Дон, было, возмутился, какого чёрта его не прихлопнули прямо здесь? Остальным-то славы не надо — им народы не водить. Они бы точно убрались восвояси. Всё бестолку: у армов честь, видите ли. Ага! У всех её навалом — у одного стабилизатора за неимением чести простой геморрой. Мужики от души посочувствовали, мол, не переживай. Может, после второй — а на деле уже третьей — взбучки кутуги угомонятся. Они же, в свою очередь, обещают, что постараются прихлопнуть их великого полководца, чтоб не путался под ногами. Утешили и куда-то мызнули. А Дон потащился к девчонкам — жаловаться.
Те грелись на солнышке и маникюрили ногти древними армейскими ножами. Паксая, выслушав брата, глубокомысленно изрекла:
— Потерпи. Может, обойдётся?
Лэйра была более конструктивна:
— Донатик, я категорически против, чтобы ты носился по полю боя, как дурак.
— Я это не планировал! — огрызнулся он. — Так вышло.
Обвёл взглядом узкое ущелье — просто щель в скале, пробитую когда-то рекой. В результате оползней — или ещё какой напасти — его перегородили две высоченные насыпи. Армы не зря так рвались попасть сюда, как можно, быстрей. Дон покосился на крутую скалу за спиной: для здоровья поганая, для засады в самый раз — пусть попробуют его оттуда сковырнуть.
— Залезем на склон, — дал расклад стабилизатор. — В узком проходе проще держать оборону. Мы с тобой засядем в десятке метров до прохода. А Лэли с Вугом прямо над ним. Будем сверху поддерживать ребят.
— На таком расстоянии? — искренно удивилась Лэйра тупости предложения.
— А никто и не говорит, что я буду работать артиллерией. Нам всего-то и надо, что включить кутугам тормоза. А мужики их станут резать максимально безвредно для здоровья.
— Я фильм видела про триста спартанцев, — встряла Лэли. — Они там тоже в узком проходе воевали.
— Ага, — усмехнулась Лэйра. — Их воспели посмертно. А мне мужики ещё нужны.
— Нам не надо посмертно, — поддакнула Паксая. — Нам нужно их пожизненно эксплуатировать.
— А их в том узком проходе граги не потопчут? — продолжила умствовать Лэйра.
— Это уже их проблема: куда бронетехнику девать, — отмахнулся Дон. — Я им не нянька. Это армам воевать приспичило, вот пусть и отдуваются.
Дон не принял участия в дальнейшей словесной возне. Он припомнил, как метался в гуще боевых событий, и поздравил себя за превосходную идею стать уклонистом. Затраты энергии на проникновения неизмеримо меньше, чем на утехи боевого режима. Тот вообще не умеет экономить здоровье своего носителя — досадливо поморщился стабилизатор. Затем поднялся и решительно направился на командный пункт.
Его идею одобрили, не успел он связать двух предложений. Оказывается не одни гады такие умные — военные тоже скумекали, как их лучше употребить. И даже пулемётные гнёзда уже приглядели. Дед лишь самовольно сделал перестановку: Дону отдал мелкую, а Лэйру прикарманил. И Руфа с Паксаей в придачу решил прихватить, дабы внизу не попались случайно под горячую руку. Тарьяс, было, заупрямился. Мол, он и ту битву просидел в тылу, и теперь его гонят отсиживаться за чужими спинами. Мужики, понятно, махом объяснили мастеру, как и каким местом он не вписывается в их ряды. Но, если уж ему так приспичило, пусть хватает пару арбалетов и лезет к Дону под бочок. СС будет пакостить мозгами, а он болтами. На том и сошлись.
Бжат-бахатур повёл своё войско на приступ развёрнутым фронтом. Там, где он начал, развернуться ещё было. А на подступах к врагу уже не было. Особенно верхом: под ногами просто море разливанное мелкого каменного крошева, что катала здесь вода. Обкатала, вроде, гладко, только коню один хрен, обо что спотыкаться. Так что в атаку кутуги пошли ногами. Дед с Лэйрой сидели над головами трёх богатырей. Сам он сидел метрах в двадцати от армов — на тех нападали мимо них с Лэли. Тут опасность словить стрелу была ощутимей, так что Тарьясу порекомендовали не высовывался с его арбалетами. Демаскировка никому не нужна.
Их гнездо было неприступно — армы еле-еле заволокли в него диверсионную группу. Натурально, каменное корыто, по бортам которого они с Лэли выстроили баррикаду с бойницами. Сквозь них и приготовились заряжать мозги проползающего под ногами врага вялостью духа да негой в членах. Собственно, он мог сразу подбить Бжата и свернуть встречу в самом начале. Но, армы заартачились. Дескать, победа будет неубедительной. Со степняками так нельзя: тех в победе убедят лишь кровь да разбрызганные мозги. К тому же стабилизатору нельзя переутомляться, а то из гнезда выпадет. Максимум пользы, что сломанная шея того, на кого он приземлится. Если хочет действительно поскорей покончить с этим тухлых делом, так пускай в первую очередь ликвидирует лучников. Вот от них армам действительно может достаться по полной. С остальными же они и сами как-нибудь разберутся. А поймут, что прижало, так выпустят из-за спины запасный полк. Тот едва удалось уговорить не высовываться до времени. А тем более не орать во избежание демаскировки.
Дон сроду не претендовал на лавры военного эксперта. Но превосходно осознавал роль привычки в жизни индивида или группы таковых. Привычка ни в чём себя не ущемлять среди степных просторов изрядно подпортила кутугам атаку. Желание навалиться всем миром и задавить могучих железных спровоцировало давку у прохода, где разминались трое богатырей. Дону припомнился анекдот о витязе, что подъехал к камню на распутье и прочитал: вы находитесь в почках Змея-Горыныча. Судя по досадливым гримасам армов, кутуги у них в печёнках — хмыкнул он и занялся лучниками. Вроде, можно считать, что у ребят проблемы, если тут каждый второй лучник. Но, проблема-то как раз у тех: цели всего три и толкущиеся коллеги начисто перекрыли их, торопясь утыкать железом. Бжат уже оценил такое неудобство. И мечется за спинами нападающих, исходя гортанным чаячьим криком. Лучники тоже в активе: толкутся, лезут на валуны, взобравшись, примериваются — один хрен никак.
На передовой броуновское движение во всей своей красе. Армам в проходе тесновато, но ни один не углубился во вражьи ряды. Ребята держат свою линию, прикрывая фланги друг другу. Отбиваются лишь от тех, кто к ним сунулся, сократив дистанцию. Кутуги напоминают ту бабу из анекдота, что чешет от насильника с единственной мыслью: а не слишком ли быстро я бегу? Вылезет такой наперёд да изобразит парочку поспешных выпадов на удачу — а вдруг арм сам наколется на саблю? И тотчас рвёт дистанцию со всей заманчивостью: отпрянет и ждёт погоню. Дескать, пусть железный только рванёт в азарте, а тут уж его всем миром затопчут. Железные погифисты игнорируют их заманухи. А чего им ерепениться, если каждый второй заманушник скатывается с невысокой насыпи под ноги оголтело орущего в нескольких шагах наступления. Максимум, что армы себе позволяют: шаг-другой вперёд, и тотчас обратно в линию. Кажется, им скучновато без активного развёрнутого манёвра, но ребята держат себя в руках.
Насмешничая над вялой и в чём-то нелепой битвой, Дон аккуратно работал с лучниками: ориентировал их на новые цели. В сутолоке атакующие не сразу сообразили, что стрелы сородичей бьют им в спины. Благо процедура была энергоэффективной, как всё примитивное. Дон сразу отказался от глубокого проникновения да зомбирования врага — слишком много лишней возни. Лэли моментом всосала идею и занялась диверсией. Поверхностное внедрение, намётка цели, и взгляд переходит на соседнего бедолагу, вскинувшего лук. После первого нестройного залпа трёх попаданцев «в своих» сгоряча прирезали. После того, как следующая стая стрел выкосила задние ряды нападающих Бжат Агремович заподозрил, наконец-то, в сём несообразии чёрное колдовство. Он отцепился от бедных понурых лучников и с подозрением вытаращился на трёх железных — чересчур уверенные рожи тех подтверждали догадку.
Тут и терпению грагов пришёл конец: за спинами армов разразилась буря концерта. Нападающие принялись пятиться назад, натыкаясь друг на друга и поминутно оглядываясь на начальство. Отданный им приказ явно превосходил их возможности, так что полководец просто обязан был одуматься. Морда надувшегося от обиды Бжата пошла бурыми пятнами. Он сжал кулаки и замер, не в силах отдать приказ к отступлению. СС не видел причин продолжать эту трагикомедию, и Дон согласился: надо кончать. В разорённые бессильным бешенством мозги Бахатура Агремовича они вошли через парадные двери, как к себе домой. Помогли парню принять реальность, покуда та не поимела его со всей жестокостью неизбежности. Приказ к отступлению он, видать, процедил сквозь зубы. Но отирающиеся рядом приспешники мигом протрубили его во всеуслышание.
— Наконец-то, — устало пробормотала под боком Лэли. — Донатик, наподдай ему, как следует. Так, чтобы он вообще убрался домой. Надоел, сил нет!
— Так, нам с того толку не прибавится, — рассудительно огорчил её Тарьяс. — Этот щенок сунулся к нам и получил по харе. А его папаша к нам ещё не совался. И не получал. А со слов сынка ему того удара не прочувствовать. Разве для гордости плюха ощутимая.
— Думаешь, этот уберётся, но Агрем явится? — уточнил Дон.
— Так, это ж какой урон его чести? Он же у них великим числится, — сказал, будто плюнул мастер. — А великому такое позорище нипочём не стерпеть. Уважать перестанут. Там у него желающих на место шехая, поди, с десяток наберётся. Из тех, что понаглей. А более смирных так и вся сотня имеется. Он лишь оступится, даже не упадёт ещё, как в него со всех сторон вцепятся.
— И тут нет прохода от Наполеонов, — проворчал под нос Дон, уже почти ненавидя этого придурка Бжата, которого с минуту назад даже пожалел.
— Чего? — переспросил Тарьяс, приподняв брови.
— Не обращай внимания, — мигом влезла Лэли, долбанув стабилизатора в бок кулачком. — Ты программировать его собираешься?
— Он итак уйдёт, — отмахнулся Дон, любуясь унылым отступлением.
— А вдруг нет?
— Так, деваться-то ему некуда, — успокоил девчонку мастер. — Он уж потерял лицо. Его вон уже свои-то почти не слушают. Прихлебатели. А остальные и вовсе мимо смотрят. Скольких уже потеряли прежде. Сколько отсюда унесут, — кивнул он