Илона тяжело вздохнула.
Ну вот, уже все всё знают! Представила, что в школе в те дни творилось. Чижиков, наверное, целые спектакли устраивал. И голосом пародировал, и в виде пантомимы все это разыгрывал. Клоун еще тот! И захотелось провалиться сквозь землю.
Поставила на тумбочку тарелку и снова легла, сомкнув руки под головой.
Почувствовав ее удрученное состояние, Лена стала успокаивать:
– Не переживай. Как говорится: «Все пройдет зимой холодной». Сусанна Арнольдовна свое дело сделала. И результат налицо. Иначе бы ты к винегрету не притронулась. Ну а теперь давай спать!
И, подойдя к двери, она щелкнула выключателем.
Однако заснули только под утро. Темнота располагала к откровенности. Слово за слово – так разговорились! Никогда и никому еще Илона не открывалась настолько доверительно. Разве что под гипнозом.
Лена рассуждала так мудро и просто, что в хаосе мыслей Илоны стал вырисовываться какой-то органичный порядок. И колкие, как иглы кактуса, вопросы уже не терзали душу, как прежде.
– Мужчины и женщины всегда соперничают, – тихо, полушепотом, делилась с ней своими соображениями Лена. – Это уходит корнями в глубь веков и во все времена было чревато последствиями. А ведь мы такие разные. Не соперничать – дополнять друг друга надо. Но это, конечно, в идеале. Кричат вон феминистки на Западе про равноправие, а подумали бы: какое там равноправие, если женщина не может по силе своей сравниться с мужчиной! Зато в ней много других достоинств, с которыми мужчина просто обязан считаться. Не о равноправии – о равновеличии говорить нужно. А у нас с самого детства между мужским и женским началом – война. – Помолчала, словно вспоминая что-то, и тихо добавила: – Объединить мужчину и женщину в единое целое может только любовь. А любви-то у нас у всех в душе как раз и не хватает.
– Лен, а у вас с Пашей было это «единое целое»?
Некоторое время Лена молчала. Видимо, вопрос задел за живое.
– Сложно сказать. Но, скорее всего, да. Вот потому и хотела вместе с ним уйти. Но не получилось. И слава богу! Великий грех. Теперь понимаю: значит, моя миссия на этом свете еще не закончилась. Не все отработала, что предначертано. А может, и вообще передо мной другие задачи стоят. Думаешь, в палате одной мы оказались случайно? Как бы не так! Каждый должен постараться понять, зачем ему та или иная жизненная ситуация дается.
Илона задумалась. А им-то с Борькой за что… все это?
– Понимаю, – тихо засмеялась Лена, – голову ломаешь! А ты начни не с Борьки, а с себя. Задай себе вопросы: «Есть ли гордыня?», «Много ли в душе любви к людям?», «Умею ли прощать?»… Ты Борьке этому много раз по-дружески улыбалась за все эти, как ты говоришь, двенадцать лет твоих мучений?
– Я вообще с ним старалась не разговаривать!
– Вот то-то и оно!
– Легко тебе говорить! Знала бы ты, какой он грубиян!
– Ты ведь женщина! Мудрее должна быть. Не атаки его отбивать нужно было, а за помощью к нему обратиться.
– К нему?! – Илона даже приподнялась на локтях. – Какая мне от него помощь нужна?! С ума ты, что ли, сошла?!
– Вот-вот! А он бы лоб расшиб, чтобы тебе угодить. Ведь любит. А это такая движущая сила! Только нужно было уметь направить ее в нужное русло.
Илону заклинило. Как сложно все. Заворочалась на постели. И на этот бок ляжет, и на тот. Никак не успокоится. Мышцы в руках и ногах так и дергаются, так и просят движений.
– Нет, Лен, я все-таки не понимаю. Что это за любовь такая варварская? Вот Владька, например… Он за меня все время заступался, помогал. И во взгляде столько нежности было! Знаешь, он мне как-то признался, что в детстве просил у родителей сестренку купить. Вот потому, наверное, и взялся меня опекать. А потом, действительно, как брат с сестрой стали. Да, если честно, не всегда и брат с сестрой ладят так, как мы с ним.
– Знаешь, всех людей под одну гребенку стричь нельзя. Владька – такой вот, а Борька – другой. Неужели у тебя к Борьке, кроме ненависти, в душе ничего нет?
Илона не ответила, только вздохнула. Перед глазами появилось забинтованное Борькино лицо, закрытое рукой, чтобы она не видела слёз. И все-таки какой он дурачина! Многим ведь девчонкам в классе нравится. В футбол, волейбол, баскетбол парни начнут играть – им залюбуешься. Красота, сила, ловкость и четкость движений, и, самое главное, столько во взгляде устремленности и достоинства! Его даже все старшеклассники уважали. Вон Любка Прохина по сей день по нему сохнет.
И опять шевельнулся в душе подленький страх: «Будут теперь в школе со всех сторон в меня пальцами тыкать: мол, сломала парню жизнь, сделала инвалидом!»
– Не пойду в школу больше! И экзамены сдавать не буду! – неизвестно к кому обращаясь, заявила она уже вслух.
– Вольному воля! – с явным осуждением произнесла Лена. – Не знала я, что ты такой слабак! Толпы боишься?
– При чем здесь толпа?! – огрызнулась Илона, хоть и понимала, к чему Лена клонит.
– Если ты – личность, то слушай свой внутренний голос, верь собственным ощущениям, понятиям и правилам. И не оглядывайся на «тетю Мотю», которая там что-то, когда-то, кому-то сказала! На каждый роток не накинешь платок! Будешь вот так, на всякий чужой чих, реагировать – быстро с пути собьешься. Придумала тоже – целый год терять! Жизнь может такой крен дать, что все эти соседи, родственники, одноклассники окажутся за бортом. И думать про них забудешь! Их лица и имена в памяти сотрутся. Так что не дури! Такой мой тебе совет.
Пока раскладывала все сказанное Леной по полочкам собственного разумения, та уснула. В палате раздалось ее легкое посапывание.
А Илона ёрзала на постели, пока не сбила в кучу одеяло с простыней. Вскочила, включила свет и стала перестилать постельное белье. А сама тихонько бубнила себе под нос:
– Странная эта Лена. Сама внешне под мальчишку-подростка косит, а рассуждать начнет, как самая что ни на есть древняя старуха! Откуда столько всего знает?
На другое утро не удержалась, спросила у Лены:
– Лен, а откуда ты столько всего знаешь?
– Книжки читать надо! – довольно рассмеялась та, словно ждала этого вопроса.
– И как у тебя времени на них хватает? Тут по программе-то не знаешь, как всю нужную литературу осилить… Ты ведь бизнесом занимаешься, насколько я поняла.
– Правильно поняла, – сказала Лена и многозначительно подняла палец вверх. – Книжным бизнесом! Я с детства чтением упивалась. А потом решила свой магазин книжный открыть. И продавать ту литературу, какая, на мой взгляд, полезна людям. В наши дни столько чтива развелось. Ни уму, ни сердцу, ни душе. Воруют драгоценное время человека! А у меня в магазине как в хорошей библиотеке. Не просто чеки выбиваю – с каждым покупателем о книгах и вообще о жизни беседую. И привожу из Москвы те книги, которые сама читала и ценю.
– Ну даешь! – только и могла сказать Илона. – А доход от продажи этих книг какой-то получаешь?
– На жизнь хватает! – грустно усмехнулась Лена. – Зато все покупатели моими друзьями становятся. И это дороже всякой прибыли!
Только теперь Илона догадалась, почему ее соседки в дневное время в палате почти никогда не было. Все время кто-то вызывал.
– Знаю, в наши дни трудно в бескорыстие поверить. Вижу, сомнения тебя одолевают. А потому объясняю. Для того чтобы концы с концами сводить и аренду покрывать, канцтовары привожу.
– И одна со всем этим справляешься?
– Почему одна? Продавцом у меня младшая сестра. Девчонка ответственная, серьезная, во всем мне помогает. Вот так и крутимся вдвоем, вот так и перебиваемся.
– А по образованию ты кто? – не смогла сдержать любопытства Илона.
– Филолог. . – с горечью вздохнула та. – Целых три года в школе отработала.
– С дисциплиной проблемы были? – поинтересовалась Илона. Представить Лену перед классом почему-то не могла.
– С чего это ты взяла? – улыбнулась та. – Наоборот. С ребятами-то как раз все и получалось. С этим делом все просто: естественной, прямой и честной нужно быть. Дети ведь максималисты. У них требования к учителям высокие. Так ведь говорю?
Илона кивнула.
– А уволилась тогда почему?
– С директором конфликт вышел. Живую работу люблю. А вот документация липовая, очковтирательство всякое – не по мне это! К тому же не все программы устраивали. Школьников не только образовывать, но и в первую очередь воспитывать нужно. И это лучше всего делать с помощью художественных произведений. Так что программы школьные по литературе давно пересмотреть пора. Ну да ладно, не буду тебе голову морочить! – засмеялась она. – Вон глаза у тебя уже по восемь копеек. Сама потом до всего дойдешь. А в магазин ко мне приходи. У меня для тебя много чего интересного найдется.
Выписавшись домой из больницы, Илона погрузилась в чтение книг. И несколько дней в школу не ходила. Родители не доставали. Общалась с ними по-прежнему сдержанно. На все вопросы отвечала коротко и сухо: «Да», «Нет», «Не знаю», в лучшем случае – «Буду». Или резкое: «Оставьте меня в покое!»
Странное дело, но все то, что казалось понятным в больнице, дома начало давать сбои. Особенно когда слышала перепалку отца с матерью. Отец настаивал на том, чтобы все-таки подать на Тарасова в суд. Илона молча злилась. Как всегда, он рубит сплеча. Уже однажды схватился с воспитательницей. И чем это кончилось?! Мама утверждала, что от судебных процедур себе дороже будет. Над ней, как всегда, страхи брали верх. Бабушка по телефону поддерживала маму и приводила медицинские аргументы в пользу ее доводов.
Слыша все это, Илона горько усмехалась. Похоже, ее мнение никто в расчет брать не собирался! А ведь Сусанна Арнольдовна говорила, что в Борьке бурлит «неразделенная любовь». Мол, Илона грубо отвергла «высокие мотивы» и тем самым дала волю его «низменным порывам». Мудрено, но в этом что-то было!.. Может быть, Борька и правда пригласил ее домой без всякого тайного умысла, а просто чтобы выразить чувства, во власти которых находился столько лет. Стыдно ему было признаваться в любви среди бела дня да еще у прохожих на виду. Ведь не зря говорится: «От любви до ненависти один шаг!» Сусанна Арнольдовна права. Как она там сказала? «Нужно было перевести стрелки чувств с колеи страстей на рельсы ровных