился в Москве и жил тогда на Волхонке-ЗИЛ. А, значит, был до мозга костей торпедовцем, у нас тогда и клички во дворе были соответствующие — Стрелец, Ворона, Щербак и т. д. Постепенно стали появляться новые, но имена всё какие-то не московские… Откуда только ни приезжали, а собственно москвичей становилось всё меньше и меньше. В «Торпедо» их осталось совсем немного, а вот в «Спартаке», напротив, появились два друга — застенчивых, немногословных, но безумно талантливых.
Их талант проявился уже в юности, и звали ребят просто Федя и Сережа. Последний, правда, довольно быстро получил свое прозвище «Лось» — тогда, когда в свои 17 лет заиграл в основе «Спартака» и сборной страны. Черенкову кличка была не нужна, у него тогда и без этого было редкое по московским меркам имя. К тому же Юрий Гаврилов, имевший в «Спартаке» негласный приоритет в вопросе присвоения кличек (кому — «Лось», кому — «Слон» и т. д.), про Черенкова сразу сказал «Федя — это талант». Я этих ребят тогда лично не знал, но все же по-болельщицки любил, хоть они и были спартаковцами. А еще, когда только начинал работать в «Совинтерспорте», любил, когда к нам в гости заходил известный тренер Иван Алексеевич Варламов.
Он вернулся из Исландии, где работал по контракту нашей организации главным тренером одного из клубов этой далекой и холодной европейской страны. Иван Алексеевич был необычайно наблюдательным и словоохотливым человеком, а, поскольку много лет работал вторым тренером у Бескова в «Спартаке», мог часами, сидя за чашкой чая у нас в кабинете, рассказывать байки о спартаковцах, особенно о Черенкове и Родионове, чей футбольный гений реализовался в бытность работы Варламова в «Спартаке». Я тогда и мечтать не смел, что судьба распорядится таким образом, что я познакомлюсь с Федором Черенковым и Сергеем Родионовым — выдающимися футболистами и настоящими москвичами-интеллигентами.
…Наступил 1991 год, не самый лучший в истории нашей страны, но, все же год, с наступлением которого неизбежность нашей встречи с Федором, а потом и с Сергеем становилась очевидной… Я знал, что ОН должен прийти. Знал, потому что до этого к нам приходила его жена Оля, говорила, что Федя поправляется, что опять приступил к тренировкам в «Спартаке» и что ему нужна наша консультация, связанная с досрочным расторжением его контракта с французским клубом «Red Star». В Москве всё сильнее вступал в свои права грязный и холодный месяц март, а Федор Черенков, вернувшийся из Парижа несколько месяцев тому назад, тихо, без шумной прессы, как только почувствовал себя лучше, спешил скорее сбросить накопившийся лишний вес на тренировках в Сокольниках, чтобы вновь заявить о себе как о любимом народом футболисте.