Франсуа Шопар (1743–1795) – французский хирург, предложил вычленение стопы до уровня костей плюсны. Его метод сохранял опороспособность конечности. Оперированный человек в дальнейшем мог ходить.
Благодаря Марии Ивановне и своему природному упорству Фёдор довел мануальную технику до совершенства. И когда Торкачева через три месяца доверила ему выполнить вторую операцию, то не сделала ни одного замечания. А это дорогого стоит.
Интернатуру тогда проходили за два года. На втором году умер Оппель. Клинику возглавил его заместитель Н.Н. Самарин. Большой хирург, будущий член-корреспондент АМН. Но он как-то не разглядел в нашем герое будущее светило медицины.
Николай Николаевич Самарин (1888–1954). Выпускник ВМА 1912 года. Участник Первой мировой войны в качестве военного врача. В 1920 году в Петрограде в ВМА под руководством С.С. Гирголава защитил докторскую диссертацию «О заживлении ран спинного мозга у кроликов». С 1924 года заведующий хирургическим отделением больницы имени Мечникова. С 1928 года старший ассистент на кафедре Оппеля. После его смерти возглавил кафедру. С 1950 года научный руководитель института скорой помощи имени Джанелидзе. В блокаду работал в больнице имени Ленина (сейчас Покровская больница на Васильевском острове). Профессор, с 1946 года член-корреспондент Академии медицинских наук СССР. Умер в 1954 году. Похоронен на Большеохтинском кладбище в Ленинграде. Сфера интересов: патологии органов живота и эндокринных органов.
Интерн Углов с благословления Марии Ивановны на основании собственных наблюдений подготовил доклад на заседании Оппелевского кружка на тему образования гнойников в прямых мышцах живота у больных, перенесших брюшной тиф. Доклад, как говорится, прошел на ура! Слушатели, в том числе и профессор терапевт Нечаев, принялись поздравлять молодого оратора. Но окрыленного докладчика быстро «приземлил» профессор Самарин, заявив что в докладе нет ничего научного, а интерн Углов – никудышный научный работник и ничего путного из него не получится. Задетый за живое, Фёдор Григорьевич надолго отдалился от научной деятельности, бросив все силы на постижение практической медицины.
За два года, проведенных в Ленинграде, он не только освоил мануальную технику, но и прослушал курсы по военно-полевой хирургии и рентгенологии. Причем профессор Самуил Аронович Рейнберг так восхитился его познаниями в своей специальности, что предлагал остаться у себя на кафедре рентгенологии и заняться научной работой. Памятуя о «пророчестве» профессора Самарина, Фёдор категорически отказался от заманчивого предложения и попросил по окончании интернатуры направить его работать на родину, в Иркутскую область.
Киренск встретил его бодрыми маршами, доносившимися из громкоговорителя, появившегося на центральной площади. Многое за время его отсутствия изменилось и в лучшую сторону. Он был назначен главным врачом и хирургом межрайонной больницы водников, обслуживающей работников Ленского бассейна. Ближайшая подобная больница находилась в 1300 км в Иркутске. На реке Лене следующая больница водников располагалась на 2500 км ниже по течению, в Якутске. Поэтому приходилось рассчитывать исключительно на собственные силы. На дворе стоял 1933 год.
Новоиспеченному главному врачу, а по совместительству и главному хирургу, предстояло заново наладить медицинскую, в том числе и хирургическую помощь. От предшественника ему досталось незавидное наследство. Пришлось засучить рукава и ему, и всему персоналу.
Начали с банальной борьбы с насекомыми, которые буквально заполонили больницу. Затем капитально отремонтировали здание, провели канализацию, отопление, водоснабжение, горячую воду. Выписали и собрали хирургические инструменты для различных операций. Чего не удалось добиться, так это клинической лаборатории и рентгенологического кабинета. Работали, что называется, «на глазок».
Пришлось там же, на месте, готовить кадры – палатных и процедурных медицинских сестер, операционную сестру. Со временем Фёдор организовал неслыханную в тех краях службу крови, для чего обратился в институт переливания крови в Ленинграде лично к Антонину Николаевичу Филатову, у которого совсем недавно сам проходил учебу во время интернатуры. И – о чудо! – в скором времени ему прислали сыворотки для определения крови.
Провел молодой главный врач разъяснительную работу среди рабочих. Набрали доноров. Служба крови заработала.
Антонин Николаевич Филатов (1902–1974) – выпускник Второго медицинского университета 1925 года. По распределению попал в Ленинград в хирургическую клинику Института медицинских знаний под руководством профессора Э.Р. Гессе. Участвовал в создании первой в Ленинграде станции переливания крови, на базе которой создан НИИ переливания крови, носящий его имя. Всю блокаду работал в осажденном городе. Сфера интересов – кровь и ее компоненты в качестве средств для переливания. Профессор. Член Академии медицинских наук СССР. Награжден орденами Ленина, Красной звезды, «Знак Почета», Трудового Красного знамени. Лауреат Сталинской премии. Похоронен в Ленинграде на Богословском кладбище, на Академической площадке.
Киренск, бывшая больница водников
Удивительное дело: во время интернатуры доктору Углову не давали самостоятельно делать большие операции. За два года в Ленинграде он провел, по собственному заверению, чуть больше двух десятков, да и те были довольно простыми. В основном он ассистировал маститым хирургам. Приглядывался. Здесь, в Киренске, пришлось замахнуться на «высшую математику» в хирургии – резекцию желудка. Даже в наши дни эта операция, выполняемая под общим обезболиванием, с применением релаксантов, позволяющих максимально расслабить больного, считается очень сложной. По зубам только самым опытным хирургам. А в то время, в начале 30-х годов прошлого столетия, она выполнялась под местной анестезией и только в крупных клиниках в исполнении светил науки.
Тем не менее, вспоминая увиденное в клинике Оппеля, опираясь на привезенные с собой из Ленинграда специальные книги, он начал оперировать. Перед этим проведя ряд операций на трупах и на живых собаках. Чего это стоило, можно только догадываться.
Первую в своей жизни резекцию желудка Углов сделал под местной анестезией за пять часов машинисту парохода с раком выходного отдела желудка. Больной поправился. Второго, уже с язвенной болезнью, он спас за три с половиной часа. И тут выздоровление. Окрыленный успехом хирург поставил резекции желудка на поток.
В Киренске во время операции. Ассистент – Вера Михайловна Трофимова
Уверовав в свои силы и способности, Фёдор приступил к операциям на щитовидной железе. Киренск и его окрестности оказались урожайными на таких пациентов. Зоб встречался здесь довольно часто, вырастая порой до чудовищных размеров. Район для этого заболевания эндемичный. Здесь помогли только книги, так как в клинике Оппеля таких операций делали мало. Читая атласы и монографии, он вникал в ход операций.
И опять молодой хирург оказался на высоте, несмотря на проблемы, возникшие в начале наработки опыта в хирургии щитовидной железы. В дальнейшем все стабилизировалось, и удалось оперировать пациентов с зобами без осложнений, а главное – без летальных исходов.
Постоянным ассистентом и помощником в нелегкой работе являлась его жена Вера Михайловна. И здесь она не оставила своего мужа, поехав вслед за ним в глубинку вместе с детьми. Вера Михайловна трудилась в больнице гинекологом.
Работа на периферии требует высокой самоотдачи и крепкого здоровья. Ибо хирург на посту все 24 часа в сутки и 365 дней в году. Даже если ты не в больнице, тебя ежеминутно могут позвать на помощь. Фёдор Григорьевич всего себя отдавал работе, не забывая пополнять багаж знаний при помощи книг. Для хирурга Углова это было временем накопления сил для дальнейшей борьбы со смертью.
В 1935 году у Фёдора Григорьевича заболели глаза. Окулиста в их краях не было. Его отправили в Иркутск. А из Иркутска переправили в Ленинград, где глаза вылечили, но там на врача навалилась ностальгия, и он понял, что уже не сможет жить без этого города. Да и пора расти дальше. Надо расширять свой хирургический диапазон. А без новой учебы это будет сделать не просто. «Прозондировав почву», он принимает решение под любым предлогом вернуться в город на Неве.
Не хотели отпускать полюбившегося хирурга из Киренска ни начальство, ни больные. Но Фёдор Григорьевич сумел всех убедить, и в 1937 году ему дали зеленый свет. Впереди его ждала аспирантура в Ленинграде.
Так, с тремя малышами и женой Верой Михайловной доктор Углов уже, как впоследствии оказалось, окончательно приехал в Ленинград – Санкт-Петербург. Поборов бюрократические препоны, Фёдор Григорьевич попал туда, куда и стремился все эти годы – в Институт усовершенствования врачей, в клинику Николая Николаевича Петрова.
Николай Николаевич Петров – учитель Фёдора Григорьевича Углова
Если с аспирантурой все наладилось должным образом, то в бытовом плане оказалось намного сложнее. Общежития тогда аспирантам не предоставляли. Приходилось самим искать жилье. Желающих приютить семью с тремя маленькими детьми не находилось. Лишь в результате мытарств сняли комнату в деревянном бараке на Охте. Здание до наших дней не сохранилось. Его в блокаду разобрали на дрова.
Работа и учеба в клинике Петрова Фёдору Григорьевичу очень нравились. За все время он не пропустил ни одной лекции Учителя, старался участвовать во всех его обходах. Как губка впитывал все его слова. Хотя сам корифей поначалу словно и не замечал своего нового аспиранта. В течение полугода не давал тему для диссертации.
Аспирантам сложных операций в клинике Петрова не доверяли. Их удел – удаление аппендицита и несложное грыжесечение. Углову, проработавшему самостоятельно четыре года в Киренске и выполнявшему там весьма сложные операции в большой хирургии, такое доверие казалось несерьезным. И он с легкостью отдавал «свои» операции другим аспирантам, не нюхавшим «пороху».