Продукты надо покупать, но обживаться буду позже. Пока же пойду на рынок, продолжать то, что хотел.
Рынков в городе несколько, от вещевых до продуктовых, но меня интересовал Старый, находящийся на территории Атамановской ОПГ. Мне там нужен кое-кто.
Дошёл пешком. Шум и гам от рынка я услышал издали. Играла музыка, посетители будто говорили одновременно, через главные ворота одновременно входили и выходили множество людей. На рынках в эти годы кипела жизнь, сюда приходили все: молодые и старые, мужчины и женщины, бедные и богатые, менты и бандиты. Тут чаще всего было проще увидеть кого-то знакомого, кто-нибудь да пройдёт мимо с покупками.
Приятно пахло жареным мясом. Рядом было несколько заведений общепита, заешек, как их называли в наших краях.
Большой популярностью пользовалась кафешка «Байкал», где готовили только бурятские буузы. В узбекской чайхане были заняты все столы, посетители с аппетитом уплетали лагман. Стояла очередь к шашлыкам, их готовили прямо на улице в мангалах, правда, их я бы есть не рискнул. Никакого контроля качества нет, и шутки, что вчера этот шашлык ещё гавкал или мяукал, возникали не на пустом месте.
Самая большая очередь была к киоску, где крутили шаурму, их в городе пока мало. Мода на них пока ещё не пришла, но народ уже заценил. А вот киоск, один из трёх в Бекетовске, где готовили курицу-гриль, уже закрылся, все приготовленные тушки разбирают ещё до обеда. Но столики рядом с ним заняты, там кто-то ел пирожки, как раз бабушки неподалёку вели их бойкую торговлю. Но заказывать безопасно можно только с капустой, хотя и в них жалеют начинку.
— Я куплю тебе новую жизнь, — распевал «Белый орёл» из одного музыкального киоска.
Из соседнего доносилась другая песня:
— Согревает огонь, обжигает земля, этой ночью с тобой мы танцуем ча-ча-ча!
В третьем играло что-то заграничное, танцевальное, только басы слышно: туц, туц, туц!
У самого входа гудел станок, на котором китаец точил дубликаты ключей, в толпе толкались менялы, предлагая покупать или продавать доллары. Курс был написан на картонках, что были закреплены на спине и груди, причём здесь вполне можно было нарваться на фальшивку.
Рядом с рестораном китайской кухни торчали уазик ППС и скорая. Как я понял из разговоров, там подрались цыгане с китайцами. Судя по пятнам крови на крыльце и горящим глазам мальчишек, которые обсуждали бой, драка вышла мощной и зрелищной.
Продавали здесь всё, от продуктов до одежды. И я твёрдо знал, что здесь можно купить ствол. Но даже китайский ТТ стоит долларов четыреста, зато можно приобрести переделанный в боевой газовик всего за двести баксов.
Но пока мне не надо стволов, до них ещё дело дойдёт. Я искал нужного человека. Но нашёл другого. Мой взгляд упал на летнюю кафешку с пластиковыми столами, закрытыми большими зонтами-грибками.
Подавали там только пиво, бочка как раз стояла неподалёку, и в жаркую погоду место пользовалось популярностью. За одним сидел парень-блондин в потасканной ветровке, Перед ним стояло три стакана, полных пива, и несколько пустых, покрытых пеной, вставленных один в другой.
Это тот самый человек, опер, с которым я сегодня виделся, это он разговаривал с Левитаном. К нему я и направился. Хочу узнать, что к чему, тем более, разговаривать с людьми я умею, а с ментами обычно жил мирно и работал плодотворно.
— Во, помощник прокурора нарисовался, — парень оживился и приподнял пластиковый стакан с пивом, приветствую меня. — Как оно? Много дел возбудил?
Ну точно мент. Они тогда, вернее, сейчас, спокойно квасили в рабочее время, часто даже в кабинетах. А уж выйти в тёплую погодку на улицу в редкую свободную минутку и выпить пивка считали само собой разумеющимся.
— А ты сам откуда знаешь прокурорских? — спросил я. — Не каждый их вас туда ходит, только опера-тяжи в основном…
— С кем я работаю, ты таких не знаешь, — он хмыкнул.
Я присмотрелся к нему. Я-то как раз знаю всех оперов во всех РОВД, вернее, ещё узнаю осенью, но этого парня я почему-то не знал. Он уедет в командировку? Уволится?
Или… не доживёт?
Да, вполне может быть и такой вариант. И не вполне, а точно. Вот откуда его знаю. Это про него же я подумал, когда вспоминал, что одного опера убьют. Никогда не видел лично, только фотку, и тогда же отметил, что на мента он не похож. Это он и есть, тот парень, но ещё живой.
— У Николая Иваныча в отделе сидишь? — догадался я. — У Некрасова из РУБОП?
— Ого, — удивился парень, — да ты не пропадёшь. Нифига себе. Глеб, — представился он.
— Лёха, — я пожал руку и сел напротив. — Светлого, — сказал я подошедшей к нам девушке в чёрной футболке.
— Шесть рублей за пол-литра, — она протянула ладонь.
Сунул ей десятку, девушка отсчитала сдачу и вскоре принесла заказ. Пены — верхняя треть, немного припахивало спиртом, но на вкус вполне себе ничего.
— Да, вот, из армейки тогда вернулся, — сказал Глеб, отпивая уже из второго стакана, — устроился, вышка имелась. Поработал в УГРО год в Железнодорожном районе, а потом присмотрелись, позвали к Николаю Иванычу.
Говорит он охотно, о себе люди говорить любят. В глазах настороженности нет, но это потому, что я сегодня пришёл на помощь его другу. Вот он и рассказывает о себе. Да и жарко, а пиво он пьёт, как заправский мент, большими глотками и часто. Вот и окосел немного.
— Как оттуда вернулся, всё думал, куда пойти. В бандиты звали, — Глеб усмехнулся, — а я чё-то решил по другой стезе пойти. А то бы на стрелке прибили, всё, кабздец, пишите письма. Слушай, — он сощурил глаза, — а я тебя тоже узнал.
— Да, я его брат, — я догадался, о чём он. О моём брате Ярике, само собой.
— Вот только щас догнал, — он усмехнулся и сделал большой глоток. — Мы же с Ярославом там, в Чечне, и познакомились. А здесь… по разные стороны баррикад, выходит, оказались. Жизнь — штука такая, чё поделать?
Глеб посмотрел на часы и взялся за третий стакан. Решил продолжить и допить.
— Но мы-то с ним ладно, — продолжил он. — Но я так знаю, ты с ним не особо контачишь.
— Пробивали уже про меня? — спросил я. — Выход на него искали?
— А куда деться? Ну, работа такая. Всё надо предусмотреть.
— Понял. А этот, Костя… Левитан, — вспомнил я. — Тоже там с вами был?
— Ну, как сказать. Он-то — из спецуры, — Глеб откинулся на спинку стула. — Из другого теста был, жалко только, что мало таких туда отправили. А то бы такого п***ца не было.
По рынку медленно ехал грузовик, толпа его обтекала. Мотор ревел очень громко, постоянно хлопал, мы ненадолго замолчали, пока он не проехал.
— Нас-то в Грозный закинули тогда, — начал рассказывать Глеб, окончательно разоткровенничавшись. — Одни же пацаны после учебки были, никого опытного, никто не знал, что делать. Стреляют нас, трёхсотых много, мы их на руках тащили, потом в подвал какой-то зашли.
— Жёстко было, — я кивнул.
— Не говори. А там потом к нам прибилась группа спецназа. Они что-то у чехов в тылу химичили, но в замес попали жёсткий, радиста потеряли своего, разделились. Три человека их с нами было, и Костя Лёвушкин тоже, самый младший. Всего трое, а воевали, как целый взвод, прикинь? Чехи аж там вешались, когда те в бой шли.
— Ну так спецназ, — согласился я, вспоминая, как Левитан чуть было не раскидал гопников. Он и крепкий, так-то, физуха у него была. Просто травмы сильные.
— Какого-то командира у чехов замочили тогда, базар шёл, — продолжал Глеб. Голос уже опьянел. — Но обложили всех, выйти не давали, вот с нами и сидели в подвале. Старший их — смурной мужик, неболтливый, а вот Костя Лёвушкин — свой парень в доску оказался. Подбадривал нас, пел з***то, на гитаре играл. У нас во взводе ещё один был парень, Толя, Царствие ему Небесное, вот они с ним с Костяном на пару пели, прямо в подвале. Сверху взрывы, минометы херачат, пулемёты е***шат, танки там ещё, вертушка где-то рядом ё***сь, всё горит, а эти поют, угарают, — он коротко засмеялся. — Брата спроси, он с нами там и сидел в том подвале. Кому скажи — не поверят. А мы — помним, — он посмотрел перед собой и вздохнул. — И никто не унывал.
— И дальше что?
— Так чё, командир их по своим целям отчитался по нашей рации, и они дальше пошли, а нас чехи конкретно после этого прижали, — Глеб задумался. — Думал, всё, каюк, пишите письма, ночью добьют. А Левитан и ещё один мужик из ихних к нам вернулись по темноте, мол, давайте пацаны, бросать вас не будет, выведем, знаем одну тропку. Ну и давай мы понемногу уходить, пока чехи не просекли. Много наших вышло, я тоже ушёл, а потом, под утро, как давай миномёты нас мочить. Причём наши… опять в штабе всё напутали, — он цокнул языком.
— Хреново, — проговорил я.
— Угу, — Глеб кивнул. — Левитану в башку прилетел осколок. Контузило, глаз потерял, всё-то заикается, а его напарника так и не нашли. И главное — половину-то пацанов спас, вывел, а вот за другую половину, что там осталась, он до сих пор себя так и…
Глеб сделал маленький глоток и отставил недопитый стакан в сторону.
— Горькое стало, не лезет, — мрачно проговорил он. — Пойду я дальше работу работать. Ты забегай, если чё, пиши.
Молодой опер ушёл, оставив меня наедине со своими мыслями. Прекрасно его понимал, и Костю жалел, и знал, что родному брату довелось испытать. Сам был там в командировке, видел много чего, помнил, что помнить не хотелось. Вот вроде обычная машина с гражданскими перед блокпостом, Валерка и Петька, мои друзья, отличные парни, её осматривают… и бац! Больше их нет. Набита была машина взрывчаткой, под завязку…
Стоять! Так ведь не было же этого! В этой жизни не было. Как и с моим братом и остальными ещё ничего не стряслось. Не было и не будет. Как с жертвами Ювелира и прочих нелюдей, о которых я знаю. Всё ещё никак не могу к этому привыкнуть, умом-то понимаю, а вот осознать не просто. Брата и остальных видел, но не всех своих друзей повидал, вот и в мыслях думаю о них, как привык за эти годы.
И на душе теплее стало, ведь живы многие, даже те, кого я пока не знаю, не видел ещё, но могу встретить в жизни: сегодня, завтра, через десять или двадцать лет. Ну, как, они-то меня не знают, а вот я знаю многих хорошо, просто ещё не пересеклись наши пути. Трагичный