Глория сделала воду погорячей.
Хотя, конечно, лучше было бы подыскивать имя для настоящего первенца — орущего и сосущего…
Глория дотянулась до флакона с гелем.
Если, конечно, это будет мальчик.
Глория откинула пробку.
С девочкой-то все проще, без вариантов: только Глория.
Гель, охлаждая разогретую кожу, медленно и вязко потек по грудям, животу и спине.
Дочка вся будет в маму-аспирантку — ласковая, верная, чуткая, добрая, трудолюбивая.
Глория захватила подмышки.
А самое главное — умная.
Глория обработала маленькие острые холмики, которые университетский профессор анатомии называл чуть нараспев — молочные железы.
И такая же невезучая.
Глория занялась тем, что почтеннейший и титулованный профессор, давно утративший даже намек на сексуальность, именовал академично, бесстрастно и суховато, прибегая лишь к мертвой латыни.
Невезучая по линии мужчин.
Глория, припомнив еще с десяток профессорских терминов, разразилась звонким смехом.
Нудный старикан напрочь позабыл, что когда-то балдел от женских прелестей и наверняка, по уши влюбленный, именовал притягательные части тела гораздо поэтичней и разнообразней.
— Как там у шотландского барда про девичьи груди?.. Метель, наверно, намела два этих маленьких холма…
Глория прослезилась — то ли от умиления, то ли от досады.
— А самый мудрый из царей тоже неплохо сказал о грудях невесты: пара молоденьких серн, пасущихся между лилиями.
Глория смыла непрошеные слезы.
— Куда профессорам анатомии до влюбленных поэтов и царей, охваченных страстью.
Глория бодро присвистнула.
— Рано или поздно любовь приходит к каждому человеку.
Но слезы снова — предательски, на рефлекторном уровне — проступили, не давая расслабиться.
— Неужели мне никогда, никогда, никогда не услышать подобных слов?
Глория плакала тихо и долго, стоя под горячим душем, не приносящим облегчения.
— Ни-ког-да…
Как правило, упругие водяные струи и ароматный гель очень быстро приводили расстроенную девушку в академическое чувство.
Но в этот раз почему-то интенсивное намыливание и энергичное смывание абсолютно не помогало.
Как и воспоминание о невнятном гадании.
Ну почему левая не помедлила хотя бы минутку?
И, чтобы больше не забивать голову идиотскими мечтами о пылкой, страстной, всепоглощающей любви, аспирантка принялась вслух повторять тезисы к грядущему семинару:
— Известно, что к семейству розоцветных относятся груша, яблоня, персики, слива и вишня!
Аспирантка удовлетворенно представила, как при этих проникновенных словах первокурсники и первокурсницы начнут аппетитно облизываться.
— Но вы вряд ли, дорогие мои, в курсе, что к розоцветным также принадлежат земляника, ежевика, малина, рябина.
Фруктово-ягодные миражи не на шутку растревожили воображение аудитории, пускающей слюнки.
Смыв пену, аспирантка повторила процедуру с гелем.
— Отличительной чертой строения цветка является наличие двойного пятичленного околоцветника.
Глория потратила еще половину флакона.
— Не забыть бы еще про чашелистики, лепестки и тычинки… расположены по внутреннему краю более или менее выраженной и обычно вогнутой, часто бокальчатой или блюдцевидной цветочной трубки…
В общем, продолжительный экскурс в ботанику привел Глорию Дюбуа в обычное аспирантское состояние.
А заканчивая семинар, можно чуть-чуть и похвастаться, поразить аудиторию рассказом о Безымянной красавице, готовой к завоеванию самого престижного места на Всемирной цветочной выставке в Париже.
Глория Дюбуа, кутаясь в уютный махровый халат, обрела прежнюю уверенность в себе как в крепком профессионале-селекционере.
И никто не виноват в том, что ум, талант и научные достижения никак не влияют на обыкновенное житейское счастье.
Глория босиком пробежала на кухню.
Надо просто набраться терпения. Настоящую любовь получить гораздо сложнее, чем вывести новый сорт розы.
А ведь любовь где-то совсем рядом, где-то неподалеку, и осталось только не пропустить момент ее прихода.
Глория открыла холодильник.
Вместе с надеждой на удачное будущее в личной жизни к ней вернулся аппетит.
Теперь лишь требовалось по-быстрому зажарить омлет с ветчиной.
Глория заправила сковородку чем полагается и даже при этом не пересолила.
Похоже, события все-таки развиваются в нужном направлении. Еще год назад упорная аспирантка наметила вполне реальный план из двух значительных пунктов. Сначала довести до полной кондиции свою милую розу, чтобы Безымянная красавица покорила мир, а потом непременно встретить того — единственного и неповторимого. И вот первый пункт выполнен… не без помощи и содействия энергичной и пробивной маман. А вот со вторым сложнее. Надо будет обходиться собственными силами.
Пока ветчина и пара диетических яиц шумно спорили, кто из них вкусней, аспирантка, взбодренная душем и успокоенная семейством розоцветных, вышла на лоджию, щедро залитую осенним солнцем, уставшим от буйства собственных протуберанцев.
Глория по-дирижерски взмахнула ножом, на котором белел осколок яичной скорлупы.
— Надо бы сделать в лекции этакий забористый финал.
Глория повторила движение, и скорлупка сорвалась с лезвия и упала на коробку, в которой деловитая ученая мадемуазель прятала от всех старую куклу, самую любимую, такую же черноволосую и голубоглазую, как и хозяйка.
— А вот мы сейчас проверим заключительные аккорды.
Улыбнувшись, Глория достала из коробки малость поблекшую любимицу.
— Так, госпожа студентка, можете начинать конспектировать.
Безмолвной кукле наверняка хотелось услышать о свиданиях, поцелуях, объятиях и предложениях руки и сердца.
Но ее ученая хозяйка принялась за тоскливое перечисление недомоганий и болезней семейства розоцветных.
Глория встала у воображаемой доски, используя в качестве указки все тот же нож.
— Ложная мучнистость поражает лепестки бутонов.
Из голубоглазой куклы получилась идеальная студентка, послушно внимающая каждому слову.
— Септориоз наносит непоправимый урон листьям. Марссонина — враг побегов, а так называемая ржавчина приводит к преждевременному осыпанию цветов и засыханию ветвей. Пестолоция губит надземную часть куста. Серая гниль необратимо вредит зимующие побеги.
Глория тыкала ножом в воображаемые слайды, демонстрирующие печальные последствия нашествия плесеней и грибков на доверчивые и беззащитные растения.
Кукла сидела, обмерев.
Глория решила окончательно поразить аудиторию:
— А одной из самых редких, но чрезвычайно вредных болезней является Черная роса.
Глория на мгновение призадумалась, отвернувшись от куклы, утомленной апокалипсическими видениями.
Черная роса!
Аспирантка вдруг поняла, что, кажется, в тестировании Безымянной красавицы допустила непростительную ошибку…
Но тут с кухни донесся тревожный запах, возвещающий о напрочь испорченной яичнице и загубленной ветчине.
Прихватив куклу, вдоволь наслушавшуюся о бедах и горестях семейства розоцветных, Глория помчалась на кухню и немедленно отправила несостоявшееся блюдо в мусорное ведро.
— Какая же я дура! Не проверить Безымянную красавицу на устойчивость к Черной росе!
Глория натощак отхлебнула совсем остывший кофе, позабыв о сахаре и сливках.
— Если об этом узнают в Париже…
Аппетит пропал.
— Если отборочная комиссия, кроме названия, еще затребует и полный отчет о проведенных испытаниях…
Глория, отправив чашку в мойку, схватила телефон и набрала парижский номер.
— Ma, ты еще не спишь?
— Нет, бэби. А что случилось? Ты придумала название своей розе?
— Пока нет.
— Значит, влюбилась?
— Тоже нет.
— Тогда я не понимаю.
— Ma, что тебе известно про Черную росу?
— Ну… это весьма редкая форма грибкового заболевания у элитных роз.
— Так вот, я не протестировала на эту гадость свою красавицу!
— Ничего страшного, бэби.
— Ты думаешь?
— Кажется, в последний раз массовое поражение роз этой гадостью было в штате Луизиана в конце позапрошлого века.
— Ты намекаешь, что за давностью времени Черную росу можно проигнорировать?
— Бэби, сходи в библиотеку и просмотри Ботанический вестник за прошлый век — если там не будет зарегистрировано вспышек данной инфекции, то можно тему Черной росы закрыть.
— А вдруг о ней проведает — ну… этот лысый?
— Кто-кто?
— Ну этот, председатель отборочной комиссии…
— Бэби, не беспокойся. Месье Вайяра я беру на себя. Он, хоть и лысый, но вовсе не лишен мужского шарма… — Маман хищно и довольно хихикнула из европейского далека. — Тем более что он пригласил меня в ресторан.
— Не может быть!
— Так что, бэби, успокойся: на мне — председатель, на тебе — Ботанический вестник.
— Ma, тогда я сразу бегу в библиотеку.
— Бэби, может, ты там найдешь и суженого?
Глория на шутку матери ответила гораздо ядовитее:
— Уж лучше в библиотеке, чем в какой-нибудь пьяной компашке.
— Не сердись, бэби.
Так маман из Парижа дала сомневающейся аспирантке шанс на благополучный исход.
— Ну что же, кажется, на сегодня мой лекционный дебют отменяется.
Глория Дюбуа щелкнула по носу молчаливую визави с неестественно голубыми глазами.
— Сейчас проинформируем декана, что у меня разыгралась мигрень. — Глория отнесла куклу на девичью кровать, не познавшую еще не одного мужчину. — А сами тихонечко прошмыгнем в библиотеку.
Глория воспользовалась мобильником.
Декан, имеющий платоническую, но устойчивую слабость к хорошеньким аспиранткам, дал Глории Дюбуа три дня на полное выздоровление и отправился на семинар сам, чтобы донести до неофитов и неучей хотя бы пару ботанических откровений о тычинках, пестиках и завязях с плодами.
Псевдобольная отправилась экипироваться к объемистому шкафу с раздвижными дверцами.
— Не стоит даром терять время.