икой зловещих образов безнравственности, бесчеловечности. Для Поплавского эта серия явилась продолжением начавшейся еще в конце 60-х годов работы над литографиями «Память». Современность, полная драматических коллизий, противоборства сил мира и сторонников гонки вооружения, заставляет властно задуматься о главных проблемах жизни. Сам художник так говорит об этом: «Перевооружение, размещение новых видов оружия в Европе — всего не перечислить, что заставляет говорить о заболевании этой болезнью... Художник должен эмоционально, образно предупреждать всех мирно живущих, сколь опасна болезнь... Эта тревога, обращенная к людям». Художник обращается к проблеме безнравственности философии и идеологии фашизма, стремится разоблачать их своими средствами — с помощью высокого мастерства графики, поднимающейся до монументального звучания сатиры и гротеска.
Серия «Время длинных ножей» в творчестве Поплавского как бы противостоит своей острогротесковой направленностью многочисленным его произведениям возвышенно-героического и драматического плана, посвященным тяжким испытаниям народа в годы оккупации, героизму и мужеству советских людей. Темы эти постоянны, они идут как бы параллельно другим замыслам, и без них невозможна вся реалистическая, философско-содержательная линия его искусства, его глубоких внутренних импульсов. Поиски идеала мирной жизни, красоты, поэтики труда, лирических переживаний, романтика странствий вместе с темами войны, разоблачения сил зла составляют правдивую эпическую повесть жизни народа. «Военная тема всегда присутствовала в моих работах начиная с дипломной картины «Память»... Война для моего поколения — страшный отрезок жизни. Его нельзя забыть. Его должны помнить все последующие поколения»,— говорит художник. Как «вечную» тему рассматривает он этот исторический отрезок жизни народа и исследует его в самых разных аспектах — героики, трагедии, драмы, высоких моральных норм и глубины падения... Изобразительная эпопея Поплавского о Великой Отечественной войне составляет неотъемлемую часть замечательной традиции белорусского искусства и литературы, давших непревзойденные образцы творчества о времени великих испытаний. Естественно творческое содружество Поплавского с такими белорусскими писателями, как Я. Брыль, И. Мележ, А. Адамович, В. Быков.
Иллюстрации к повестям Быкова можно смело охарактеризовать как одни из наиболее сильных и драматичных в советской книжной графике о Великой Отечественной войне. Именно Поплавскому, художнику, глубоко осознающему нравственные проблемы эпохи, выбора позиции в острых жизненных ситуациях, внутренне напряженная, беспощадная в своей жесткой правдивости, требовательная в вопросах чести, долга, нравственных норм проза Быкова давала опору для создания адекватных по силе и драматизму образов, пластически воссоздающих атмосферу литературных повествований. Эта атмосфера «лепится» прежде всего в характеристиках персонажей и образа самой земли, как бы «вымороженной» и иссушенной горем и страданиями. Черные, белые, серые цвета в литографских листах звучат остро, драматично. Все крайне сурово, напряженно, обнажено. Та же жесткость — и в обрисовке персонажей. В их характеристиках Поплавский стремится к той же беспощадной правдивости, добивается той же боли переживания, которые свойственны прозе Быкова, где речь идет о безмерных страданиях людей под игом оккупации, тяжести одиночных партизанских боев, о необходимости сохранения высоких норм морали в экстремальных условиях, о героизме и предательстве. В интерпретации Поплавского персонажи повестей Быкова обладают пластической и психологической убедительностью. Показывая их в кульминационные моменты нравственного выбора, он добивается большого внутреннего напряжения и драматизма образов.
12. Игнат Брылевич
1978
13. Старые сосны
Из цикла «Прогулки с Ганешем». 1977—1979
14. Гости в хате
Из цикла «Прогулки с Ганешем». 1977—1979
15. Ивенец
Из цикла «Прогулки с Ганешем». 1977—1979
16. Иван Кайдалов из Опсы
Из цикла «Прогулки с Ганешем». 1977—1979
Может быть, именно в иллюстрациях к книгам Быкова с наибольшей силой проявилось замечательное качество Поплавского-художника: сочетание серьезности, глубины подхода к явлению жизни и литературы и высокой требовательности к своему профессиональному мастерству. Каждая композиция его иллюстраций осмыслена, закономерна, в ней нет необязательных компонентов. Суровость, строгость, жесткость общей тональности является моментом, ограничивающим богатую выразительность языка пластики, его гибкость, пронзительную остроту. Символические образы земли, детали пейзажа, столь просветленные, ясные в работах, повествующих о мирной жизни, в иллюстрациях к повестям Быкова будто ощетиниваются, предвещают беду, опасность. И эта напряженная среда, предполагающая присутствие врага, определяет поступки, поведение человека; здесь раскрываются моральные нормы его жизни.
Быков, как мы знаем, настойчиво и последовательно анализирует состояние, характер героев, до конца доводит исследование их глубинных моральных основ. Художник тем же беспощадным и основательным способом совершает это пластически. Повторы, возвращения, «вглядывания» в людей, в обстановку соответствуют стилю прозы Быкова, разворачивающейся как бы неторопливо, но предельно напряженно. Темперамент художника, его тяга к людям, современникам, его воля и гражданская совесть, его чуткость к проблемам современности и истории, наконец, его неугасимая потребность постоянно работать, осмысливать свои наблюдения, мысли, чувства рождают разнообразие жанров, тематических циклов, возникающих порой как бы параллельно, часто диаметрально противоположных по содержанию. «У меня планы перехлестывают друг друга,— признается художник.— Еще не закончено одно, а в голове «роится» новая тема...» Такое разнообразие интересов, простирающееся от репортажа до символических обобщений, заставляет его как профессионала, не терпящего дилетантизма, овладевать многими выразительными средствами живописи и графики.
Можно сказать, что стремление использовать средства выразительности разнообразных техник не уступает его жажде познания жизни. Из слияния рождаются произведения, наполненные подлинным волнением и несущие всегда печать личности этого художника — личности неравнодушной, эмоциональной, открыто выражающей любовь и боль, восторг и трезвые размышления. (Конечно, при таком огромном напряжении не всегда удается все «довести до совершенства», как говорит он сам.)
17. Пейзаж (Сон)
Из цикла «Прогулки с Ганешем». 1977—1979
18. Дубы в Забродье
Из цикла «Прогулки с Ганешем». 1977—1979
19. Рисунок из альбома. Деревья
20. Рисунок из альбома. Антон
Романтика дальних странствий и будни «трудных» профессий — одна из постоянных областей творчества художника. Сахалин, Атлантика, Командоры, Куба, Ледовитый океан, Камчатка, Новая Земля, Приморский и Хабаровский край, Монголия, Индия... Поплавский отдал дань «суровому стилю» в живописных и графических работах, посвященных труду советских рыбаков в Атлантике, создал немало живописных портретов-образов и композиционных графических листов (серия линогравюр «Добытчики»), полотен («Рыбаки Атлантики», «Добытчики мастера Туманова», «Насадка кухтырей»), несущих печать суровой монументальности. Именно о людях, совершающих свой постоянный и необходимый труд в условиях необычных, говорил Поплавский: «Персонажи моих работ — люди, которым я верю, которых люблю. Они, может быть, несколько жестковаты, подчас даже аскетичны, как правило, бескомпромиссны и могут показаться однозначными. Но это не так. В них я вижу то, что составляет основу всех моих сюжетов,— труд, борьбу, героизм, верность своему делу...» Тема романтики будней продолжилась в серии офортов «Белый континент», посвященной работе советской антарктической экспедиции. Эта серия создавалась на основе «Ледовой книги» Ю. Смуула, дневника начальника советской научной антарктической экспедиции Л. Дубровина, встреч с участниками экспедиции.
И, разумеется, помогали и личные впечатления, зарисовки, сделанные художником во время своих странствий. В этих работах его прежде всего волновала возможность передать «в будничном труде мужественную правду подвига». Героическое начало доминирует в цикле автолитографий «Командоры». Дневниковые записи, зарисовки в блокнотах, отложившиеся впечатления, ощущения сформулировались в работах, ясно выразивших сложившийся у художника образ земли, определяющей незаурядность поведения человека, «призывающей» к мужеству, подвигу. Поплавский видит суровый край глазами первых исследователей. Он красив и грозен. В нем господствуют подчеркнуто неприступные камни; они закрывают небо, замыкают пространство, они так велики, что человек среди них кажется бесконечно малым существом. Этот мир, эта природа, величественная и первозданная, опасна для человека («...трагически погиб»). Чтобы освоить грозный и прекрасный мир, необходимы недюжинный характер, воля... Именно в таком ключе создает Поплавский образ одного из первых исследователей Командоров О. А. Шмидта; его лицо «под стать» природе; красивые и резкие черты высечены как будто из того же материала, который господствует здесь.
Отдавая искреннюю дань восхищения героическим и драматическим началам, без которых художник не представляет себе современности, жизни вообще, Поплавский способен надолго увлечься явлениями и впечатлениями совершенно иного порядка. Так было с Индией. Индия «...зажгла во мне желание понять и полюбить ее, ее землю, ее народ. И поэтому не случайно целый период в моем творчестве принадлежит этой удивительной стране... Чтобы понять дух талантливого народа, нужно побывать среди него, побродить, прикоснуться к древней культуре, воплотившей в себе нравственную чистоту и нежность, знания и мудрость, неистребимую любовь к прекрасному». Способность Поплавского видеть, поражаться и восхищаться помогла ему при создании огромного цикла рисунков, акварелей, литографий и офортов под общим названием «Индийский дневник» избежать поверхностной экзотики, найти язык, свойственный пластике этой страны, соединить современное и традиционное, создать особый стиль, в котором живая жизнь, наблюдения пропущены через особенности пластического понимания, свойственного традиционному искусству Индии. Индийские блокноты изобилуют подробностями. Позы, жесты, прически, одежды, натюрморты, повозки, животные, растения — все запечатлевалось с особой тщательностью. Иногда это были и целые композиции — сцены характерной ночной жизни улиц, когда кругом мелькают огни, открыты маленькие лавочки, во мраке светятся глаза, белеют сари, чалмы, женщины несут куда-то детей на бедрах... И