Выглядел адекватным, а по ночам продолжал своё дело, о котором никто не знал.
Мы долго не могли вычислить это место, потому что зверюга действовал редко, а после короткой серии убийств его жажда крови будто утихомиривалась, и он мог пропасть на год-два, пока снова не срывало крышу. У него даже была система, как избавляться от трупов, чтобы заводить следствие в тупик.
Но мы его вычислили где-то. Что ещё… обычно маньяки — трусы, когда понимают, что за совершённое их ждёт расплата, панически этого боятся и редко оказывают сопротивление. Многие же слышали историю, как Чикатило чуть не околел от страха, когда во время следственного эксперимента на месте преступления окрестные жители чуть его не линчевали.
А этот дрался до конца, с помощью ножа, острого, как скальпель, который всегда носил с собой. Помню, как он серьёзно ранил одного из оперов, пропоров ему живот, другого чуть не оставил без глаза.
И в дежурной части вырвался. Оказывается, дуболомы проглядели бритвочку у него во рту. С ней он схватил какого-то парня из посетителей, чтобы взять в заложники. Не вышло, но у пацана потом остался шрам на лице на всю жизнь…
Хоть прямо сейчас его бери, но есть проблема — если этот гад внутри, а он часто проводит время в своей «мастерской», то он нападёт сразу. Темно, много проходов, и он там ориентируется как рыба в воде. Потому что долго готовился к этому делу.
Ведь в психушке его не вылечили, и на допросе он говорил, что каждую ночь, пока был там, планировал своё дело…
Но сейчас это может мне пригодиться. На текущий момент у Зверюги одно убийство, может быть, два, просто второе тело ещё не нашли. Но остановить его надо уже сейчас.
И не просто остановить. Пусть ещё принесёт нам пользу.
— Ты же видел фотки того бомжа, — сказал я Седову. — А Глеб видел, что осталось от тела. Вот есть данные, что тот «резчик», тот, кто это сделал, живёт внутри, вернее — работает, — я поморщился, вспоминая допрос. — Считает себя чистильщиком. Общество чистит от недостойных.
— Брать надо, гада этого, — Седов скрипнул зубами. — Или… при попытке сопротивления.
— Надо. Но не прямо сейчас. С паршивой овцы хоть шерсти клок, и он ещё поработает.
Я полез под сиденье и достал оттуда свёрток. Матёрый опер с удивлением его взял. Внутри — пистолет ТТ и два окурка в пакете.
Эти сигареты курили Гантимуров и Филиппов на квартире проститутки. А ствол — тот самый, который мы достали для этого дела. Выпущенная из него пуля подложена в морг, так что этот ствол сейчас по документам тот, из которого убили Жеребцова.
Пусть оружие найдут у маньяка. Следствие быстро разберётся, что это за пушка.
— С тобой пойдут Валера и Костя, — сказал я. — Ты с ними, как официальное лицо, на случай, если кто докопается, мол, чоповцы оказывают содействие правоохранительным органам. Увидишь маньяка — вопрос реши быстро, сам знаешь, как с такими лучше поступать. Отпишешься потом, сомнений ни у кого точно не будет, что ты по делу стрелял, улик там будет — выше крыши. А потом на пенсию уходи.
Ну, Седова пора вводить в группу активнее. На нём уже был Режиссёр, так что зверюгу он вальнёт без сомнений, как только убедится в его виновности, заодно срубит палку напоследок и избавится от опасного маньяка. И ещё — спасёт Ярика.
Всё в одном, как и привыкли.
Я свяжусь с Гантимуровым, чтобы он позвонил своим чекистам и отправил их сюда. Передал, что там якобы моя встреча с Некрасовым. Они или пойдут ставить жучки, или решат меня валить до начала встречи. Потому что поймут, что их планы рушатся из-за меня.
Но внутри они нарвутся на маньяка, который там будет находиться в своей стихии. И он параноик, всегда ждёт нападения. Так что коррумпированные силовики нарвутся на кого-то опаснее, чем они сами.
Может быть, они таки завалят зверюгу, может быть, он застанет их врасплох и перебьёт сам. При необходимости остальных зачистят Валера с Костей, а Седов поместит туда улику в виде пистолета и сразу её оформит.
Ведь нужно зацепить и двух продажных ментов, чтобы выставить их соучастниками маньяка, а заодно — убийцами Жеребцова. Неважно, убил коммерсанта Новиков или те два «рыбака». Они всё равно знают, что дело нечисто, но подкинули ствол всё равно.
А ведь они же оформляли труп убитого бомжа, и они же подкидывали ствол Ярику. А этот ствол отстреляют и сразу сделают выводы, что они сообщники, не отмоются никогда и поедут с Рустемовым на одну зону. Их даже не будут слушать, когда они скажут про расследование ОСБ. Всё сойдётся против них.
А «рыбаки» будут на маньяке, не будет сомнений, что это он их прибил. Обвинять будут его, не нас.
Может выйти избавиться от кучи гадов за раз, если всё будет отрепетировано и продумано.
Ну, детали как всегда на мне.
И на этом мы не заканчивали. Вечером я заехал к Иванову домой. Его самого не было, но его сын передал мне картонную карточку с номером телефона.
Контакт с боевиками, как и обещал Иванов. Нужно натравить их на Шаха, а Шаха — на них, и уже была идея, как это сделать. И продумать другие детали большого и сложного плана. Но он уже начал крутиться.
А чтобы всё сработало, мне нужен Костя…
Управление Федеральной службой безопасности по Бекетовской области
— Принёс? — недовольно спросил майор Вербицкий. Высокий мужчина в очках с громким стуком поставил кружку на стол.
— Вот как знал, Никита Андреич, — капитан Соколов положил перед начальником диктофон. — Что они в кабинете оперов говорить будут, где вы сами с ним разговаривали. Вот и поставил жучок там, а один оперок, который мне стучит, всё включил и микрофон на шкаф положил. Вот как кассету вытащили, я сразу к вам прибежал!
— Врубай, — Вербицкий показал на аппарат.
Соколов, невысокий худой мужик с синими от частого бритья щеками, нажал на кнопку, и маленькие катушки начали вращаться. Раздалось шипение, потом какое-то время была тишина. Соколов прокрутил запись. Наконец, послышались шаги, заскрипел стул.
— А слышно как чётко, — Соколов заулыбался. — Японский микрофон там был! Импортный!
Стул заскрипел ещё раз, потом раздался душераздирающий смех и скрип.
— Это чё? — спросил Вербицкий, посмотрев на подчинённого поверх очков.
— Да там игрушка дебильная китайская стояла. Катнёшь её — она ржёт, — Соколов хмыкнул.
— Серьёзнее будь, Артём. Дело важное.
Неестественный маньячный смех на записи стих, стало слышно разговор братьев Коршуновых. Они говорили тихо, но часть реплик всё равно записалась на качественную аппаратуру.
— А сейчас про мокруху вообще тишина, — говорил младший брат, — только про волыну, да и то, адвокат говорит… будет выбивать в понедельник… Косяк упорол, да, спрашивать за него… Но чё-то они мне сыпанули в водяру… А там прикинь, все — уркаганы, в портаках, синие! Минимум по две ходки у каждого…
— Ладно, давай к сути, — донёсся голос старшего.
И снова раздался смех, зловещий и закатывающийся, как у маньяка. И он не прекращался, а что говорили на его фоне, разобрать уже было невозможно. Соколов покраснел от стыда, начал проматывать, но смех звучал долго, пока братья не распрощались.
— Прибью, нахрен, — сквозь зубы проговорил Вербицкий. — Ты чё, издеваться сюда пришёл, шутки шутить?
— Да Никита Борисыч… кх-м!.. — Соколов откашлялся. — Никита Андреич! Простите… Я просто не проверил, вы же говорили сразу к вам, я и…
— И что дальше? — майор полез за сигаретами. — Дело с Жеребцовым разваливается, менты твои — косячат. Подкинули что-то не то. Или это Новиков облажался?
— Я им тот ствол дал! Тот самый, я-то знаю! Напутали, может.
— Напутали… — передразнил майор. — На адвоката наехали? Отправь к нему Новикова с битой, скажи, только чтобы оперативно всё отработал. И без мокрухи на этот раз. Надо, чтобы Коршунов-младший понимал, что кроме нас никто его не вытащит из СИЗО. И что-то блатные с ним вась-вась, я смотрю, разберись, чтобы подсадили к кому надо.
— Занимаюсь, Никита Андреич! — Соколов вытянулся, как военный. — Там просто накладка вышла, говорят, что-то Монгол вдруг заинтересовался им.
— Пусть коллеги его отвлекут, — Вербицкий отмахнулся. — Что-нибудь найдут на него, чтобы некогда ему было вмешиваться. Что ещё?
— И менты только что подсказали, что брательник Коршунова на каком-то складе собирается встречаться с Некрасовым из РУБОП. Туда поедем с Петренко, там жучки поставим. А если наткнёмся на самого Коршунова в одиночку — возьмём и допросим… ну и дальше по обстоятельствам, чтобы не мешался. Новикова берём на этот случай. А потом адвокатом займёмся, и второго Коршунова в нужную камеру переселим, чтобы запел.
— За дело, — проговорил Вербицкий и бросил недобрый взгляд на диктофон.
Глава 9
Я знал разных чеченцев за свою первую жизнь. Кто-то был военным, кто-то гражданским, кто-то ментом.
Помню, как в своей командировке на Северный Кавказ познакомился с двумя омоновцами. Оба были родом из Гудермеса, оба — родные братья. В каких-то связях с боевиками замечены не были, наоборот, даже действовали против них, и очень эффективно, не давали бандитам послабления. Да и сами боевики их ненавидели особенно люто, постоянно стремились убить.
И была у них особенная черта. Если рядом был я или кто-то ещё из командированных, то они никогда не говорили между собой на чеченском, только на русском, чтобы мы их всегда понимали.
Но люди бывают разные. Есть такие, как эти два брата Гуноевы, а есть такие, как Шах и Мага — интриганы, бандиты, которые даже своих легко сдают и уничтожают. Ну и действуют против нас.
На первый взгляд нам выгоднее, чтобы во главе банды встал Шах. Мага часть дохода передаёт брату и помогает ему в поставках. Армия Ичкерии — не единый механизм, это собрание множества кланов, и у каждого свои пути заработка и поставок, у них нет централизации.
И чем дольше они варятся в своём соку, тем меньше у них останется единства. Кто-то уже грызётся с соседом, а кто-то уже вовсю ведёт переговоры с федералами, понимая, что во вторую войну результат будет иным.