– Ты что-нибудь понимаешь? – тихонько спросил Кот у Кузьмича.
– Не-а, – покачал головой Кузьмич.
– Вот и я нет, – вздохнул Кот. – Как говорила одна моя хорошая знакомая лет этак полтораста тому назад: «Все чудесатее и чудесатее. Все страньше и страньше»…
Между тем, страсти продолжали бушевать и уже разгорелись с нешуточной силой.
– Видеть тебя не могу! И не хочу! – отчаянно топала ногами Матильда на виновато потупившегося Ниптолеума.
– Послушай, дорогая… – попытался было он что-то сказать, но договорить ему Матильда не дала.
– Я тебе никакая не дорогая! – гневно закричала она.
– Ты хочешь сказать, что сильно подешевела и уценилась за это время? – попробовал было пошутить Драко.
Зря попробовал. Потому что весь свой праведный гнев Матильда теперь обрушила на него.
– А ты вообще молчал бы в тряпочку! Хотя на такого обормота, как ты, даже тряпочки жалко! Вечно витаешь где-то в облаках, а в трудную минуту даже другу не смог помочь! – обвиняюще вытянула она свой узловатый палец в сторону Драко.
– Дык, я… Я чего… Я ничего… – виновато развел крыльями Драко.
– Вот именно, что ничего! Ни-че-го!!! – по слогам выговорила, словно припечатала, Матильда и презрительно бросила: – Сборище неудачников!
– Ну, Матильда, нельзя же так… – укоризненно покачал головой Ниптолеум.
– Зя! Зя! Зя! – передразнила его Матильда и добавила, как отрезала: – Можно! И нужно!
– Милые ссорятся, только тешатся, – пробормотал Драко.
Но Матильда услышала его невнятное бормотание.
– Это кто тут «милые»?! – тут же вскинулась она. – Да я твоего любимого и милого Ниптолешу давным-давно бросила! И ни капельки об этом не жалею, вот!
– Это ты не меня, который я, бросила. А совсем другого меня. Меня, который не я вовсе, а который из сна вместо настоящего меня появился, – путано попытался объяснить Ниптолеум. – Ты хоть это пойми, пожалуйста.
– Вот еще! – презрительно фыркнула Матильда и гордо отвернулась.
– Так Матильда – это, оказывается, его жена и королева! – ахнула Катя.
– Вот это поворот! – не нашел ничего лучшего сказать Тим.
Кузьмич и бабушка Агафья переглянулись и тяжело вздохнули. Уж они-то на своем веку (точнее далеко не на одном своем веку) вдоволь навидались семейных ссор, одна другой круче, и знали, что «хорошая» семейная ссора – это очень опасная, даже более того, взрывоопасная вещь. Также они знали, что нельзя довести ссору до конца (а то вообще может наступить конец всему), ее можно только взять и прекратить.
Что в следующий момент и проделал Драко. Причем проделал просто виртуозно.
– Кстати, Матильда, ты все еще колдуешь? – как бы невзначай спросил он.
– Колдуем помаленьку, – неохотно кивнула Матильда.
– Помнится, ты была прекрасной и очень умелой доброй волшебницей, – продолжал гнуть свою линию Драко.
– Нет, я теперь злая! Я ведьма! – замотала головой Матильда.
– Нет, ты добрая! Ты волшебница! – настаивал Драко.
– Нет, злая! Нет, ведьма! – упрямо стояла на своем Матильда.
– Нет, ты добрая! Ты волшебница! – не отступался от своего Драко.
– Нет, я… – начала было снова возражать Матильда.
Но неожиданно в их диалог вмешалась Катя.
– Не знаю, как там насчет волшебства. Я в этом вашем колдовстве как-то не очень разбираюсь. Но зато я точно вижу, что вы очень добрая. Почему вы не хотите в этом признаться? – спросила она, глядя прямо в глаза Матильде.
Матильда сначала даже растерялась и не знала, что на это ответить.
– А чего он… А чего они… А чего-о-о-о-о…
И тут Матильда неожиданно заплакала. Даже не заплакала, а разревелась, как маленькая обиженная девочка.
– Матильда, дорогая, не плачь!.. – бросился к ней Ниптолеум и обнял ее.
Матильда подняла к нему залитое слезами лицо, и тут случилось самое настоящее чудо! Буквально на глазах ее лицо начало преображаться. Из старого, морщинистого и, что уж тут скрывать, довольно-таки безобразного и противного лица выглянуло молодое прекрасное лицо с сияющими глазами.
– Я же говорил, что волшебница! – удовлетворенно кивнул Драко.
– А я говорила, что добрая! – радостно добавила Катя.
– И никто не говорил, что такая красивая… – мечтательно добавил Тим.
Но тут же получил ощутимый тычок в бок от Кати.
– Ладно, рассказывайте, что у вас тут стряслось, – вздохнула Матильда, стряхивая с себя тряпье ведьмы, оставшись в строгом белом платье. – Вряд ли Драко проснулся бы ради какой-то ерунды.
– Матильда, я в восхищении! – восторженно взревел Драко. – Ты, как всегда, зришь в корень!
– И дело осталось за малым – найти этот корень и «вырвать его с корнем», – улыбнулась Матильда. – И именно в этом, как я понимаю, и заключена основная проблема.
– Ты, как всегда, права, – кивнул Ниптолеум. – Потому что, как утверждает Драко, нам противостоит безжалостный и крайне опасный враг. Более того, враг практически непобедимый.
Брови Матильды удивленно взлетели вверх:
– Неужели это…
– Именно, – еще раз кивнул Ниптолеум. – Это Дудочник.
После его слов в тронном зале установилось тягостное молчание.
– Да объяснит кто-нибудь, наконец, кто такой этот Дудочник?! – прервал затянувшееся молчание Тим. – Он нам еще в Москве надоел. А теперь и здесь нас достает!
– Как бы тебе попонятней объяснить? – задумчиво протянул Драко.
– Может, это кто-то типа нашего Крысолова из Гамельна? – робко предположила Катя.
– Кого-кого? – с удивлением посмотрели на нее Матильда, Ниптолеум и Драко.
– Ну, сказка такая была, – торопливо начала объяснять Катя. – Там, в городе Гамельне, его жители очень страдали от крыс. Поэтому магистрат Гамельна пригласил известного крысолова, чтобы он избавил город от крыс. Тот с помощью магических звуков своей дудочки увел всех крыс из города и утопил их в реке. Но когда пришло время расплачиваться за выполненную крысоловом работу, магистрат отказался выплатить ему полагавшееся вознаграждение. Тогда крысолов с помощью колдовских звуков своей дудочки ночью тайком увел всех детей из города. С тех пор их больше никто не видел.
– Такая вот грустная сказка, – закончила Катя свой рассказ.
– Помню. Было такое дело, – кивнул Кузьмич. – Много шума тогда оно наделало среди домовых. Даже награду назначили за поимку этого крысолова и нахождение пропавших детей. Но никого найти так и не смогли. Ни крысолова, ни детей.
– Плохо, значит, искали, – проворчала бабушка Агафья. – Меня бы попросили, я бы вмиг этого негодяя нашла. Хоть из-под земли, но достала бы!
– Как интересно… – покачал головой Ниптолеум.
– Что именно интересно? – воинственно вскинула голову бабушка Агафья.
– Да миры у нас, вроде бы, разные, а истории одинаковые, – объяснил Ниптолеум. – У нас ведь тоже подобное предание было. Но вот только действительность гораздо страшнее оказалась.
– В смысле? – не понял Кузьмич. – Растолкуй.
– Просто многие маги утверждают, что на самом деле Дудочник – это сам дьявол, соблазняющий и уводящий невинные души к себе в Ад, – объяснил ему Ниптолеум.
– Не может этого быть! Неправда это! – раздался вдруг тоненький голосок.
– Почему это не может, Мартын? – спросил Кузьмич.
– Потому что ни на какой дудочке он играть не умеет. И вообще ни на каком музыкальном инструменте. Кроме, разве что, барабана. Просто у владыки ада музыкального слуха нет. От слова «совсем», – начал объяснять Мартын. – Из всей музыки он только «тяжелый металл» признает.
– Ух, ты! – воскликнула Катя. – А я тоже «хэви метал» (heavy metal (англ.) – тяжелый металл) уважаю. Классная такая музыка! Забойная!
– Ну, наш «хэви метал» тебе вряд ли понравился бы, – усмехнулся Мартын. – В аду «тяжелый металл» – это когда черти со всей силы и дури лупят лопатами и ломами по котлам, где сидят грешники. Мука, скажу я вам, страшная и невыносимая! Просто адская! Мало кто из грешников даже несколько часов такой «музыки» выдерживает. А потом они быстренько с ума сходят, и их отправляют в котлы с расплавленной смолой вариться. Мне один грешник тайком признался, что для него расплавленная смола после всего этого «хэви метала» – просто райское блаженство. А чертей, которые всю эту адскую музыку на котлах с грешниками исполняют, так и называют: «черти-металлисты».
– Ишь ты, страсти-то какие! – осуждающе покачала головой бабушка Агафья и строго посмотрела на Катю. – Так что ты, Катерина, смотри! Поосторожнее там с этой своей музыкой-то металлической. А то мало ли что…
– На самом деле Дудочник – это даже не дьявол. Это само воплощение Зла, – вздохнула Матильда. – Победить которое невозможно.
– Что, совсем-совсем невозможно? – удивилась Катя.
– Совсем, – кивнула Матильда. – Можно, конечно, одержать над ним победу в одной, отдельно взятой битве. Но победить окончательно его нельзя.
– Так давайте победим его в этой нашей битве! – подал голос Бартоломео. – Нам больше и не надо.
– Хм… А мне нравится ход твоих мыслей, парень! – одобрительно хмыкнул Драко.
– И думаю, кое-кто может нам в этом помочь! – воскликнул Ниптолеум и повернулся к Матильде. – Дорогая, а у тебя не осталось того зеркальца? Ну, которое…
– «Свет мой, зеркальце, скажи»? – усмехнулась Матильда. – Детские девичьи забавы. Глупость, конечно, полная, но…
– Что «но»? – нетерпеливо спросил Ниптолеум.
– Ты все так же нетерпелив, как прежде, – улыбнулась ему Матильда. – Конечно, ведьме такое зеркальце совсем ни к чему. При ее-то красоте! Но вот зато добрые волшебницы обычно бережно хранят такие сувениры как воспоминание о детстве. И я думаю, что даже знаю, зачем оно тебе понадобилось.
– Ну, ты же умная женщина… – начал было Ниптолеум, но, заметив изменившийся взгляд Матильды, тут же поспешно добавил: – И очень красивая!
– То-то же. Смотри у меня, – погрозила ему пальцем Матильда и протянула маленькое зеркальце в золотой оправе.
– Всегда умен был! – восхищенно шепнул Драко Кате. – Я бы ни за что не догадался такое сказать.