— Точно?
— Сбудется, без сомнения.
— Ну ясно, про левую можно не спрашивать.
— Категорическое «нет».
— Я бы на такое гадание не решился ни за какие коврижки.
Георгий Орлов приотстал, боясь задеть раненой рукой за колючие ветки.
— Значит, если распустится левая роза, то, считай, весь день испорчен.
— А я считаю этот способ самым простым и удобным.
— И эстетичным. Не внутренности жертвенного барана или сушеные кости.
— К тому же хироманты и прочие предсказатели сами толкуют твое будущее, и неизвестно, где они сочиняют, а где говорят правду.
— Тоже верно.
— А вот розы дают вполне однозначный ответ.
— В двоичной системе.
Если русский пациент начал острить, значит, за него можно не беспокоиться.
— Хотя иногда случаются и необъяснимые сбои.
— Это когда обе розы одновременно?
— Да.
— И часто?
— Нет, в моей практике только два раза.
— Погоди, Королева… Не хочешь ли ты сказать, что такой результат был накануне библиотечного побоища?
— Да, и еще до этого…
— А что про это говорила твоя гранд-маман?
— Только одно: что накануне Варфоломеевской ночи наша прародительница, уцелевшая в межрелигиозной резне, получила точно такой же знак от роз.
— Выходит, розы давали понять, что может быть любой, даже самый печальный исход?
— Или, наоборот, дарили надежду.
— Скажи-ка… а когда второй раз был аналогичный парный результат у тебя?
— Догадайся.
— Перед нашим знакомством?
— Тоже мне знакомство — ты даже не соизволил от газеты оторваться, чтобы хотя бы мельком взглянуть на меня.
— Я не посмел.
— Это почему?
— Знаешь, меня строго-настрого предупредили о вашей коварной юриспруденции.
— Правильно предупредили.
— Сказали, что любое ухаживание за женщиной может быть расценено судом как сексуальное домогательство.
— Тоже верно.
— Сказали, что за слишком пристальный взгляд я могу схлопотать штраф в миллион баксов.
— Так уж и в миллион.
— Нет, а что — у вас не было прецедентов?
— Джорджи, но я не из тех, кто использует мужскую несдержанность для обогащения.
— Но это у тебя на лбу не написано.
— Тогда с какой стати ты назавтра бросился меня спасать?
— Я, знаешь ли, подумал, что за это с меня штрафа не возьмут… А вообще-то, если честно, ты мне понравилась.
— Правда?
— Ты совершенно обалденно смотрелась в этом голубом платье.
— Bay!
— Я уж не говорю про голубые трусики…
— Ты и это успел разглядеть?
— В самый последний момент… Когда я тебя уронил, а сам шлепнулся сверху. Даже боли от пули не почувствовал. Только подумал, когда в глазах потемнело, что это голубое великолепие — последнее, что я видел в жизни.
— А я думала, что ты меня даже не заметил. Я на тебя смотрела, смотрела… А тебя в тот момент, кроме газеты, вроде бы ничего не интересовало.
— Чтение газеты — идеальный способ шпионить за кем-либо. Во всех боевиках сыщики используют для наблюдения газету.
— Да, про нас можно было снять такой крутой блокбастер…
— Может, мне книжку написать — о том, как я спас самую замечательную американку, знаменитую селекционерку из прославленного рода Дюбуа.
— Еще не знаменитую.
— Кстати, если ты приспособила свою Безымянную красавицу к постоянному гаданию, то дай ей соответствующее имя.
— Например?
— «Сивилла».
— Не то.
— «Кассандра».
— По-моему, такой сорт есть у греков, а может, у итальянцев.
— «Пифия».
— Слишком мрачно звучит.
— Ну все, тогда мои познания в предсказательницах и провидцах иссякли.
— Да, мифологическая эрудиция у тебя потрясающая. Но тут нужен более тонкий подход.
— Не отрицаю.
— Розу надо постараться назвать так, чтобы это всем говорило о ее достоинствах, о ее высшем секрете, который, возможно, не знаю даже я.
— Неразрешимая загадка.
— Почти.
— Если даже ты не знаешь, как к ней подступиться.
— Название должно прийти само, раз и навсегда — как сильная научная идея, как поэтическое озарение, как мгновение любви.
Глория, так долго избегавшая этого заветного слова, взглянула на Георгия.
Но тот как будто не услышал ничего особенного.
— Думаю, рано или поздно тебя осенит.
— Ну вот мы и пришли.
Георгий Орлов понюхал розу.
— Королева, а как называются эти розы?
— «Ночной поцелуй».
— Отличное название.
— Еще бы.
Глория чикнула секатором у основания шипастого стебля.
— Хочу сравнить результат гадания на Безымянной красавице и на этом сорте.
— Вот истинный экспериментатор!
— Совершенно верно.
— На что будешь гадать, если не секрет?
— Ну… как быстро ты поправишься.
— А если серьезно?
— Гранд-маман говорила, что если кому-то постороннему рассказать о загаданном, то ничего путевого не выйдет.
Григорий Орлов деланно возмутился:
— А я что, посторонний?
— Не совсем. — Глория Дюбуа срезала второй бутон. — Но все равно болтать о заветном нельзя.
— Тогда я угадаю.
— Попробуй.
— Ты делаешь ставку на успех своей розы на парижской выставке?
— Мимо! — Русский пациент и американская сиделка перешли к следующему кусту. Думаю, тандем из мамы и бабушки обеспечит мне хотя бы третье место.
— Какие мы самоуверенные.
— Без самоуверенности в науке делать нечего.
— Что верно, то верно.
Георгий ойкнул, нечаянно зацепив ошипованную ветку.
— Поосторожней!
Заболтавшаяся сиделка вытянула из бинтов отломившийся сухой шип.
— Больно?
— Терпимо.
— А у вас в России гадают на розах?
— На розах — нет, только на ромашках. Но это жутковатый способ, не для нервных людей.
— Расскажи.
— Только не падать в обморок.
— Уже вся трепещу.
Георгий Орлов загадочно улыбнулся.
— Технология чисто русская: простая и жестокая. Берут ромашку и отрывают лепесток за лепестком.
— Зачем?
— Чтобы узнать — любит или не любит.
— А при чем здесь бедные лепестки?
— Когда их отрывают, то бормочут: любит — не любит — любит… Какое слово придется на последний лепесток, такова и судьба.
— Жалко ромашку! Типично русское варварство.
Русский недобро усмехнулся.
— Вот такие мы варвары…
Георгию явно захотелось снова вызвать Глорию Дюбуа на словесную дуэль по сравнению отрицательных и положительных качеств американского и русского менталитетов.
Но аспирантка, наученная спором о картине «Полдень на хлопковой плантации», не ввязалась в обмен ударами.
— Может, пора на отдых?
— Нет, погуляем еще.
— Тогда я отнесу бутоны в спальню и вернусь.
— Надеюсь, ты мне расскажешь о результате гадания.
— Только в одном случае: если будет тот, которого я жду.
— Я пройдусь к бассейну.
— Договорились.
— Можешь не спешить.
Георгий Орлов, не отрываясь, смотрел вслед Глории Дюбуа.
Русский пациент, конечно же, понимал, что загадала на утро милая, заботливая и сердечная сиделка.
И это не на шутку его встревожило.
Георгий Орлов не верил ни в дурные приметы, ни в вещие сны, ни в цыганские предсказания. Но, похоже, Глория Дюбуа более чувствительна к подобным вещам.
Конечно, безобидные цветочки — это не черная драная кошка, перебежавшая дорогу, и не баба с пустыми ведрами. Но…
Черт бы побрал эти дурацкие розы.
А вдруг распустится не правая, а левая?
Георгий Орлов четко представил себе, как на рассвете суеверная аспирантка при виде неудачного результата впадает в глубокую меланхолию и теряет к нему всякий интерес.
Оставалась лишь надежда, что правый бутон все-таки опередит левый в этом цветочном соревновании.
И расцветет изумительно, прекрасно и многообещающе…
Глава 9 ГАДАНИЕ НА РОМАШКЕ
Вечерняя прогулка затянулась допоздна.
Георгий чувствовал себя вполне нормально.
И настоял, чтобы сиделка не вздумала торчать у его постели.
Вспомнив муку жаждой, аспирантка согласилась и отправилась к себе.
Уснула она быстро и спала крепко.
Но на рассвете ее разбудил не мобильный телефон, а кое-что пострашней.
Глория Дюбуа проснулась от присутствия в спальне кого-то чужого.
Девушка открыла глаза и увидела своего раненого пациента.
Русский что-то искал у зеркала.
— О!
Георгий Орлов стремительно повернулся всем корпусом и застонал от боли.
— Из-ви-ни.
В здоровой руке негодяя, посмевшего тайком проникнуть в девичью спальню, не было ни острого ножа, ни еще чего-нибудь угрожающего.
Глория, поглубже зарываясь в одеяло, нашла в себе силы пошутить:
— Ты что, ищешь фамильные драгоценности?
— Драгоценности? — Георгий Орлов, превозмогая весьма болезненные ощущения, поднял с пола упавшую шкатулку. — Конечно нет. Что это тебе в голову пришло…
— Только не говори, что пришел за обезболивающими таблетками.
— Гло, прости дурака.
— За что?
— Видишь ли, я хотел первым увидеть результат гадания на розах. Я уверен, что ты загадала… о наших отношениях. Ну… типа «любит — нелюбит».
— И как — увидел?
— Да, первой распустилась правая роза. Честное слово. А если бы распустилась левая — я бы поменял вазы местами.
— Зачем?!
Аспирантка, фанатично преданная чистоте любого эксперимента, изумленно распахнула голубейшие глаза.
— Не хочу я, чтобы наши с тобой судьбы зависели от какого-то безмозглого растения!
— Глупенький.
— И пусть ваша мисс Левая роза издевается сколько угодно над законопослушными гражданами Соединенных Штатов…
— Глупенький.
— Но над простым русским парнем, азиатским варваром, даже самому благородному из благородных цветков измываться не позволено…
— Глупенький.
— Можешь сотню раз повторять «глупенький, глупенький, глупенький»… Ну а если бы ты вдруг поверила коварной розе и отправила меня обратно в больницу?