— А то я не знаю, — произнесла проститутка (а кто это ещё), и шагнула назад, пропуская меня.
Квартира у неё однокомнатная, бедно обставленная, никаких украшений на стене, вся утварь — дешёвая и пыльная. В комнате только советский продавленный диван и вечная югославская стенка, в которой ничего не было, кроме пыльных фужеров. Один ковёр висел на стене над диваном, ещё один лежал на полу, наверняка скрывая дыры в протёртом линолеуме.
Но мы прошли на кухню. Здесь обстановка тоже не ахти. На столе стояла полная тарелка окурков, играющая роль пепельницы, сильно воняло куревом. Живущая здесь гражданка курила тонкие сигареты, но в пепельнице также были окурки от «Мальборо». Парочку я свистнул на всякий случай и сел на дрогнувшую табуретку.
Под ногами — лопнувший лист линолеума, который ещё и по краям у стены начал заворачиваться. На стене — проводное радио из когда-то белой, а ныне жёлтой пластмассы. Сейчас оно молчало. Плитка — чистая, но решётки покрыты копотью. Видно, что внутри духовки — старые сковородки. Сверху — синий чайник с облупившейся эмалью и чёрным дном.
На столе лежали карты. Кажется, я прервал её, когда она их раскладывала.
— Казённый дом наворожила? — я усмехнулся. — Или дальнюю дорогу?
— Суженого, — с едкой усмешкой отозвалась проститутка.
Точно съёмная квартира, и обстановка достаточно студенческая, сам в такой жил одно время. Женщина встала у окна и закурила, глядя на меня.
— Ну и что нужно, начальник? — спросила она, своим чутьём и интуицией безошибочно угадывая, кто я такой. Вернее, кем я когда-то был. — Ты следователь?
— Не совсем, — начал я. — Короче, оба этих товарища — у нас под колпаком. И то, что они человека подставить пытались, который с тобой был — так это им самим боком выходит. Но вот ты оказалась замешана. Зачем они приходили? Чтобы ты показания дала? И ствол кто подбросил? Ты или они?
Тут говорил наудачу, но думал, что именно так всё и было. Иначе зачем женщина в этой схеме? Они же могли просто тормознуть Ярика где угодно, подкинуть ствол или наркоту — схема-то отработанная, её ещё Жеглов показывал в старом фильме, только там кошелёк был. Правда, у Жеглова были свои цели, а у этих — совсем другие.
Но ментам было мало изъятого ствола, им нужны и показания свидетеля, чтобы уж наверняка продержать его в СИЗО.
— Да не знаю я ничего, — отмахнулась она и уселась на табуретку напротив меня, скрестив ножки. — Не моё это дело.
— Ты их не бойся, — я наклонился к ней. — Рыжего прямо сейчас будем брать, можешь даже в окошко посмотреть, как это будет. Но обстоятельства мне знать нужно полностью. Я в курсе и про ствол, и про остальное. Расскажешь — в этом деле фигурировать не будешь вообще. И они тебя навредить не успеют. Не до тебя им станет, они будут думать, как себя спасти.
— Ага, знаю я, как это бывает, — она поморщилась. — Какое всем до меня дело? Вы забудете, они нет. В первый раз, что ли?
— Не забуду. А этих можем прижать. Говори, не под протокол.
Разговорил. Звали её Катька, она из области, но не из деревни, а из небольшого городка на юге. Приехала в Бекетовск, работала в одной фирме, но фирма закрылась. Другой работы нет, вот Катька и пошла на панель. Обычная история, таких в это время я слышал десятки, если не сотни.
Одним вечером она нарвалась на экипаж ППС, те её задержали, и вдруг, откуда не возьмись, в сумке у неё появился косяк с травкой. И тут же припёрся рыжий опер, который стал ей угрожать большими сроками, но предложил сделку.
Чтобы не сесть, Катька согласилась сотрудничать, и её подложили под какого-то коммерсанта, который отказывался сотрудничать с рыжим опером. После этого от Катьки потребовали написать заявление, что коммерс её якобы изнасиловал. Но ход делу не дали, а заяву даже не донесли до милиции, коммерс согласился заплатить сразу, как понял, к чему всё идёт.
После этого от Катьки отстали, но недавно снова потребовали, чтобы она подставила молодого клиента.
— И где познакомились? — спросил я.
— В кабаке, недалеко отсюда. Он ко мне сам подошёл, позвал, вот и…
— Привираешь, — я посмотрел на неё. — Ему двадцать один, всегда проводит время только с молодыми, а ты его старше лет на десять. Он бы на тебя не клюнул, разве что сильно пьяный был.
— Мне двадцать три, вообще-то! — снова сорвала она, покраснев от злости. — И он… ладно. Он к Ленке начал было лезть, щупал её. А Ленке чё — довольная сидит. Ну я ей говорю — уступи клиента, а она ему таблеточку одну в водку закинула, он и окосел.
— Что дальше? — спросил я.
— Ушли к нему, и там я…
— Да говори уже, — поторопил её.
— Положила свёрток один, который рыжий дал, в барсетку ему. Утром он проснулся, удивился, что я там рядом лежала. Пошёл за сигаретами, и меня проводить заодно на автобус, вот и… — Катька помахала рукой, будто это помогало ей говорить, но не закончила.
— Там его взяли? — уточнил я.
— Нет, — она помотала головой. — Менты проспали, потом меня спрашивали, куда он делся. А он на работу поехал, вот где-то по дороге и взяли.
— Понятно. А сейчас чего они припёрлись?
— Ну, — Катька поправила полотенце, — чтобы сказала, что он пистолет при мне доставал. Может, что мне угрожал, может, ещё кого-то убить обещал. Короче, сказали, чтобы я про пистолет не забыла, когда следователь придёт или к себе вызовет.
— А теперь слушай сюда, — чётко сказал я, взял карты со стола и перетасовал. — Этим двоим сейчас не до тебя будет. Но ты, если не хочешь, чтобы тебя саму казённый дом ждал, — я положил колоду на стол, — говоришь следаку всё, как мне… но про ствол ни слова. Ну и про таблетку помалкивай. Вечером встретились, утром ушла — и всё. Сделаешь так — про пистолет никто не вспомнит. Его не было. И мы забудем, что ты к этому причастна. Так тебе спокойнее будет, поверь, девочка.
— Но эти двое…
— Я же тебе сказал — больше не побеспокоят. Я тоже ворожить умею, — я достал купюру в сотню, сверху прижал картами. — Деньги тебя ждут. Вот и выбирай — казённый дом или бабло, девочка.
Что она выбрала — ответ понятен, денежка тут же перекочевала в её руки.
А я спокойно ушёл. Дальше нас с Костей ждало веселье.
— Атас! Эй, веселей рабочий класс! — орала магнитола из девятки. — Танцуйте, мальчики, любите девочек! Атас!
Костя Левитан возился с гаечным ключом, сидя на корточках у колеса девятки, а Филиппов — рыжий опер, любитель группы «Любэ», сидел на капоте моего «марка» — вот же гад — и раздавал команды. Волосы у него рыжие, давно не стрижены. И правда — кукла Чаки, если бы она была в человеческий рост, материлась и пила столько пива.
— Да кто так крутит, мляха-муха? — возмущался он. — Ты возьми ладом ключ и крути! Учить всему надо?
— Д-да нормально у меня…
— Дэ-дэ-дэ, — передразнил его Филиппов. — Только и умеешь — пэ-пэ-пэ да дэ-дэ-дэ…
Ну и гадина же. Человек ему помощь предложил, а этот тип, охреневший от собственной безнаказанности, его самого заставил всё делать, ещё и издевается над заиканием.
Костя — парень крутой, да и если в конторе кто-то решит посмеяться над ним за его спиной, за него любой из наших этому шутнику пасть порвёт. Но мент издевался, не чувствовал опасности. Глядя на его наглую рожу, вдруг захотелось утопить его вместе с Раскольниковым в том самом туалете.
Но его ждёт другая судьба, а пока пришла пора немного проучить его.
Костя, заметив меня, поднялся, вытер лоб. Руки в масле и грязи.
— Ну и чё ты встал? — возмутился Филиппов, ещё не заметив меня.
— В машину его! — распорядился я.
Левитан хмыкнул, взял опера за полосатый свитер, оставив на нём следы масла, и уверенно взял в удушающий. Филиппов захрипел, а я тут же забрал пистолет из его кобуры и ксиву. Этой же ксивой махнул в сторону прохожего.
— Милиция! — рявкнул я, чтобы он прошёл мимо.
Впрочем, народ наученный, что лезть не надо, и парнишка торопливо отправился по своим делам. А Филиппову я рявкнул прямо в ухо:
— ОСБ!
Он обмяк так, будто душа покинула тело, едва услышав те самые три буквы, которые нечистые на руку сотрудники милиции боятся услышать больше всего на свете. Сразу и про свой ствол забыл, и про корочку. Всё равно против ОСБ не поможет. Ведь именно этот отдел занимается такими ментами, как Филиппов.
Костя усадил его в девятку, причём так, что тот при посадке шмякнулся своей башкой пару раз. Он посадил опера впереди, отвернул зеркало, а я сел сзади и махнул фальшивой ксивой у его глаз. Достаточно долго, чтобы он заметил страшные слова «отдел собственной безопасности», но не успел приглядеться к фотке и всему остальному внимательно.
— Ну что, товарищ старший лейтенант, — произнёс я едкой интонацией осбшника. — Вот ты и попался.
— Да чё я сделал-то? — прогундосил он жалобным голосом.
Филиппов попытался развернуться или глянуть в зеркало, но Левитан, скорчив зверскую рожу, мешал ему. Вряд ли опер знает меня в лицо, но лучше не мелькать, да и ему так страшнее будет.
— Как что? — я притворно удивился. — Да у нас на тебя целое дело заведено, уже несколько томов накопилось. У тебя, друг мой, столько всего, что в Нижнем Тагиле, на красной зоне, тебя уже заждались. На десяточку накопилось? — я глянул на Левитана.
Тот закивал и наклонился ближе к цели, буравя её своим единственным глазом. А Филиппов оказался не особо храбрым, сразу затрясся. Я покрутил в руках его ПМ. Забрать бы сейчас, да вот схема за один день не утрясётся, а подмену будет видно уже вечером, когда он принесёт сдавать ствол в оружейку. Ладно, это потом.
— А ещё издевался над нашим сотрудником, — добавил я. — Это хуже всего.
— Да я шутил… эй!
Левитан ткнул его в плечо пальцем. Правда, всё равно вышло больно, пальцы у Кости как железные. А я наклонился к уху продажного опера:
— У нас на тебя много чего есть, — я начал перечислять из того, что говорил Седов, что было в бумагах Рустемова, и что знал сам: — ходил такой добрый по городу, предлагал бомжам пак