«За игрушками – животными сохранилась сакральная функция оберега, который очень дорог ребенку… Зооморфные игрушки в литературе обладают свойством связывать человека с близкими, родным пространством дома, его охранительной энергией»[334]. Такой же силой обладают и куклы, нередко упоминаемые в сказках. В своей книге «Игрушка в детской литературе» Марина Костюхина показывает, как происходит процесс изготовления, вернее, рождения игрушки. «Бабушки и няни – лучшие мастерицы – кукольницы. И дело не только в том, что они ловко владеют ножницами и иголкой, – мудрые и опытные, они понимают, что открывают маленьким девочкам нечто жизненно важное»[335].
Передача куклы от бабушки или матери к внучке или дочери – древняя традиция; очень раннее ее упоминание мы находим в сказке о Василисе Прекрасной. Василиса – сирота, которой мать перед смертью дает куклу – помощницу. Кукла (если ее покормить) охраняет девочку от всякого зла, спасает от притеснений мачехи и сводных сестер, она – «материнское благословение», материнская мудрость. В каком – то смысле кукла становится девочке приемной матерью, они выполняет за Василису заданные мачехой или Бабой – ягой уроки. Подросшая Василиса не лентяйка и сама без дела не сидит: ткет полотно и шьет из него сорочки – залог встречи с царем и выгодного замужества. Присутствует мотив охранительных куколок и в сказке о другой Василисе, Василисе Премудрой, но там их изготавливает она сама.
В уже упомянутой повести Дины Сабитовой «Где нет зимы» кукла тоже заменяет девочке умерших мать и бабушку. Кукла Лялька, весьма важная для повествования героиня, была сделана именно бабушкой для внучки Гуль и именно затем, чтобы Лялька девочку охраняла, когда та останется сиротой. Лялька – какой – то зверь, но никто не знает какой, потому что уши ее спрятаны под шляпой, а шляпу бабушка пришила крепко – накрепко. После смерти сначала бабушки, а потом и матери Гуль Лялька помогает своей маленькой хозяйке возродиться к жизни, она – то связующее звено между поколениями, в котором запечатлена бабушкина мудрость. Не говоря уже о том, что в повести она как бы авторский голос и часть повествования ведется от ее, куклиного, лица. Она воистину волшебный помощник, хотя, будучи просто куклой, она не может сама двигаться и только подсказывает другим, когда надо сделать что – то хорошее.
Кукла даже может заменить сироте сестру, как в повести Юрия Олеши «Три толстяка» (1924)[336]. Разлучив близнецов Суок и Тутти, девочку подменяют волшебной механической куклой, которая растет вместе с мальчиком. Сирота Тутти просто жить не может без своей куклы. Потом, конечно, происходит обратная подмена – испорченную куклу подменяют живой девочкой – и брат с сестрой снова вместе. Оба героя фактически сироты, похищенные у родителей[337]. Дженнилииза Салминен разбирает это произведение с точки зрения его советской, классовой сущности, объясняя, что «все четыре главных героя представляют четыре группы населения: Доктор Арнери представляет ученых – интеллектуалов, канатоходец Тибул – художественный мир, кузнец Просперо представляет рабочий класс и маленькая девочка Суок – детей»[338]. Добавлю: не просто детей – обездоленных детей – сирот. Но не надо забывать, что книга эта в первую очередь сказка, и действие в ней развивается по сказочным законам. Суок бесстрашно сражается на стороне добра, и победа ей обеспечена.
Суок и Тутти совершенно по – разному реагируют на свое сиротство. Он, которому полагалась бы активная роль – мальчик все – таки, – печален и пассивен. Она – девочка – решительна и полна жизни. В сказке явно просматриваются шекспировские мотивы перепутанных близнецов (это и «Двенадцатая ночь», и «Комедия ошибок») и перепутанных в каком – то смысле гендерных ролей («Как вам это понравится»).
У Тутти – наследника трех толстяков – как бы три отца, но на самом деле ни одного. У Суок, проданной за ненадобностью в цирк, в родителях весь цирк, а в особенности – канатоходец Тибул, которого девочка боготворит. Тибул, по всей видимости, весьма удачно заменяет ей отца, что позволяет Суок обрести уверенность и занять активную позицию, которая совершенно недоступна Тутти. Но и он – покорная судьбе жертва – по законам сказочного жанра получает награду, потому что не желает никому зла, хотя и убежден, что не способен на добрые поступки – у него железное сердце. Взамен единственного близкого существа – хоть и сложно устроенной, но все же куклы – он обретает настоящую родную сестру.
Сиротка Козетта у Виктора Гюго мечтает о прекрасной кукле, выставленной в витрине магазина. У Козетты, не знавшей никаких родных, потребность в кукле – это в первую очередь потребность в связи с близким существом. «Даже выйти замуж за принца – перспектива не столь привлекательная, как получить в подарок желанную игрушку. Это и есть тот “бал”, на который по волшебству попадает сирота»[339]. Получив куклу и избавившись от жестоких опекунов, Козетта меняется. «Ничего не пытаясь уяснить себе, Козетта была невыразимо счастлива подле этой куклы и подле этого человека»[340]. Незнакомец заменяет ей отца, кукла – мать.
Но чаще игрушки – это не защитники и помощники, а дети, сами нуждающиеся в любви и защите. «В роли любящей матери – дитя, в роли ребенка – кукла. Причем любая. От нее не требуется ангельской красоты и светских нарядов, характерных для фарфоровой куклы»[341]. Привязанность ребенка – хозяйки игрушки бесконечна, и в детской книжке кукла отвечает ей полной взаимностью.
Кукла порой чувствует себя осиротевшей, расставаясь с хозяйкой – мамой. В книге Дика Кинг – Смита «Леди Дейзи» (1992) говорящая кукла (конечно, ее слышат только дети) после расставания со своей первой хозяйкой, девочкой Викторией, жившей в эпоху королевы Виктории, впадает в длительный сон. Когда ее обнаруживает мальчик Нэд (Виктория, предыдущая владелица куклы, приходится ему пратетушкой), он становится кукле отцом, ухаживает за ней, укладывает ее спать – в общем, ведет себя так, как будто у него появился ребенок. Так осиротевшая кукла обретает родителя.
Да, девочки (а иногда и мальчики) невероятно привязаны к куклам, а куклы – к ним. Однако среди кукол есть и такие заносчивые, как кролик Эдвард, герой сказки Кейт ДиКамилло «Удивительное путешествие кролика Эдварда» (2009). Не испытывающий никаких особенных теплых чувств к Абилин Тюлейн, своей маленькой хозяйке, фарфоровый кролик, оставшись один, все же чувствует себя сиротой. Переходя из рук в руки, Эдвард учится любить тех, кто о нем заботится; но каждый раз что – то случается – и снова он, одинокий сирота, всеми покинут. Сначала он попадает к старикам, тоскующим об умершем младенце, потом путешествует в обществе бродяги и его пса, потом оказывается у двух детей – полусирот. У них нет матери – только жестокий, никого не любящий отец. Сам сирота, кролик скрашивает последние месяцы жизни умирающей девочке – сироте. Наконец, много лет спустя, он воссоединяется со своей хозяйкой, теперь уже молодой матерью. И начинается его дружба с ее маленькой дочкой – полностью изменившийся Эдвард обретает любящее сердце[342].
У некоторых игрушек есть настоящие, взрослые родители. Герои «Приключений Пиноккио» (1883) Карло Коллоди и «Золотого ключика» (1936) Алексея Толстого созданы «отцами» из деревянного полена. Взаимоотношения Пиноккио (а позднее и его русского варианта – Буратино) с Джеппетто (Папой Карло у Толстого) мало отличаются от взаимоотношений отца с сыном. Деревянная игрушка, как настоящий подросток, бунтует против отца и все делает ему наперекор. И, конечно же, попадает в беду. А Папа Карло, как настоящий отец, всегда приходит на помощь. «В начале Карло спасает своего сына из зубов крысы, а затем, в конце истории, Карло появляется как deus ex machine и избавляет кукол – марионеток от Карабаса – Барабаса»[343].
Подчеркнем важное различие между Пиноккио и Буратино. «В “Пиноккио” центральной темой становится мечта деревянной куклы превратиться в человека, в “Буратино” Толстого об этом ничего нет. Там, где в “Пиноккио” важнее всего индивидуальное развитие ребенка, в “Золотом ключике” подчеркивается важность всеобщего счастья»[344], что типично для советской детской литературы – коллектив превыше семьи.
Еще один деревянный человечек – Жоан Представь Себе, «брат Буратино», грубо выструганный из «говорящего» полена кухаркой, тетушкой Настасьей. Здесь сознательно повторена история Пиноккио (в оригинале) и Буратино (в русском переводе), но, как мы видим, не только плотники выстругивают деревянных человечков. Впрочем, в «Ордене Желтого Дятла»[345] знаменитого бразильского писателя, родоначальника бразильской детской литературы Монтейру Лобату, Жоан не единственный сирота. Главная героиня книги девочка Лусия по прозвищу Носишка живет с бабушкой; где ее родители и что с ними случилось, не вполне понятно. Никакого намека на трагедию в книге нет, возможно, это временное, «летнее» сиротство. Да и у Носишкиной говорящей куклы Эмилии, сшитой из тряпок той же тетушкой Настасьей, родственники представлены «разными камушками, обломками черепиц и комочками хлеба»[346].
Глава 33Совсем пропащие: тридцать три несчастья
Больше никто меня искать не станет.