У Серваса взмокли подмышки – температура на чердаке росла, он ужасно хотел пить, язык распух и уподобился расслоившейся картонке, плечо и локоть потеряли чувствительность из-за лежания на боку.
Сыщик взглянул на экран телефона и понял, что ни одно из его сообщений не ушло. Он вытер пот рукавом и прислушался. Внизу включили телевизор. Мультик. Внезапно этажом ниже кто-то зашел в туалетную комнату, пустил воду, но через пять минут вышел и остановился прямо под люком.
У Серваса дернулся кадык. Он готов был спорить, что Аврора Лабарт совсем рядом. Интересно, эта дама каждый вечер приходит созерцать свой тайный сад, этот маленький зловещий рай? Или она услышала его?
Крышку люка откинули, и он стремительно откатился в сторону.
Кирстен сверилась с часами. Она вернулась в отель два часа назад… Всё, дольше ждать нельзя! Туман рассеялся – остались лишь какие-то лохмотья в самых глубоких впадинах, – но снова пошел снег. Пейзаж с крупными пушистыми хлопьями напоминал виртуальную рождественскую открытку, какие рассылают по электронной почте. Пространство погрузилась в желтоватые сумерки.
В окне гостиной дома напротив мигал синий свет – работал телевизор. У Кирстен затекли ноги; мозг выдавал сценарии событий, один мрачнее другого. Американские психологи утверждают, что неопределенность оказывает на ум и здоровье человека куда более пагубное воздействие, чем ясность со знаком минус.
Она согласна с умниками. Сейчас ее волнует одно: если швейцарец упоминал Серваса в разговоре с Лабартами, поняли ли эти люди, как важен для него Мартен? Маловероятно. Бывший прокурор выдает своим помощникам более чем дозированную информацию.
Свет, проникавший через откинутую крышку люка, напоминал лаву, текущую в ночи из кратера вулкана. Сервас затаил дыхание. Странно, лестницу вниз не спустили… Сыщик испугался – глупо, по-детски: вдруг она услышит, как у него колотится сердце? Внизу стояла Аврора Лабарт – он узнал удушливый запах ее духов.
Она смотрит вверх? Возможно. Почувствовала его присутствие? Догадалась, что кто-то прячется в темноте под крышей?
В этот момент во входную дверь позвонили, и женщина передумала. Потянула за кольцо, люк захлопнулся, и она ушла.
Сервас перевел дух.
Она позвонила еще раз, дверь наконец открылась, и появилась Аврора Лабарт. Женщина была выше, чем казалось из окна отеля. Как минимум метр восемьдесят – без каблуков! На хозяйке был старый пеньюар, теплый и уютный, влажные волосы цвета «сено под дождем» обрамляли строгий овал лица, как шторки. Аврора стояла перед Кирстен, поджарая и мускулистая, бледно-голубые глаза холодно смотрели на визитершу.
– Привет, – сказала Кирстен и лучезарно улыбнулась.
Он прислушался. Новый голос. Знакомый… Слов не разобрать. Только через несколько секунд сыщик сообразил, в чем дело. Английский. Кирстен! Господи, что она задумала? О черт, у него сейчас лопнет мочевой пузырь, нет сил терпеть! Сервас встал, осторожно, на ощупь, добрался до душевого поддона и облегчился, не думая, попадает или промахивается; застегнул ширинку и вернулся на позицию. Все внизу, нужно рискнуть. Немедленно. Мартен на несколько сантиметров приоткрыл крышку люка.
– Вы говорите по-английски? – спросила Кирстен, стоя на пороге шале.
Мадам Лабарт ограничилась кивком.
– Я… Я живу в отеле. Я… архитектор из Осло, это в Норвегии… И с самого утра любуюсь вашим шале.
Блондинка слушала, никак не реагируя.
– Ваш дом просто потрясающий, феерический. Я уже сфотографировала фасад, когда вас не было, и хотела бы получить письменное разрешение опубликовать фотографии в норвежском журнале как пример французской горной архитектуры… И, если позволите, бросить взгляд на интерьер…
Ничего умнее она не придумала. Вряд ли они поверят. У нее одно преимущество – она не похожа на члена французской полицейской команды: ни один из них не говорит на таком безупречном английском и не выглядит «по-иностранному». И тем не менее стоявшая напротив женщина пока что не произнесла ни слова в ответ на тираду Кирстен, и ее лицо оставалось непроницаемым. Она смотрела норвежке в глаза, и у той шевелились волосы на затылке: Аврора Лабарт напоминала ледяную статую. Может, стоит представиться и предъявить удостоверение?
– Я понимаю, уже поздно; простите, что потревожила, вернусь завтра…
Внезапно лицо Авроры Лабарт словно подсветилось – и стало очень милым.
– Нет-нет, входите, прошу вас.
Сервас по-прежнему не мог понять, о чем говорят внизу; тональность не была ни агрессивной, ни угрожающей. Слабое утешение. Одному богу ведомо, на что способны Лабарты в компании одинокой и такой привлекательной женщины, как Кирстен! Она проникла в их логово, отдалась на съедение волкам. Сыщик видел их мрачный «чердачный» арсенал и все время спрашивал себя: хоть кто-нибудь поднимался туда добровольно?
Сервас понимал, что контроль над ситуацией утрачен и он вот-вот сорвется – слишком велико напряжение. Осознаёт ли Кирстен, как все плохо? Нужно что-то делать…
Мультяшные герои в телевизоре выкрикивали: Бэнг! Бам! Враум! Тонк! Скрииинг! Пуааанг! Значит, Гюстав еще не лег, так что за Кирстен они пока не примутся. Мартен откинул крышку, уцепился пальцами за край, раскачался и отпустил руки, почувствовав, как треснула на спине рубашка.
Ковер смягчил падение и приглушил звук. Вряд ли кто-то услышал – телевизор орет, ставни где-то хлопают…
Сервас прислушался: какой неприятный женский смех! Он достал телефон, убрал звук и напечатал по-английски:
Убирайся отсюда!
– Это очень интересно! – сказала Аврора Лабарт, наливая Кирстен сладкого белого вина, как она сказала, «особенного, из Юго-Восточной Азии». – Архитектура – одно из моих увлечений. – Она улыбнулась – мило, по-свойски. – Сантьяго Калатрава [96], Фрэнк Гери [97], Ренцо Пиано [98], Жан Нувель [99]… Знаете эту фразу Черчилля: «Сначала мы придаем форму нашим зданиям, а потом они придают форму нам»?
Ее английский был безупречен. Кирстен вдруг запаниковала – она ни черта не понимает в архитектуре! – и снисходительно улыбнулась, как истинный профессионал, миллион раз слышавший подобные фразы от просвещенного восторженного дилетанта. На ум ей пришла одна-единственная фамилия.
– В моей стране есть выдающиеся архитекторы, достаточно назвать Хьетиля Тредала Торсена [100].
Ну конечно, кто же не знает соавтора здания столичной Оперы!
Аврора прищурилась, сдержанно кивнула, не сводя глаз с гостьи. Кирстен не понравился этот взгляд. Она машинально отметила диспозицию: они сидят напротив друг друга, а Ролан Лабарт стоит чуть в стороне и может в свое удовольствие разглядывать ее. Незаметно. Она поставила бокал, решив, что выпила достаточно. Крякнул ее «Айфон» – пришло сообщение.
– Наверное, стоит уложить Гюстава? – сказала Аврора, и они с мужем переглянулись.
Кирстен насторожилась. Где Мартен? Норвежку все больше тревожило отсутствие напарника. Она снова подумала о том, чтобы признаться, кто она на самом деле, попыталась – увы, безуспешно – уловить хоть какой-нибудь звук, увидеть знак, надеясь, что Мартен услышал ее, воспользовался моментом и попробует убраться из этого дома. А что, если его уже поймали, связали и держат взаперти? Кирстен готова была запаниковать.
Лабарт выключил телевизор.
– Пошли, Гюстав? – спросил он.
Гюстав… Боже, Гюстав!
Белокурой мальчуган встал.
– У вас очень милый сын, – сказала Кирстен. – И такой послушный.
– О да, – кивнула мадам Лабарт – Гюстав – чудесный мальчик. Правда, сокровище мое? – Женщина погладила малыша по волосам, и Лабарты пошли к лестнице, держа Гюстава за руки.
– Мы скоро освободимся и вернемся к вам, – обернувшись, пообещала Аврора.
В доме стало очень тихо. Кирстен достала телефон и увидела сообщение от Мартена. На английском. Коротко и ясно.
Он едва успел спрятаться в одной из комнат, когда увидел, как они идут по коридору к детской.
– Хочу ее, – объявила ледяная блондинка.
– Не при ребенке, Аврора!
– Она мне нравится, – заупрямилась женщина. – Она мне действительно нравится.
– Что ты задумала? – Голос профессора прозвучал мягко и очень вежливо. – Такой «подарок» не кажется тебе подозрительным?
– Доставь ее наверх, – приказала его жена. – Она идеально подходит.
– Не боишься? Наша гостья, если ты не забыла, живет в отеле по соседству!
Они почти дошли до двери детской.
– Завтра она ничего не вспомнит, – успокоила мужа Аврора.
– Ты что-то подмешала ей в вино? – изумился Лабарт.
Сервасу показалось, что его спихнули в ванну со льдом, в ушах зашумело.
– О чем вы говорите? – спросил мальчик.
– Ни о чем, дорогой. Ложись в постельку.
– У меня живот болит.
– Сейчас, милый, я дам тебе лекарство.
– Снотворное? – невозмутимо поинтересовался профессор.
– Да, пойду принесу воды.
Мартен услышал шаги и отпрянул от двери. Женщина налила в ванной воды из-под крана и пошла назад. Серваса мутило. Намерения Лабартов были яснее ясного.
А Кирстен уже выпила вино с наркотиком!
Снизу раздался голос норвежки:
– Можно воспользоваться вашей туалетной комнатой?
– Я пойду, – сказал Лабарт. – Проследи, чтобы Гюстав заснул.
Сервас с трудом удержался, чтобы не наброситься на мерзавца. У него будет секундное преимущество, но женщина сразу прибежит на помощь, и эти двое дорого продадут свою свободу. Он вспомнил тренажеры в зале, тренированное тело белокурой воительницы, а его пистолет не при нем, и Кирстен в полубессознательном состоянии… Нет, силой он с ними не справится. Нужно что-то придумать.