— Да не морочу я ей голову! Я ей вообще никаких советов не давала! Только четкий ответ на поставленный ею вопрос! И. Я. Не. Мошенница!
— Ну так докажите же мне это, Червона Никитична. Докажите!
Напряжение между нами можно было резать ножом. В какой-то момент мы встали, и теперь стояли друг напротив друга, разделенные столом. Гадалка стояла неподвижно, но у меня все равно было ощущение, что она покачивается, и кажется, я видел, как начал расплываться её зрачок…
А потом Червона.. Никитична качнулась и сорвалась место куда-то в сторону. Вернулась с ручкой и листом бумаги, обычной, формата А4.
— Пишите! — Рявкнула она злобно, и я ощутил мимолетный укол удовольствия от того, что она тоже в бешенстве и ярости.
Я снисходительно и неприятно улыбнулся, глядя на нее сверху вниз:
— Что писать?
— Пишите! “Расписка”! С новой строки — “Я, Сокольский Иван Романович”, какого вы года рождения? Вот его и пишите! “В здравом уме и твердой памяти даю право Кирилловой Червоне Никитичне применить ко мне ментальное воздействие, тип — гипнотическое внушение”!
Пристроив листок на стол, я писал под ее диктовку, ухмыляясь. Даже зачем-то вставил в расписку (да какая это расписка, Филькина грамота, блин, ни один суд ее не примет), что воздействие разрешено применить однократно.
— Дата! Подпись! — Все также свирепо диктовала мне Кириллова.
Я вывел витиеватый росчерк парафа, протянул ей бумажку.
Ну? Что ты теперь будешь делать? Заигралась ты, дура великовозрастная, в “Сверхъестественное” и “Зачарованных”!
Она взглянула мне в глаза. Опять возникло ощущение, что неподвижно стоящая передо мной женщина — симпатичная, если отбросить в сторону моральные аспекты — покачивается. Зрачки расширились, показалось, что там, в глубине черных провалов, вращаются в водоворотах галактики. В висках давило. А потом она открыла рот.
— До скорых встреч на мятых простынях цвета “мак”, — запела гадалка, и голос у нее оказался неожиданный.
Не сильный, не громкий, не низкий, не высокий — всепроникающий. Подчиняющий.
Зовущий.
— До скорых трепетных касаний содрагающихся рук, — выводил этот голос.
И мне вдруг стало нечем дышать. Желание, огромное, всепожирающее желание накрыло меня с головой.
Стой! Стой, дурак, ты что творишь! Остатками сознания и здравого смысла я понимал, что что-то не так, но желание пульсировало, билось, горело в паху и в голове. И я шагнул вперед.
Я хотел эту женщину больше жизни, она была рядом и она была согласна.
______________________________________________________________________________
В тексте в качестве установки Червона использует строки из песни Almary "До скорых встреч"
Дорогие читатели, у нас стоит ужасная жара, и вчера я "нишмогла". Завтра мне предстоит поездка, пусть и по приятному поводу, но в условиях "35 градусов по Цельсию в тени", а в понедельник - в тех же условиях, но неприятная. Будет ли прода в понедельник - не знаю, но очень сомневаюсь.
На всякий случай, заранее предупреждаю и приношу извинения!
09/07
09/07
Червона
Ощущение власти над человеком и ситуацией кружило голову. Пьянило не хуже молодого вина со змеиных виноградников. Я извивалась под тяжелым телом, прижавшим меня к кровати, и сходила с ума от вожделения — своего и горящего в чужом теле. И от своей преступной власти.
Одежда слетела легко и непринужденно, а в белье я умудрилась запутаться, и бюстгальтер тезка-Иван с меня сорвал, оставив красную полосу на коже ребер, но мне было на это плевать — я уже выгибалась навстречу губам, ласкающим мою грудь. Навстречу рукам, тискающим меня жадно, жестко и беспорядочно, так, будто ему все равно, где гладить, где сжимать, прихватывать.
Глаза у капитана были злые и голодные.
И, поймав его взгляд, я внутренне ухмыльнулась — и обхватила капитана за голову, притянув к себе ее, столь неосторожную, к себе. Впилась торжествующим поцелуем.
Ответный поцелуй был как укус, как электрический разряд — агрессивный и колкий.
Ой-ой-ой, напугал! Как будто я не знаю, что все, что происходит — происходит по моему слову. Как будто не могу остановить тебя в любой момент, хоть силой, хоть волей!
…не могу.
Не хочу!
И когда мужское колено толкнулось мне между ног, я покорно развела бедра. И подалась навстречу. И, принимая член, проникающий в меня медленно, неторопливо, обвила ногами мужчину ногами.
Мы замерли оба на какой-то момент, привыкая друг к другу. Наполненность, теснота, твердость и горячее нетерпение — давненько у меня не было этих ощущений. Тело, отвыкшее от сексуальной близости, вспоминало, каково это. Мышцы растягивались, дискомфорт, вызванный первым, слишком быстрым, все же, проникновением, уходил — и желание, подтолкнувшее меня на эту безумную выходку, снова поднимало голову. А в моей собственной голове становилось пусто-пусто, легко-легко.
А потом Иван начал двигаться. Сперва медленно, а потом быстрее, постепенно ускоряя темп, быстрее-глубже-сильнее, чертов олимпиец, и я постепенно забывала, кто я-где я-что я.
И скоро, полностью погрузившись в свои ощущения, я подавалась навстречу яростным толчкам, приветствуя каждый вскриком. Быстрее! Глубже! Сильнее!
Еще-еще-еще!
Мой оргазм выгнул меня дугой.
Ослепил.
Оглушил.
Испепелил.
Его оргазм обрушил на меня тяжелое обессиленное тело сверху и подарил вспышку упоительного самодовольства — вот я какая!
Полная гармония.
Так и должно быть!
-
— И что это была за хрень?
Мрачный голос нежданного секусального партнера (ну никак не подходит слово “любовник” к нашему случаю) вырвал меня из посткоитальной неги.
Я вытянулась в кровати всем телом, с наслаждением чувствуя. как трещат добротно размятые жилки, и просветила Ивана Романовича:
— А это, товарищ капитан, была наглядная иллюстрация, почему не следует давать малознакомым людям сомнительные разрешения, даже если вы уверены, что реализовать эти разрешения невозможно. А еще — пояснение, почему не следует бесить людей, утверждающих, что они обладают сверхъестественными способностями.
Я села в разгромленной постели, потянулась еще раз, задрав руки над головой и прогибаясь в спине, и поучительно пояснила:
— Ну ладно, я действительно со способностями оказалась. А если бы вы просто психом? Вы мне глаза на реальность раскрыли, а я после этого в окошко — фьють! От невыносимой тяжести навалившегося осознания. Вот что бы вы тогда делали, а?
И менторским тоном добавила:
— Чутче надо к людям быть, Иван Романович!
В принципе. в этом месте я уже готова была уклоняться от рукоприкладства правоохранительных органов. Но правоохранительные органы в лице отдельных своих представителей на провокацию не поддались. Только смотрели на меня хмуро, с выражением “Ты дура или притворяешься?”.
Ну, по-честному сказать, на этот вопрос однозначного ответа у меня не было, а ситуационный зависел от настроения, ресурсности и выгоды в моменте.
Некоторое время я ждала, что капитан все же озвучит этот вопрос вслух. Но он только перекатил желваки и вылез из кровати, принялся натягивать трусы. Бросил отрывисто:
— Если залетела (залетишь?) — поскачешь на аборт, как миленькая.
Пф-ф-ф! Тебя забыла спросить, что мне делать с моим телом. И с моими детьми.
— Не залечу, — закручивая волосы в узел, продублировала я вслух внутреннее фырканье.
Нагини не беременеют случайно. Для нас беременность — это всегда сознательный выбор. А вот некоторым, которые не обладают способностями змеелюдов, следовало бы предохраняться!
От резкости, с которой Иван натягивал на себя джинсы, сквозило раздражением. И он не преминул поделиться им со мной:
— Слушай, а ты от меня венерическое что-нибудь подцепить не боишься?
Я прищурилась, глядя на него.
— Да нет у тебя ничего.
— А я от тебя?
— А от меня ты только чуточку разумной осторожности получить можешь. Но это ты быстро вылечишь.
Кажется, мое легкомысленное спокойствие и полное довольство собой выводило капитана из себя. Но а я-то с этим что могу сделать? Я что, виновата, что я спокойная? И довольная собой! Нет, это он виноват — потому хороший секс это не только сиюминутное удовольствие, но и повышение уровня гормонов счастья в крови!
— Да черт побери! — Рявкнул Иван. — Ты мне скажешь, что это такое было?
И я сжалилась над человеческим подкошенным душевным равновесием:
— Я тебе сразу сказала — ментальное воздействие, тип — гипнотическое внушение.
И, не удержавшись, с невинным видом добавила:
— Но если тебе так уж важно докопаться до первопричин произошедшего, можешь спросить у моего соседа из сорок пятой!
Господи, казалось бы, мелкая гадость — а представить приятно, как капитану прилетит по мозгам от Васи.
— Ладно, пойдем. — Я встала с постели и, посчитав не обязательным одеваться полностью, запахнула легкий халатик. — Я там чудом балык от соседского кота спасла. Сделаю тебе бутерброд. Заодно о твоей сестре поговорим, раз уж я все равно взялась профессиональную этику нарушать.
11/07
Ели сосредоточенно и молча: балык, нарезанный тонкими темно-розовыми лепестками, так восхитительно, так невозможно красиво лежал поверх мягкого сыра на ломтях пшеничного хлеба, что осквернять его вкушение разговорами казалось кощунством.
Запивали крепким сладким чаем. С чаем, кстати, неловко получилось: я его зачем-то сунула на самый верх кухонного шкафа. У людей-то эта поверхность обычно пустует, а у меня заставлена всякой кухонной мелочевкой — ведь у нагов есть такой удобный змеиный хвост, с помощью которого так удобно доставать что угодно под самым потолком.
А вот в присутствии капитана пришлось обходиться без хвоста. Мы с капитаном не настолько близки, чтобы я показывала ему хвост!
И вот тут-то и оказалось, что для того, чтобы достать заварник, нужно стать сперва на табуретку, потом встать на цыпочки, а потом еще как следует потянуться.