Сезон 2001 года начался для Шин Уй Сона с тяжелейшей травмы колена. Ведущие травматологи Кореи вынесли единодушный вердикт: на спорте надо ставить крест. Однако врач команды решил попытаться излечить Валеру своими, нетрадиционными методами. И, о чудо, через два месяца Валера вновь вышел в стартовом составе! И опять никто в Корее не сомневался, что Сарычев станет не только Лучшим вратарем, но и Игроком года! Сомневался в Валере лишь Гус Хиддинк, новый главный тренер сборной Кореи — отвечая на вопросы журналистов, когда же, наконец, Шин Уй Сон появится в сборной, отвечал: «Никогда! Слишком стар!».
…Анатолий Федорович Бышовец как-то, зимой 1995 года, провожая меня в гостиницу, вдруг завел со мной разговор о Сарычеве: «Володя, знаешь, недавно к нам с Наталией Ивановной в гости сыновья наши приезжали. Так Валера сам их отвез в магазин „Адидас“, ты же знаешь, у него там огромная скидка; ребята кучу денег сэкономили. Вообще, чем больше я с ним общаюсь, тем больше изумляюсь ему как человеку. Сарычев — умный, эрудированный парень. Да и вратарь отличный. Редкое, я тебе скажу, сочетание». «Так, Анатолий Федорович, он родом из интеллигентной семьи. У него ведь отец в Душанбе 2-м Секретарем обкома партии был. Человек тоже очень умный и уважаемый во всем Таджикистане». «Вот видишь, Володя. И, вообще, как я, будучи главным тренером сборной, мог просмотреть Валеру?» — Бышовец остановился и долго молча стоял на мосту, держа руки в карманах. Я прервал это затянувшееся молчание: «Кстати, Анатолий Федорович, Вы наверняка не знаете, что Валера уже 14 лет играет со сломанными руками? Что Базилевич его по этой причине ещё в 1982 году „комиссовал“ за бесперспективностью?!» «Не может быть, — изумился Бышовец, — как же корейцы этого до сих пор не заметили?!» «А они при всех медкомиссиях его всего „крутят“, только руки, наивные, никогда не проверяют!»…
Вот такой он — Шин Уй Сон! Кто-то в нем сомневается, кто-то его вовремя недооценил, а кто-то в Корее просто боится авторитета нашего парня. А он просто продолжает стоять в воротах и удивлять всех своей игрой…
Кто ты теперь, ЦСКА?
«Болтанка» в небе — обычное дело, и, когда немолодая и совсем несимпатичная стюардесса спокойным голосом изрекла: «Просим пристегнуть ремни, самолет вошел в зону турбулентности», никто из пассажиров и не подумал последовать полезному совету. Возможно, ее призыва просто никто не слышал, поскольку каждый пассажир занимался своим делом, неспешно разбирая в багажном отделении ручную кладь и одежду, не обращая никакого внимания на дрожащий, словно в лихорадке, самолет. А, собственно, чему удивляться: самолет совсем маленький, старый-престарый, шел на посадку… Мы летели рейсом из Берлина в Москву и особо никуда не спешили. Да и куда было спешить, если ноябрьские праздники 2002 года уже подходили к своему завершению? Впрочем, может быть, я тогда был не совсем прав, поскольку все-таки были три человека в нашей многочисленной делегации, которым было очень важно прилететь в Москву именно в субботу и именно к обеду. По сути дела, именно ради них в полседьмого утра мы и поперлись полусонными из гостиницы, расположенной в самом сердце Берлина, рядом с Бранденбургскими воротами.
Накануне вылета, поздно вечером хоккейный клуб ЦСКА победным матчем завершил свое коммерческое турне по Германии, которое было организовано предприимчивым московским коммерсантом Сергеем Семеновым (при содействии «Совинтерспорта») с благородной целью сбора средств на строительство православного храма в Дюссельдорфе. После матча, как водится, состоялся фуршет для представителей бизнеса, власти и прессы (присутствовал и тогдашний Посол России в Германии г-н Крылов С. Б.). Пока хоккеисты привели себя в порядок, пока харизматичный Виктор Тихонов давал пространные интервью для немецкой прессы, те, кому было можно, конечно, хорошо выпили. Глядь… а уже два часа ночи. В гостиницу приехали часа в три, а в полседьмого уже нужно ехать в аэропорт… Завтракать в шесть утра никто не захотел, и вся еда, специально приготовленная для некогда знаменитого клуба заботливыми поварами пораньше, так и осталась на столах нетронутой. В Берлине шел холодный мелкий дождь, а в Москве обещали хорошую погоду, правда, с легким морозцем — обычным в пору ноября…
Стюардесса продолжала настойчиво напоминать пассажирам, что самолет уже приступил к снижению, а Сергей Семенов, мой старинный студенческий друг, уже болтал по мобильному со своим шофером, объясняя, где его встречать, поскольку торопился на пересадку в Шереметьево-1, откуда через два часа должен был вылететь в Хургаду, куда на короткие ноябрьские праздники уже отправились сотрудники принадлежавшей Сергею фирмы. Стюардесса, стоя возле Семенова, всё настойчивее требовала отключить мобильный. Семенов закончил разговор, выполнил требование стюардессы и улыбнулся: «Ну вот и всё, девушка!» Но той уже не было рядом: «Я вам говорю, мужчина, ВАМ, самолет идет на посадку, выключайте свой мобильный!» — теперь стюардесса стояла уже у нас за спиной и обращалась к немолодому седовласому мужчине, чем-то напоминавшему известного ленинградского актера Игоря Владимирова. Однако респектабельного вида мужчина не спешил ей подчиняться, лишь слегка тряс головой и громко повторял в трубку: «Понял, понял вас, Евгений Леннорович! Ага, ваш „мерседес“ уже едет в Шереметьево? Отлично, мы с Виктором Васильевичем минут через десять уже приземлимся. Всё, до встречи», — он выключил телефон и в знак извинения развел руками…
— Валерий Иванович, — обратился я к Гущину, генеральному директору ЦСКА (это именно с ним только что «воевала» стюардесса), — вы сейчас с Гинером разговаривали?
— Да, с ним. Он ждет нас с Тихоновым на стадионе «Торпедо». У нас в четыре часа футбол против «Спартака», надо обязательно выигрывать. А мы с Тихоновым «фартовые», Гинер любит, когда мы вместе с ним на стадионе смотрим футбол… Правда, Евгений Леннорович сказал мне, что в Москве начался мощный снегопад…
Я понимающе кивнул головой, пристегнулся и стал ждать посадки самолета. Мы долго кружили над аэропортом, видимость была плохой, а самолет трещал, угрожая развалиться на части. Наконец, всё стихло, стал слышен ровный гул турбин, «болтанка» закончилась, и пассажиры успокоились. Мы сидели в своих креслах и терпеливо ждали посадки. Ждать пришлось довольно долго. Наконец появилась стюардесса. Она натянуто улыбнулась и сообщила, что через 30 минут мы все-таки приземлимся, правда… в аэропорту Санкт-Петербурга. Я, повернувшись, сначала посмотрел на Семенова, потом на Гущина. Их лица выражали недоумение: «В чем дело?» Почти сразу же эту фразу начали повторять все остальные пассажиры. Стюардесса попыталась всех успокоить: «В Москве сильный снег и боковой ветер. Шереметьево-2 во время нашего подлета закрыли для посадок. Прилетим в Питер и будем ждать». — «И сколько ждать?» — спросил Гущин, на что стюардесса только пожала плечами. Гущин с Семеновым, не спрашивая ни у кого разрешения, потянулись за мобильниками…
В Петербурге тоже шел сильный снег, но ветра почти не было. Когда мы спускались по трапу, крупные снежные хлопья ложились на непокрытые головы пассажиров, и только на седой шевелюре Гущина, казалось, не было ни одной снежинки. Зато футбол армейские хоккеисты смотрели все вместе — в транзитном зале аэропорта «Пулково», с главным тренером, правда, без Гинера. По российским меркам, было вполне комфортно, нам любезно включили огромный плазменный телевизор, Виктор Васильевич Тихонов с сыном заняли центральные места в первом ряду, слева от Тихонова сел Гущин, ну и так далее. В общем, как в настоящей дисциплинированной команде. Трансляция решающего матча сезона 2002 года «Спартак» — ЦСКА откладывалась на неопределенное время из-за сильнейшего московского снегопада. Уборочная техника не справлялась с объемом работ, и комментаторы стали поговаривать о возможном переносе матча. «He-а, переноса не будет», — сказал я уверенным голосом, стоя рядом с экраном телевизора. Тихонов-старший безмолвно сидел на деревянном стуле, держа руки на коленях, и в тот момент чем-то напоминал мне Зайца из мультфильма «Ну, погоди!». Услышав мое безапелляционное заявление, Тихонов немного оживился и спросил: «Почему?» — «Да потому что Гинер и Газзаев будут против! Всем же ясно: ЦСКА физически гораздо мощнее, выше ростом и тэдэ. Если игра состоится на такой „поляне“, то можно без сомнения делать беспроигрышную ставку на победу ЦСКА. Виктор Васильевич, посмотрите на армейцев. У них от здоровья и запаха свежевыпавшего снега аж пар из ноздрей налит. Право слово, кони! Для них снег вообще можно было бы и не чистить, сами его утопчут!» Тихонов слегка улыбнулся и легким кивком головы дал понять всем окружающим, что он согласен с моей догадкой. «Нам сейчас победа важней», — добавил Гущин. «А вы, Володя, за кого болеете?» неожиданно спросил меня Тихонов. «В данном случае я болею за „Локомотив“. Если ЦСКА проиграет, то „Локомотив“ — чемпион. В этом году „Локомотив“ достоин быть чемпионом. Если же будет ЦСКА, то это несправедливо!» Тихонов промолчал, а Гущин игриво улыбнулся и по-отечески потряс в мой адрес указательным пальцем: «Кончай антиармейскую пропаганду!»
Сергей Семенов, отчаявшись найти способ успеть на свой рейс в Хургаду, предложил мне и Гущину на минуту отвлечься от экрана и выпить с ним по рюмке выдержанного «Мартеля» с лимончиком. Предложил тост «За победу!». Каждый, естественно, выпил за свою… Гущин похлопал меня по плечу и, жуя лимон, сказал: «Эх, Володя, Володя! У „Локомотива“ ведь всё есть — и база отличная, и стадион сказочный, и российская железная дорога деньги гребет лопатой. Нам победа нужнее. Гинер — мужик хороший, ему сейчас только чуть-чуть удачи надо. Гинеру хорошо — значит, и хоккейному ЦСКА будет лучше. Ты же сам видишь, что мы загибаемся, денег мало. А хоккеисты совсем не те — им не слава наша армейская нужна, а деньги, и деньги большие! Иначе бегут в другие команды! Психология спортсменов ведь напрочь поменялась. Раньше у меня и пикнуть никто не смел, только тяжелые тренировки и мысли о победе. А сейчас каждый думает о квартире, загородном доме, валютном счете. Короче, обо всем, только не об армейской славе. Им на нашу армейскую звезду на свитере на… ать».