– Говорю тебе, я видела! Среди деревьев. – Коринна запаниковала.
– А я говорю, ничего там нет. Ветер качнул ветку, только и всего.
– Нет, тут другое! – упрямилась она.
– Ну, значит, зверь пробежал… Что за игру ты затеяла?
– Пошли в дом… – Она решительно поднялась на крыльцо.
– Я кого-то видела на улице.
Все посмотрели на брюнетку, а стоявший у нее за спиной проводник сделал большие глаза.
– Я видела! Там кто-то был.
– Тени, – вмешался проводник, присоединяясь к остальным за столом. – Тени в лесу, ветки колышутся на ветру… Никого там нет. Нужно быть полным идиотом, чтобы бродить по лесу в такой мороз! С какой целью? Украсть у нас смартфоны и лыжи?
– Повторяю: я видела, что видела! – Брюнетке расхотелось флиртовать с придурком.
– Есть фонари? – спросил Бельтран. – Пойдем и проверим.
Блондин вздохнул, достал из рюкзака два фонарика.
– Вперед! – скомандовал он.
И они решительно направились к двери.
– Я же говорил, что никого там нет.
Лучи фонарей метались между коричневыми стволами, шарили в наводящих страх глубинах леса. Ночь бездонна. Ночь подобна снегу, она все уравнивает, поглощает, скрывает.
– Здесь следы. Свежие.
Блондин нехотя приблизился и увидел следы ног – глубокие! – на опушке. В нескольких метрах от приюта странников, где было больше всего снега. Именно там, где брюнетке что-то померещилось.
– Ну и что? Кто-то проходил мимо. Вчера. Или позавчера.
Бельтран недовольно поморщился. Чужие следы поблизости от места ночлега не вызвали у него энтузиазма, но парень наверняка прав. В конце концов, рядом наверняка есть фермы и хутора. Если бы не ужастик, рассказанный уродом в капюшоне, они бы и внимания не обратили.
– Ну что, уходим? – спросил блондин.
Бельтран кивнул.
– Ладно…
– Мы ничего не видели. Договорились? Никаких следов. Незачем волновать остальных.
18. Смятение
Кирстен вернулась в гостиницу незадолго до полуночи, встала под обжигающе-горячий душ, долго намыливала грудь и промежность. С Мартеном она рассталась в центре города, сказав, что хочет пройтись и продышаться.
Давешнего студента Кирстен увидела в баре на площади Сен-Жорж, когда сидела за круглым столиком в углу и пила «Камикадзе» – водка, трипл-сек и сок лайма. Он долго смотрел на нее, нет – разглядывал, пожирал глазами, вожделел с нетерпеливой жадностью, свойственной юности. Она решила ответить взглядом. Он улыбнулся. Она не вернула улыбку, но не отвернулась. Он бросил товарищей и пошел к ней, огибая столики. Ее суровая холодность не оттолкнула парня, хотя обычно действовала безотказно.
Он что-то сказал по-французски, не переставая улыбаться, – наверное, считал, что улыбка делает его неотразимым. И ошибался.
– Я не говорю по-французски.
Он сразу перешел на школьный вариант английского с акцентом уроженца юго-западных провинций.
– Вы кого-то ждете?
– Нет.
– Значит, ждали меня.
Она натянуто улыбнулась этой жалкой попытке закадрить ее.
– Кто знает… – сказала она поощряющим тоном, и его глаза зажглись надеждой.
Он выглядел невинным подростком, но расширившиеся от предвкушения зрачки свидетельствовали об ином.
– Могу я присесть?
Часом позже она знала о нем всё. И стала находить его скучным. Он заканчивает магистратуру – если она правильно поняла его очень приблизительный английский – в Высшем институте аэронавтики и космоса Тулузского университета. Хочет работать на пусковых установках спутников (или что-то в этом роде). Парень явно мог часами говорить о своей будущей профессии, и Кирстен притворилась, что ей интересно, но быстро утомилась, достала «Айфон» и начала проверять сообщения.
– Вам скучно?
– Немного.
Он побледнел. И она по глазам поняла, что может нарваться на неприятности: паренек только выглядит милым. Кирстен коснулась его щиколотки носком туфли. Наклонилась к нему. Он повторил ее жест, и их лица оказались очень близко.
– Я хочу совсем другого… – Она посмотрела собеседнику прямо в глаза, и его зрачки мгновенно расширились, тело отреагировало: сердечный ритм ускорился, давление подскочило. Носок туфли поднялся выше. Лицо студента побагровело, и Кирстен представила, что творится у него между ног.
– Можем пойти в другое место.
Изящный вариант вопроса «к тебе или ко мне?».
– Нет. Здесь. Сейчас.
Кивком подбородка и взглядом Кирстен указала на дверь туалета в глубине зала. Встала. Дождалась его в узком предбаннике между мужской и дамской кабинами, прислонившись к единственной белой раковине, и он кинулся на нее, как голодный. Сунул дрожавшие от нетерпения руки под платье, забыв о вежливости. Она превратилась в объект охоты, который любой ценой должен был доставить ему удовольствие. Кирстен не сопротивлялась – она тоже возбудилась, – и они предались животному сексу, без всяких прелюдий и фиоритур. Она глухо стонала, царапала ногтями стену и загнала занозу под ноготь указательного пальца левой руки. Они разрядились быстро, друг за другом; она поцеловала его, сказала: «Спасибо, дорогой…» – и вышла в дождливую ночь. Вернувшись в гостиницу, поставила телефон заряжаться, пошла в душ, вышла из ванной, забрала телефон, вернулась, села на крышку унитаза и набрала номер.
– Привет, Каспер…
– Ну, как идут дела? – спросил бергенский коллега.
Сервас высадил Кирстен и решил выкурить сигарету на площади Виктора Гюго, рядом со своим домом. Поднял голову, увидел балкон, свет в гостиной и Марго за шторами. Дочь ждет его. Готовит ужин.
Ночь была ясная, и Мартен ощущал за спиной громаду закрытого до утра рынка и безлюдной пятиэтажной автостоянки. Он любил смотреть из окна на ряды машин – они напоминали ему уснувших зверей.
Сервас курил и думал о Гюставе.
В голове крутился вопрос, заданный директрисой школы: «Что вас связывает с этим ребенком?» Она поселила в его душе сомнения и панику. На обратном пути Мартен думал об одном: что, если Марианна забеременела до того, как швейцарец похитил ее? Нет, невозможно. Он все время доставал фотографию и смотрел на лицо мальчика. Лучше не считать, сколько раз ты это сделал, иначе поймешь, как близко подошел к краю бездны безумия!
Мартен и сам не знал, что ищет – сходство или отсутствие такового; доказательство, что отец Гюстава – Гиртман. Сейчас он разглядывал снимок при слабом свете уличного фонаря, и ему чудилось, что ребенок тоже на него смотрит.
В кармане завибрировал мобильник. Сыщик взглянул на экран – номер не определился.
– Слушаю…
– Как поживает твое сердце?
Он вздрогнул, повернул голову – и никого не заметил. Ни на площади, ни на тротуаре, ни с трубкой возле уха, ни без нее.
– Простите, я не…
– Отличная была ночка, Мартен, верно? Тогда, на крыше вагона…
Сыщик знал этот голос, он слышал его – не единожды.
– Кто это говорит?
Мимо проехал мотоцикл, заглушив выхлопом голос, так что Сервас не дослышал следующую фразу:
– …Едва неподжарились оба…
– Жансан?
– Из-за тебя, сволочь проклятая, я теперь похож на Фредди Крюгера!
Сервас затаил дыхание и обратился в слух.
– Где ты, Жансан? Мне сказали, лечишься в санатории…
– В точку. Последний этап переобучения… жизни. Сен-Мартен-де-Комменж, знакомое название? Я тебя сегодня там видел, приятель. Сначала ты вошел в мэрию, потом вышел оттуда…
Силуэт в сквере, в черном пальто – смотрит на окна, прохожие обтекают его с двух сторон… Нет, невозможно, Жансан гораздо ниже.
– Чего ты хочешь?
Пауза.
– Поговорить.
Сервас с трудом справился с желанием отсоединиться. Пусть убирается к дьяволу! Нужно любой ценой держаться подальше от этой сволочи. Комиссия его оправдала, но бульдоги из собственной безопасности принюхиваются, присматриваются, дожидаясь, когда он ошибется.
– О чем?
– Ты знаешь.
Сыщик отступил в тень галереи, опоясывающей рынок, как будто решил спрятаться от посторонних глаз. Зажмурился. Сцепил челюсти. Жансан блефует, хочет заманить его в ловушку, а потом обвинить в преследовании.
– Сожалею, у меня много дел.
– Знаю, к тебе дочь приехала…
На этот раз Мартен почувствовал гнев.
– Повтори…
– Сколько времени тебе нужно, чтобы добраться до Сен-Мартена? В полночь буду ждать у терм. Пока, amigo.
Короткая пауза.
– И передай привет дочурке.
Сервасу захотелось швырнуть телефон об стену.
Он проделал весь путь слишком быстро, то и дело обгоняя на пустом шоссе большегрузные фуры. Ярость подгоняла его – «скорей, скорей!» – и он жал на педаль газа, рискуя убиться, если на пути попадется такой же лихач.
Нужно было подать рапорт… И что бы ты написал? Отсутствие выбора… Жансан упомянул в разговоре мою дочь… Ни один инспектор службы собственной безопасности не купится на такой довод. Скажет: не следовало соваться туда в одиночку, нужно было предупредить начальство.
Ладно, поживем – увидим… Что теперь будет? Чего добивается этот мерзавец?
Сервас съехал с главной дороги и погрузился во тьму природы, где рвутся связи между человеками, а луна часто остается единственным источником света. Ночные горы поглотили его. Он поднимался по долине, как две капли воды похожей на предыдущую (обе напоминали лежащие в руинах храмы), чувствуя свою ничтожность перед лицом мрака и темных скалистых громад Пиренеев. На улицах Сен-Мартена не было ни души, в домах светилось совсем мало окон. Центр города погрузился в глубокий сон, полный тайн и грез, с которыми не расстаются маленькие провинциальные города. Сервас рулил в сторону терм, по аллеям д’Этиньи, вдоль темных террас кафе и закрытых металлическими жалюзи витрин магазинов. Провинциальная дремотность напоминала прообраз смерти, которая больше его не пугала: он видел Ее лицо.