Для более полного понимания характера задач, возложенных на Логинова, отметим, что начальник Сталинградгидростроя одновременно являлся и начальником Ахтубинского ИТЛ. При этом воинского звания Фёдор Георгиевич не имел (в отличие, скажем, от его коллеги, начальника Куйбышевгидростроя генерал-майора И. В. Комзина). В мае 1952 года постановлением Совета министров СССР Логинову было присвоено звание «главный директор электростанций II ранга», а главному инженеру Сталинградгидростроя С. Р. Медведеву — звание «главный директор электростанций III ранга»[172]. Но это не было связано с тем положением, которые занимали Логинов и Медведев в системе МВД, поскольку подобная «табель о рангах» была установлена для руководящего состава большинства гражданских министерств и ведомств и на Министерство внутренних дел в принципе не распространялась.
До весны 1953 года, пока Сталинградгидрострой входил в структуру МВД, весь состав строителей делился на две основные категории — спецконтингент (заключённые) и вольнонаёмные. В начальный период строительства руководство МВД рассматривало Ахтубинский лагерь как главный источник рабочей силы, которая должна была обеспечить выполнение основного объёма работ. Для завершения в кратчайшие сроки подготовительного периода строительства ГЭС заключённые должны были произвести разработку карьеров и обеспечить стройку местными строительными материалами, построить соединительный канал между Волгой и Ахтубой (поскольку исток Ахтубы закрывался перемычкой основного котлована, Волго-Ахтубинский канал становился фактическим истоком реки), автобазы, дороги, склады, ремонтно-механический, авторемонтный, деревообрабатывающий заводы, общежития, жилые дома и целый ряд других объектов производственного и социального назначения.
В соответствии со стоящими задачами и объёмами предстоящих работ (напомним, что завершение строительства ГЭС изначально было намечено на 1956 год) руководством Сталинградгидростроя была рассчитана и согласована с Министерством внутренних дел потребность в кадрах, которая должна была удовлетворяться в основном за счёт спецконтингента. Так, планировалось, что в 1951 году численность Ахтубинского лагеря составит 11 360 человек, в 1953-м — 63 200 и в 1955-м — 99 200 человек[173]. Однако планы эти постоянно корректировались — в сторону уменьшения. Фактически контингент заключённых к январю 1951 года составлял лишь около 5 тысяч человек, а в начале 1953 года — 26 тысяч[174]. Видятся две основные причины снижения планов поступления спецконтингента на строительство ГЭС. Во-первых, МВД явно переоценил имевшиеся у него возможности, а во-вторых, в начале 1950-х годов происходила смена приоритетов в экономическом развитии страны: первостепенное внимание государство стало уделять строительству объектов нефтяной промышленности. Поэтому в июле 1952 года постановлением Совета министров СССР Министерству внутренних дел было предоставлено право отложить до августа 1953 года выделение заключённых на другие, в том числе и гидротехнические, стройки, чем оно и не преминуло воспользоваться.
В результате недокомплект Сталинградгидростроя кадрами в 1953 году принял критический характер, что сказалось на темпах строительства Сталинградской ГЭС. Ситуация, сложившаяся тогда на строительстве, была самым прямым образом связана с процессами, происходившими в верхних эшелонах власти после смерти Сталина, изменениями в руководящих государственных и партийных структурах, переменами в политической, экономической и общественной жизни страны. Тогда, как известно, многие решения по важнейшим кадровым и организационным вопросам, имевшим жизненно важное для страны значение, принимались скоропалительно, не имели под собой веских объективных обоснований, часто отражали лишь узкие групповые или личные интересы людей, облечённых властью.
Уже на следующий день после смерти Сталина, 6 марта 1953 года, Президиум ЦК КПСС рассмотрел предложение Л. П. Берии об объединении Министерства внутренних дел и Министерства государственной безопасности в единое ведомство — Министерство внутренних дел и принял по нему положительное решение. 15 марта это решение (с принятием Верховным Советом СССР постановления о преобразовании и укрупнении целого ряда ведущих министерств СССР) обрело силу закона. Министром внутренних дел был назначен Берия, в чьих руках сосредоточивалась огромная власть (он являлся также членом Бюро Президиума ЦК КПСС и первым заместителем председателя Совета министров СССР).
Вполне очевидно, что прежняя производственно-хозяйственная деятельность МВД стала помехой для концентрации силовых функций в новом, едином министерстве, и в соответствии с постановлением Совета министров от 18 марта 1953 года строительные и промышленные подразделения Министерства внутренних дел были переданы в другие министерства и ведомства, в том числе Проектно-изыскательское управление гидротехнических работ Гидропроект, Куйбышевгидрострой и Сталинградгидрострой — в ведение Министерства электростанций и электропромышленности СССР.
А буквально через несколько дней, 27 марта, вышел указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии, который оставил в памяти народа не слишком добрые воспоминания. В течение весны и лета 1953 года было освобождено свыше миллиона 200 тысяч осуждённых, а дела более чем 400 тысяч граждан, ожидавших наказания, были прекращены. Крупнейшая за всю историю СССР амнистия повлекла за собой резкое осложнение криминогенной обстановки в стране: в 1953 году общее количество совершённых преступлений по сравнению с предшествующим годом увеличилось в два раза.
Решение о передаче исправительно-трудовых учреждений в Министерство юстиции (довольно скоро они вновь были возвращены в систему МВД) не исключало сохранение Ахтубинского ИТЛ в структуре Сталинградгидростроя, однако ещё до этого МВД СССР настойчиво поднимало в правительстве вопрос о полном переводе строительства Сталинградской ГЭС на вольнонаёмную рабочую силу. В мае 1953 года в этот вопрос была внесена окончательная ясность: Совмин принял решение о вывозе всего контингента Ахтубинского ИТЛ на другие стройки, причём на исполнение этого распоряжения давалось менее месяца. Почти весь спецконтингент Сталинградгидростроя был передан Кунеевскому ИТЛ при Куйбышевгидрострое, и 30 мая 1953 года Ахтубинский лагерь был официально ликвидирован.
В результате весной 1953 года Управление Сталин-градгидростроя столкнулось с острой нехваткой рабочих рук. Это, естественно, сказалось на выполнении установленных правительством сроков строительства ГЭС, но, к счастью, не привело к более серьёзным последствиям — над стройкой тогда нависла реальная угроза приостановки или даже заморозки работ. И в этом видится одна из главных заслуг Ф. Г. Логинова, который с первых дней строительства не уповал лишь на те возможности, которые предоставит ему МВД, и не рассматривал Ахтубинский лагерь в качестве основного поставщика рабочей силы, как ему предписывалось сверху. Хотя, казалось бы, иного выбора у него и не было, так как он изначально имел установленное задание по соотношению спецконтингента и вольнонаёмных как 7:3[175].
Конечно же, Логинов, являвшийся, по сути, руководителем крупного подразделения в структуре МВД, вынужден был подчиняться распоряжениям этого весьма серьёзного и влиятельного ведомства и не допускал своеволия. Но тем не менее настрой у него был однозначный: главную роль в строительстве ГЭС должны играть вольнонаёмные. И не навязчиво, но настойчиво проводил эту линию среди своих подчинённых, на что обращает внимание А. А. Марфенко в своей книге «Левобережии», посвящённой первостроителям Сталинградской ГЭС. Книга эта включает две документальные повести — «Утро великой стройки» и «Многотиражка». В них, конечно, присутствуют элементы художественного вымысла, но в целом они построены на документальных материалах и реальных событиях, поскольку Марфенко прекрасно знал всю историю строительства электростанции: в сентябре 1951 года он возглавил первый десант строителей, высадившихся на левобережной стройплощадке будущей ГЭС, а затем, после перенесённой болезни, работал в многотиражной газете Сталинградгидростроя «Стройка коммунизма». Написанное со знанием дела всегда внушает доверие.
«В принципе Логинов, — пишет Марфенко в повести «Утро великой стройки», — не одобрял присутствия заключённых на стройке. Он бы предпочитал вольнонаёмный коллектив. Всё же в душе Логинов, вспоминая отцовскую артель, выполнявшую работы по подряду, был артельщиком. В самом хорошем и исконно русском смысле этого слова».
И далее автор (он, кстати, прибыл на строительство ГЭС как офицер МВД и даже на первых порах был начальником одного из первых лагерных отделений) касается взаимоотношений начальника строительства и его заместителя по Ахтубинскому ИТЛ И. Г. Воробьёва:
«На первых порах, несмотря на некоторые разногласия о роли лагеря на Сталинградгидрострое, они неизменно находили в вопросах службы оптимальные решения. Спустя некоторое время Логинов, доверяя Воробьёву и как должностному лицу, и как человеку, полностью или почти полностью исключил своё участие в делах подчинённого ему ИТЛ»[176].
Здесь надо сказать, что, во-первых, Логинов, как свидетельствуют его дневники и другие архивные материалы, от решения многочисленных проблем Ахтубинского лагеря никогда не устранялся, а во-вторых, отношения между ним и Воробьёвым были вовсе не безоблачными, о чём, по ряду причин, Марфенко знать не мог, — мы эту тему в дальнейшем ещё затронем. Сейчас же отметим, что не слишком радужными были и взаимоотношения, сложившиеся у Фёдора Георгиевича с начальником политотдела Сталинградгидростроя Г. Я. Фарафаловым. Причина возникавших противоречий видится всё в том же — в разной оценке роли лагеря в строительстве. В повести «Многотиражка» А. А. Марфенко рассказывает о серьёзном конфликте, который возник между Логинов