Гадости для радости ...и по работе — страница 14 из 33

А старая гадалка. тем временем, продолжила с некоторым сожалением:

— Но в нынешние времена этот способ, к сожалению, лучше оставить на крайний случай. Еще?

— Теть Маш, ну вы же сами меня не учили!

— Ты мне голову не морочь! Я тебя видеть проклятия не учила, да в их видах разбираться, да происхождение отслеживать! А про то, как снимать — вам в школе на ритуалистике должны были говорить!

…занятная у них тут школа, и предметы интересные.

Полная и невысокая тетушка охотно поддакнула:

— Вспоминай-вспоминай!

Червона посидела. Посопела. Предположила неуверенно:

— Ну… Можно попробовать к ритуалистке обратиться, чтобы расплести.

— Не-не-не! — Вскинулась Людмила, до того сидевшая тихо, погрузившись в себя. — Нельзя, теть Маш! Ребеночка это убьет! Он слабенький, проклятие с ним переплетено очень, если начать распутывать — не выдержит. А я посмотрела — ребеночек-то хороший, жалко!



____________________________________________________

Сегодня постаралась сделать чуть более объемный кусок!



28/07

28/07

У Катюхи глаза стали сумасшедшими. Прижав к живот ладонь рефлекторным жестом, побледневшая сестренка выдавила:

— Червона не говорила нам, что ребенка можно спасти…

Червона одарила Людмилу таким взглядом, что та, на мой взгляд, не воспламенилась только чудом.

Отчасти я был с Червоной согласен, так ловко подставить коллегу в глазах клиентов — это еще уметь надо, но в данной ситуации я все же был на Катькиной стороне и на стороне нерожденного племянника. И тоже хотел бы знать, какого хрена Червона утаила такую важную информацию — при том, что знала, что врачи направляют сестренку на аборт.

Пока я сверлил гадалку взглядом, Людмила неловко пожала плечами:

— Так Червона этого увидеть и не могла. Точно также, как я не могу видеть проклятия. Приди вы ко мне на прием обычным порядком, если бы я смотрела на вас одна, а не с помощью круга — я бы его так и не увидела.

— Рано ты домой вернулась, ой, рано, — хмуро сказала тетя Маша. — Опыта у тебя мало. Покрутилась бы еще в своем перинатальном центре, насмотрелась бы на всякое.

— Я для того домой и вернулась, чтобы на всякое не смотреть! — Окрысилась Людмила. — Предпочитаю работать с там, где проверки на возможные патологии плода проводят до наступления беременности!

Тетя Маша яростно сверкнула на “честную акушерку” глазами, и та поспешно замолчала, а старшая гадалка повернулась к Червоне:

— Ну? Дальше?

— Дальше… проклятие можно снять, получив добровольное согласие проклинавшего. Это, чисто теоретически, должен быть куда более простой ритуал. Должен даться легче и матери, и ребенку.

Тетка кивнула:

— Верно. Молодец. Есть, конечно, еще способы, более экзотические, но оно тебе пока не надо. Домой вернешься, тогда и поучу. Для общего развития. Сейчас оно тебе не нужно. Дальше. Ванька, ты ритуал защиты себя от проклятия с возвратом пожелание помните? Это, вроде, тоже школьный курс. Точно помнишь? Хорошо. Вот на его основе проклятие при добровольном согласии вернуть и можно.Там только полюс на обратный сменить и вектор задавать не “от себя” а “к клиентке”. Вот и всех дел. — Тетя Маша посмотрела на Червону. Вздохнула. — Ладно. Я тебе на всякий случай на бумажке схему напишу. Это не проблема. Ты мне лучше скажи, как проклинательницу искать будете?

Под требовательным взглядом наставницы хмурая Червона только поморщилась досадливо:

— Да обыкновенно. От Катерины к Андрею нить протяну, а от Андрея уже и к той, кого ищем. Вряд ли найдется много женщин, испытывающих сильные чувства к Катерине через сильные чувства к Андрею. На всякий случай, стрелку им сплету — чтобы не ошибиться и чтобы искать проще было. Это, как бы, тоже не проблема. Проблема тут будет уговорить эту дуру проклятие забрать…

— Подождите! — Встрепенулась Катя. — Почему сразу “проблема”? Вы же сказали, что проклятие было неосознанным, получается, она меня ненавидела, но ничего специально для того, чтобы навредить, не делала. Так может, когда узнает, как все обернулась… Господи, да мы с Андреем вдвоем к ней съездим, расскажем, поговорим по-хорошему, расскажем, как вышло, объясним, что все еще можно исправить — мы ее уговорим!

Андрей, сидевший все это время с растерянно-обнадеженным видом, кивнул, поддерживая жену…

Я постарался скрыть свой скепсис, но что-то мне подсказывало, будь все так просто, Червона не озвучивала бы этот способ с таким хмурым видом.

— Это проблема, Катя, — подтвердила Ваня мои предположения. — Потому что та, кто вас прокляла, получит откат. Снимем ли мы проклятие с тебя своими силами, или она его добровольно заберет — в любом случае, то, чего она желала тебе, вернется к ней. Как ты понимаешь, в этом случае довольно трудно уговорить человека помочь нам добровольно. Нет, не переживай, проклятие мы с тебя снимем в любом случае, но…

Твою мать.

Катька снова прижала к своему бедному животу ладошку.

Я отчаянно старался не смотреть на сестру, чтобы не видеть выражение звериной тоски, поселившееся в глубине ее глаз.

Повисла мучительная, оглушительная тишина.

Твою мать. Лучше бы эта курица-Людмила не говорила, что ребенка можно спасти. По крайней мере, не при Катьке. Отослала бы ее, сказала нам с Андреем — мы бы сделали все, что возможно. Но сестра себе хоть душу бы надеждой пополам с отчаяние не рвала бы!

— То есть, единственный вариант, при котором удастся не только снять проклятие, но и спасти нынешнюю беременность — это добровольное содействие? — Услышал я в этой тишине собственный голос.

— Все верно, — тетя Маша снова заинтересованно взглянула на меня.

— Значит, будем пробовать.

— Но… — Катька вскинула на меня взгляд. — А если не получится?..

— Если не получится — тогда будем думать о других вариантах, — сурово отрезал Андрей.

И осторожно сжал ее руку.

30/07

— И обязательные процедуры тоже проведи, — велела тетя Маша.




Людмила кивнула, обернулась к Андрею:

— А вы чего сидите? Идемте, идемте. Вашу жену за вас никто не поддержит! Плохо, что сегодня суббота, моей медсестры на месте нет. Хотя нет, хорошо, что сегодня суббота — в будний день старшие полным малым кругом так быстро бы не собрались, сидели бы, нервничали до самого вечера, пока тетки не освободились бы…

Они ушли, и некоторое время еще были слышны заверения Людмилы, что у них в фельдшерско-акушерском пункте все самое лучшее и самое совершенное из возможного, и вообще, волноваться не о чем и бояться тоже нечего — у них в Виноградаре для беременных сделают все возможное.

“И кое-что из невозможного”, — добавил я про себя, и спохватился, что Катя с Андреем ушли, а я, ориентируясь на Червону, отстал.

Дернулся встать из-за стола и догнать своих, но тетя Маша остановила меня изумленным возгласом:

— А ты куда?! Давай руку.

— Зачем? — Напрягся я.

— Зачем? — Насторожилась Червона.

— Да что за разговорчики? — Возмутилась старая гадалка. — Сказано — давай руку! И ты, Ванька, тоже!

Я,сцепил руки в замок. Подавив желание спрятать руки за спину или, и вовсе, сесть на них — просто на всякий случай.

А Червона взвилась:

— Тетя Маша! Тетя Маша, я вам говорила! Я вам сразу человеческим языком сказала: это не мой мужик! Это сам по себе мужик — при Катерине Теплеевой моральной и силовой поддержкой! Чего вы придумали? Какие вам руки? И вообще, нам пора — мне еще стрелку искать, указатель на проклинательницу клиентам делать, так что, до свидания, спасибо всем за помощь, а мы, пожалуй, пойдем…

— Да погоди ты! — Досадливо поджала губы тетя Маша. — Что за молодежь пошла, слова им не скажи… Не надо ничего искать, есть у меня стрелка, одолжу.. Поскакала она куда-то, вы посмотрите! А обязательные процедуры проводить, а? Забыла?

Червона фыркнула с независимым видом:

— Как будто я сама не провела бы!

У всех без исключения теток лица стали постные, и на них буквально хором читалось: “Знаем мы, как ты бы провела!”

— Вставай, — скомандовала мне тетя Маша.

— Зачем? — Настороженно уточнил я, бросив взгляд в сторону своей спутницы.

Червона молчала, из чего я делал вывод, что опасность мне не угрожает. Вроде бы. Но подчиняться все равно не спешил.

— Ты, милок, не упирайся. — ласково-угрожающе порекомендовала тетка. — Вставай-вставай, вреда тебе в том не будет, может, и хорошего чего получится…

Я посмотрел на Червону. Червона взглянула на меня с укором — мол, чего меня позоришь?

Поколебавшись, я пошел на уступки:

— Хорошо, я встану. Но вы мне объясните, для чего вам нужны были наши руки.

— Тоже мне секрет великий, — фыркнула тетя Маша. — Посмотреть хотела, получатся ли у вас детки, да если получатся, какие выйдут… Ну, что рот раскрыл? Тоже мне, цаца-недотрога, вы посмотрите! Не каждый все-таки день Натальина дочка мужика с собой привозит, да за его проблемную сестру просит — так чего бы и не взглянуть-то? Ты о себе там особо не воображай, у нас таких как ты пруд пруди, а он носом крутит, ишь!

Тетка Маша говорила и говорила, и в какой-то момент я поймал себя на то, что уже стою, и тетя Маша стоит напротив, и смотрит мне в глаза, не прекращая бесконечной говорильни, и поток ее слов стремится подхватить меня, закружить, увлечь за собой… И это ощущение похоже на то, что захлестнуло меня тогда, в сталинке на Туманной совсем недавно — сто лет назад — когда запела Червона.

Воспоминание о том, что было после, окатило меня, словно ледяной водой, обожгло — и выдернуло из водоворота чужого напевного говора.

Я физически ощутил, как накатывает на меня злость — на этих теток, на Ваньку, которая сейчас в сторонке не вмешивается и молчит, как распрямляется почти смятая воля и водой стекает с меня наваждение…

Тетка (да какая она “тетка”? Здесь, сейчас, стало отчетливо видно, что на самом деле она старуха) раздраженно зашипела, усиливая давление воли и взгляда. Ее товарки все, как одна подались вперед, наблюдая, выжи