Морель побледнел.
– Вы уверены?
Она насторожилась.
– А это важно?
– Вообще-то да, – ответил он.
– Да, уверена.
Господь Всемогущий!
– Минутку, пожалуйста.
Он снял трубку.
– Это Морель, господин полковник; я должен с вами поговорить, лично и как можно скорее.
Затем повернулся к Вангю.
– Попробуем составить словесный портрет. В капюшоне, – уточнил он. – Не волнуйтесь, не насилуйте себя – это освежит воспоминания. Может получиться. Не исключено, что вы видели больше, чем думаете.
Стелен повесил трубку. Он только что позвонил в жандармерию Сен-Мартена и попросил задержать Жансана. Они долго думали и решили, что Сервас составит рапорт: упомянет звонок Жансана, его угрозы в адрес Марго, но будет все отрицать, если тот заявит, что видел майора в Сен-Мартене. Свидетелей ведь нет. Единственная угроза исходит от мобильника майора, его наверняка зафиксировали несколько башен, но Стелен надеялся, что ни один адвокат не добьется ордера на основании свидетельских показаний такого клиента, как этот мерзавец.
Они рискуют. Не очень сильно. В случае чего, Стелен заявит, что ничего не знал. Сервас согласился на такой уговор.
– В чем дело? – спросил майор, увидев выражение лица директора.
Тот смотрел на него, как будто впервые видел. Непонятно… Сервасу показалось, что по его спинному мозгу растекается что-то холодное и липкое. Стелен о чем-то судорожно думает.
– Что они сказали?
Комиссар очнулся, перевел взгляд на Кирстен, снова посмотрел на Серваса и ответил:
– Жансан мертв. Кто-то в него стрелял. Сегодня ночью. В голову, в упор. Они думают, что легавый.
Мартен
23. Мать-природа – кровожадная сука
По прошествии времени никто не мог объяснить, как получилось, что новость распространилась так быстро. Где «протекло» – в жандармерии, в суде или в полиции? До конца дня слух облетел все службы, обрастая подробностями и вариациями, но с общей основой: крупноблочно – легавый завалил говнюка Жансана, когда тот готовился изнасиловать очередную жертву. Совсем как в мультиках студии «Марвел» или в комиксах, где поборники справедливости в масках появляются на исходе ночи, чтобы помочь добрым гражданам какого-нибудь Готэма.
В некоторых версиях изнасилование совершилось, в других – нет. Жансана убила пуля в голову. Нет, в сердце.
Самые большие фантазеры утверждали, что сначала негодяю отстрелили яйца, а уж потом… Все соглашались, что никто в этом мире – за исключением разве что старушки-матери – не станет оплакивать смерть этого отброса, зато воздух станет чище, а дороги – безопаснее для большинства женщин в округе. И тем не менее тревога в рядах сил правопорядка росла, поскольку мститель (никто или почти никто не произносил слова «убийца») был одним из своих и следователи из собственной безопасности вцепятся в него, как бульдоги.
Во всех разговорах звучало имя Мартен Сервас.
Сыщики Тулузы знали подробности происшествия на крыше вагона, им было известно о коме руководителя группы, последовавшей за ранением, и уже через несколько часов прозвучали самые смелые гипотезы.
Дивизионный комиссар Стелен пребывал в волнении. Он прокручивал в памяти свой разговор с Мартеном, состоявшийся сразу после того, как Сервас очнулся. Тот тогда заявил, что женщину из Монтобана убил Флориан Жансан, а в качестве доказательства привел белого одноухого котенка. Нелепость какая-то!
Стелен, как и все вокруг, заметил, что майор Мартен Сервас изменился. Об этом не говорили – во всяком случае, при нем; но за спиной начальства языки развязывались. Хотите сохранить секрет – не делитесь им с легавым. Что-то произошло, пока Сервас был в коме: из Университетской клиники в Рангёйе вышел другой человек. Неужели он стал убийцей? Стелену было трудно в это поверить, но сомнения оставались, а сомнения – яд, куда опаснее любого знания, даже негативного. Стелен знал, что прежний Мартен никогда не убил бы. Но новый…
Комиссар где-то прочел, что ученые, вооружившись сканером и компьютером, сумели раскодировать мозговые сигналы испытуемых и восстановили по ним картину фильма, который те смотрели. Другие яйцеголовые создали интерфейс мозг – компьютер, способный восстанавливать слова, прочитанные субъектом. Следующим этапом станет раскодирование воображаемых людьми слов, заявил один из исследователей. Скоро и мысли начнут читать… Полный кошмар: жизнь без секретов, без шанса соврать, что-то скрыть. Без лжи, без сделок с истиной жизнь быстро стала бы невыносимой. Зато в работе полиции наметился бы невероятный прогресс – правда, следователей заменили бы машины и обслуживающие их технари. В тот день Стелен точно не отказался бы от подобной технологии.
В конце дня он покидал комиссариат в раздерганных чувствах. Ему назначили встречу в суде высшей инстанции – одну из тех, благодаря которым французская администрация внушает себе иллюзию движения вперед.
Стелен выехал с полицейской стоянки, покатил по проспекту Амбушюр, пересек мост над Южным каналом в направлении бульваров и вдруг понял, что яд сомнения проник и в его душу. Что правда, а что ложь в рапорте Серваса? Одно известно наверняка: этой ночью он ездил в Сен-Мартен. Встретился с Жансаном. А через несколько часов того застрелили из полицейского пистолета.
Венсан Эсперандье и Самира Чэн были в курсе слухов и волновались не меньше Стелена. Они работали в одном кабинете и старательно избегали обсуждения темы «Убил ли Мартен Сервас подонка Жансана?». Первой не выдержала Самира.
– Думаешь, он мог это сделать?
Венсан метнул в нее недовольный взгляд.
– Шутишь?
– А похоже?
Эсперандье крутанулся на кресле.
– Черт бы тебя побрал, Самира, мы говорим о Мартене!
– Можешь не напоминать, – занервничала она. – Вот только о каком Мартене, а? До- или посткоматозном?
Он отмахнулся от ее аргументов и вернулся к экрану, бросив жестким тоном:
– Замолчи. Не хочу слушать.
– Не говори, что не заметил…
Венсан вздохнул, снова повернулся к ней.
– Что я должен был заметить?
– Он изменился…
– …
– Он даже вычислять нас перестал!
– Дай ему время. Он только что вернулся на службу.
– А что тут делает эта баба?
– Норвежка? Мне известно столько же, сколько тебе.
– Не говори, что не видишь: он общается только с ней.
– Ревнуешь?
Лицо Самиры омрачилось.
– Каким же тупицей ты иногда бываешь… Неужели тебя не удивляет, что иностранке он доверяет больше, чем своим?
– Не знаю…
Самира покачала головой.
– Меня это пугает. Ужасно пугает. Даже если он ни в чем не виноват, они всё повесят на него. Готова спорить на миллион.
– Если не найдем настоящего убийцу, – возразил Венсан.
– Может, ты и прав, но как это сделать? И стоит ли очень стараться? А если выяснится, что стрелял Мартен?
На следующий день Ольга Ломброзо, заместитель прокурора при суде высшей инстанции Сен-Годанса, выглядела утомленной и не скрывала раздражения. Подобное дело – мечта всех следователей. Всех, кроме той, кому его поручили. Ломброзо выслушала сидевшего напротив жандарма, прочла его рапорт и пришла к выводу, что молодой юристке, обычно занимавшейся семейными делами, расследование явно не по плечу. Она заменила заболевшего сотрудника. В 2014 году, после повторного открытия суда, крупная региональная ежедневная газета поместила статью о «триумфальном возвращение правосудия в Комменж», но справляться с тех пор приходилось малыми силами.
Одиннадцать «действующих лиц» на все про все. Работы прибывало, количество папок на столах росло, но кое-как справлялись; а вот теперь эта история размера XXL…
– Говорите, полицейский?
– Или кто-то, выдающий себя за полицейского, – уточнил Морель. – Но эта гипотеза маловероятна: кто еще, кроме офицера полиции, носит кобуру на бедре?
– Офицер жандармерии.
– Да, конечно.
Морель поджал губы. Сидевшая напротив женщина снова углубилась в отчет. Он машинально отметил белую полоску на пальце и подумал: «А кольца-то нет…» – хотя не мог знать, что работа разрушила брак Ломброзо. По статистике, разводы среди судейских в Сен-Годансе оставались на одном и том же уровне: сто шестьдесят в год. Загадочное исключение составлял 2002-й.
– Значит, он вышел из леса в три утра при температуре ноль градусов, выстрелил в этого типа – Жансана – и растворился в пейзаже?
Она читала эту часть рапорта, как одну из сказок Шарля Перро, которые обожает ее сын.
– Знаю, знаю… Я подумал о том же: изложенная подобным образом, история кажется лишенной смысла. И тем не менее все так и было.
– Как в кино. Явился гребаный ночной мститель и помешал изнасилованию… Вот так просто. – Она не сочла нужным скрывать свой скептицизм. – На нем хоть не было плаща и яркого камзола?
Морель не поддержал шутливого тона собеседницы. Он вспомнил, как сам отреагировал, выслушав капитана Сен-Жермеса. Чувство юмора не являлось сильной стороной его характера.
Ломброзо положила папку на стол, прижала обложку кулачками, как будто та могла самовольно открыться, и жестким тоном произнесла:
– Это компетенция апелляционного суда. У нас нет ни технических средств, ни людских ресурсов, чтобы его вести. Я позвоню Кати д’Юмьер в Тулузу. Думаю, они свяжутся с обеими генеральными инспекциями.
Генеральная инспекция национальной полиции и Генеральная инспекция национальной жандармерии. Полиция внутри полиции. Морель кивнул, соглашаясь. От этого дела пахнет серой, дерьмом и неприятностями. Они тоже размера XXL. Его собеседница это понимает.
– Кто в курсе насчет оружия и кобуры?
– Слишком много народу. На месте преступления побывала целая толпа. Мы попытались уменьшить ущерб, но сказать, кто что увидел, услышал и заметил, невозможно.
Она насупилась.
– Значит, рано или поздно пресса докопается. – Схватила телефон. – Нужно действовать быстро. Показать, что нас не застали врасплох, что мы сразу отреагировали…