»[435]. Как справедливо заметил А. Н. Веселовский, «Фьезоланские нимфы» знаменуют «выход из периода страстности к свободе художественного творчества»[436]. Определить время начала работы над поэмой значительно труднее. Очевидно, следует указать на 1343 г., как на наиболее вероятную дату возникновения замысла и появления первых набросков «Фьезоланских нимф».
Не приходится удивляться, что не раз делались попытки отыскать в поэме автобиографическую основу. Так, Э. Каррара[437] высказал предположение, что весь эпизод с обесчещенной нимфой — это отражение личного любовного приключения Боккаччо: якобы молодой поэт силой заставил нарушить обет девственности монахиню одного из окрестных монастырей. Однако гипотеза эта не встретила поддержки в научном мире; ей решительно возражали (например, А. Оветт[438]).
Литературные же источники изучены весьма детально. Первым на обширные заимствования из Овидия указал Кертинг[439]; глубокий анализ поэмы и ее источников дал Б. Цумбини[440], его значительно дополнил Ф. Маджини[441], обнаруживший и чисто итальянские источники «Фьезоланских нимф». Боккаччо заимствовал у своих предшественников не сюжет поэмы. Правда, иногда полагают, что поэт пересказывает какую-то не дошедшую до нас античную или же более позднюю средневековую легенду, но большинство исследователей считает историю любви пастуха Африко и нимфы Мензолы плодом вымысла самого Боккаччо. Отдельные же мотивы, сюжетные ходы и образы найдены Боккаччо у древнеримских поэтов, прежде всего у Овидия, усердным читателем которых Боккаччо стал уже в молодые годы.
Из «Метаморфоз» и «Героид» Боккаччо черпает очень широко. Трагический исход любовной связи Африко с Мензолой заставляет вспомнить рассказанную Овидием историю Пирама и Тисбы (между прочим, в своем первоначальном виде — т. е. до обработки его Овидием — миф этот был перенесением в область человеческих отношений рассказа о двух протекающих рядом речках; Боккаччо мог, конечно, об этом знать).
Сопоставления с Овидием можно продолжить. Африко подглядывает за нимфами, как Актеон («Мет.», III, 155 сл.), Мензола рождает сына Прунео подобно тому, как нимфа Каллисто рождает от Зевса сына Аркада («Мет.», II, 409 сл.) и т. д. Мотив превращения героя в речку или ручей, собственно, центральный мотив поэмы, ибо вся она как бы служит рассказом о происхождении названий ряда местных источников, повторяется у Овидия многократно: достаточно вспомнить Киану («Мет.», V, 425 сл.), Аретусу («Мет.», V, 572 сл.), Библиду («Мет.», IX, 447 сл.), Эгерию («Мет.», XV, 487 сл.), Ациса («Мет.», XIII, 747 сл.) и др.[442]
Что касается мотива переодевания юноши в женскую одежду, чтобы овладеть возлюбленной, то он встречается в сборнике «О любовных страданиях» древнегреческого поэта и грамматиста I в. до н. э. Парфения, а также у Павсания (II в. н. э.) в его «Описании Эллады» (кн. VIII, гл. 20), где рассказывается о том, как юноша Левкипп переоделся девушкой, чтобы сблизиться с нимфой Дафной, поклонницей Дианы. Правда, Боккаччо мог знать книги Парфения и Павсания лишь в чьем-нибудь пересказе или переводе, но другое произведение, разрабатывающее аналогичный мотив, он знал хорошо. Это «Ахиллеада» Стация, в первой книге которой рассказывается, как юный Ахилл, переодевшись женщиной, жил среди дочерей царя острова Скирос Ликомеда (на этот источник Боккаччо указал Ф. Маджини[443]). Эпизод наказания провинившейся нимфы встречается в романе древнегреческого писателя II в. н. э. Ахилла Татия Александрийского «Левкиппа и Клитофонт», но знакомство с ним Боккаччо может быть взято под сомнение.
У Стация же в его «Сильвах», а также в «Буколиках» Вергилия Боккаччо нашел тот тонкий колорит деревни, то точное и поэтичное изображение сельской жизни, которыми отмечена его поэма. Значительно меньше заимствований из вергилиевой «Энеиды», из нее Боккаччо взял лишь отдельные выражения и эпитеты.
Есть в книге и отзвуки чтения Данте. Весь конец поэмы, излагающий полулегендарную историю Флоренции и Фьезоле, Боккаччо заимствовал у своего земляка флорентийского хрониста Джованни Виллани (1275-1348), у которого, как писал Ф. Маджини, «мы находим то же, что рассказывается и во «Фьезоланских нимфах», причем часто в тех же самых выражениях»[444].
Уже первые исследователи творчества Боккаччо указывали на близость «Фьезоланских нимф» к фольклору, на чисто народное звучание октав поэмы. Д. Кардуччи писал по этому поводу: «Его октава подобна девушке тосканской деревни, которая ведет рассказ то обдуманно, то беззаботно, то свободно, то сдержанно; она порой изящно обольщает нас, бросая своим слушателям остроты и улыбки»[445]. Аналогично высказывался и А. Н. Веселовский[446]. Однако эти утверждения, ставшие уже общим местом, до самого последнего времени не шли дальше лишь чисто импрессионистических впечатлений. Недавняя превосходная работа Армандо Бальдуино[447] действительно доказала народность языка и стиля поэмы, обнаружила заимствования из народных песен, подтвердила освобождение Боккаччо от известной риторичности и искусственности, свойственных его некоторым ранним произведениям.
В эпоху Возрождения «Фьезоланские нимфы» пользовались очень большой популярностью[448]. Об этом свидетельствует изрядное количество дошедших до нас списков поэмы (авторской рукописи «Фьезоланских нимф» нет)[449]. Так, к XIV в. относятся две рукописи, к XV в. — 40. XVI и следующие века почти не оставили нам новых списков (правда, в библиотеке Ровиго хранится список XVIII в., явно сделанный по печатному тексту). Это объясняется, конечно, распространением книгопечатания, но также и снижением интереса к поэме Боккаччо. Последнее подтверждается и анализом изданий «Фьезоланских нимф». Впервые поэма была напечатана в 1477 г. в Венеции местными типографами Бруно Валлой и Томмазео из Александрии. Следом за этой публикацией до конца века было выпущено — преимущественно во Флоренции и Венеции — еще 10 изданий книги. На первую половину XVI в. приходится лишь шесть изданий, а на вторую — уже только два (1563 и 1568)[450]. В XVII в. «Фьезоланские нимфы» не издавались ни разу и лишь раз — в XVIII в. (1778), да и то за пределами Италии (в Париже, но с указанием на Лондон).
Все эти издания делались без какого-либо учета рукописной традиции и без филологической критики текста. Не приходится удивляться, что текст этих изданий изобилует ошибками и произвольными поновлениями. Часто ошибки одного издания переходили в следующее. Как правило, печатники-флорентийцы брали за основу текст предыдущего флорентийского издания, венецианцы — венецианского. Так сложились две издательские традиции, впрочем принципиально друг от друга не отличающиеся. Первые издатели поэмы произвольно делили ее текст на несколько «песен» или «книг» (чаще всего на семь), как это сделал сам Боккаччо для «Тезеиды» и «Филострато», двух других своих поэм, написанных октавами. Однако это деление не подтверждается анализом дошедших до нас рукописей.
Первым критическим изданием поэмы следует считать публикацию ее в 1832 г. в очередном томе собрания итальянских произведений Боккаччо (так называемое издание Мутье). Основанное на изданиях XV в. и на ряде рукописей, оно служило основой для всех перепечаток поэмы на протяжении XIX столетия. В начале нашего века немецкий ученый Б. Визе сначала выступил с программной статьей о тексте поэмы[451], а затем осуществил и критическое издание «Фьезоланских нимф»[452], избрав в качестве основного источника рукопись XV в. Флорентийской Национальной библиотеки (Palatino, 359) и приведя варианты еще по 9 из 36 доступных ему рукописей. Альдо Массера в рецензии на это издание[453] указал на просчеты Б. Визе, главным образом касающиеся орфографии, пунктуации и метрики. Сам А. Массера, не претендуя на установление канонического текста, в своем издании книги Боккаччо[454] перепечатал текст Б. Визе, внеся в него необходимые исправления.
Винченцо Перниконе, следующий издатель «Фьезоланских нимф»[455], критически пересмотрев издания Визе и Массеры, поставил перед собой задачу установить дефинитивный текст поэмы. Он считал, что даже обнаружение новых списков не сможет отменить его текстологических решений[456].
Наличие большого числа сохранившихся рукописей ставит перед текстологами немалые трудности. Прежде всего встает задача классификации этих рукописей и выяснения их генеалогии. Помимо палеографических данных (т. е. бумаги, чернил, почерка и т. п.), для этого используется широко распространенный на Западе критерий «общих ошибок». Так, Б. Визе в основу своей классификации положил отсутствие строфы 264 и обратную последовательность строф 331 и 332. В. Перниконе классифицировал рукописи по варианту стиха 5 строфы XI и по наличию в тексте поэмы перед некоторыми строфами прозаических подзаголовков. Эти подзаголовки встречаются во многих рукописях (в том числе и таких авторитетных, как манускрипты Флорентийской Национальной библиотеки — Magliabechiano 11, II, 66 — и библиотеки Риккардианы — Riccardiano 1083), в тех же случаях, когда этих подзаголовков нет, их места обозначены пробелами, т. е. изготовлявшие ту или иную рукопись писцы знали о их существовании. Так как точно такие же подзаголовки есть в «Филострато» и — главное — в авторской рукописи «Тезеиды», у В. Перниконе не вызывала сомнений принадлежность этих подзаголовков перу Боккаччо.