р, ионизирующая радиация, метеоритная опасность, сильные перегрузки, невесомость, нагрузки на психику… «Сели да полетели» – это про ковер-самолет, вы же летчики, должны понимать.
Первый месяц был отведен под теоретические занятия – изучали много разного, от устройства космического корабля до медицины, ведь в космосе каждый должен был стать врачом для самого себя. Затем слушателей-космонавтов (так их теперь называли официально) перебросили в город Энгельс, где им предстояло совершенствоваться в прыжках с парашютом. Некоторые читатели могут удивиться тому, что опытных летчиков учили парашютному делу. Ничего удивительного, ведь для будущих космонавтов была разработана специальная парашютная подготовка – их учили прыгать с больших высот (с четырех тысяч метров), мгновенно принимать верные решения и приземляться куда угодно с минимальными последствиями для здоровья. Один из корифеев парашютного спорта сказал, что самое главное – это не паниковать в воздухе, все остальное имеет второстепенное значение. Не паниковать тоже учили и, вообще, психологической подготовке космонавтов уделялось и продолжает уделяться огромное внимание. Что же касается парашютной подготовки летчика, то до зачисления в отряд космонавтов Юрий Гагарин прыгал с парашютом всего пять раз, один раз в Саратовском аэроклубе, и четыре раза – в училище и в полку, причем то были обычные тренировочные прыжки, на землю. А в подготовке будущих космонавтов большое внимание уделялось спуску на воду и затяжным прыжкам. Затяжной прыжок с парашютом – это не только экстремальный вид спорта, но и очень важный навык, необходимый при прыжках с больших высот. «За короткий срок я выполнил около сорока прыжков, – вспоминал Гагарин. – И все они не были похожи друг на друга. Каждый прыжок переживался по-своему, всякий раз доставляя смешанное чувство волнения и радости. Мне нравились и томление, охватывающее тело перед прыжком, и трепет, порыв и вихрь самого прыжка. Парашютные прыжки шлифуют характер, оттачивают волю… В серии выполняемых нами прыжков при длительной задержке раскрытия парашюта и мне и моим товарищам приходилось попадать в так называемое штопорное положение. При этом очень неприятном явлении тело вдруг начинает стремительно вращаться вокруг собственной оси, и ты будто по спирали с огромной силой ввинчиваешься в воздух, голова наливается свинцовой тяжестью, появляется резь в глазах, и всего тебя охватывает неимоверная слабость. Попав в штопор, теряешь пространственную ориентировку, тебя крутит и вертит со страшной силой, ты становишься совершенно беспомощным. Николай Константинович [тренер-инструктор] демонстрировал нам, как надо, пользуясь руками и ногами, словно рулями, выходить из штопора. Он рекомендовал нам положение плашмя, лицом к земле, с раскинутыми в стороны руками и ногами… По окончании парашютных тренировок всем нам выдали инструкторские свидетельства и значки инструкторов-парашютистов. Этим значком, признаться, я очень гордился и с удовольствием прикрепил его к кителю под значком военного летчика третьего класса».
Тогда еще были знаки классности летного состава, но уже в 1961 году их заменили на единые знаки для классных специалистов всех родов войск. Летчикам это нововведение пришлось не по душе, получилось будто их, элиту Вооруженных сил, уравняли в достижениях с офицерами других родов войск, поэтому летчики под любым предлогом старались носить старые, «свои», знаки вместо новых.
Знаки вручались вместе с удостоверением о присвоении классности. Квалификация летного состава по классам производилась в соответствии с профессиональным уровнем, оценивались и теоретическая подготовка, и практические навыки. Класс получали после налета определенного количества часов в дневное и ночное время, в различных метеоусловиях, а также после выполнения определенного количества посадок. В том, что у Юрия Гагарина был третий класс, а не второй или первый, нет ничего зазорного – за два года службы он не мог налетать норматив первого или второго класса (к моменту полета в космос общий налет нашего героя составлял 257 часов). Но само наличие класса характеризует нашего героя с хорошей стороны, поскольку классы не падали с неба в протянутые руки, то есть – не присваивались автоматически, нужно было приложить определенные усилия для того, чтобы его получить и быть на хорошем счету у командования. К слову, удостоверение военного летчика первого класса за номером один в 1950 году получил командующий истребительной авиации ВВС СССР, дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Евгений Яковлевич Савицкий, отец космонавта и тоже дважды Героя Советского Союза Светланы Савицкой.
Психологи Центрального военного научно-исследовательского авиационного госпиталя дали Гагарину следующую характеристику: «Любит зрелища с активным действием, где превалирует героика, воля к победе, дух соревнования. В спортивных играх занимает место инициатора, вожака, капитана команды. Как правило, здесь играют роль его воля к победе, выносливость, целеустремленность, ощущение коллектива. Любимое слово – “работать”. На собраниях вносит дельные предложения. Постоянно уверен в себе, в своих силах. Тренировки переносит легко, работает результативно. Развит весьма гармонично. Чистосердечен. Чист душой и телом. Вежлив, тактичен, аккуратен до пунктуальности. Интеллектуальное развитие у Юры высокое. Прекрасная память. Выделяется среди товарищей широким объемом активного внимания, сообразительностью, быстрой реакцией. Усидчив. Не стесняется отстаивать точку зрения, которую считает правильной».
«На аэродром часто приходили весточки от Вали из Оренбурга, – вспоминал Гагарин. – Вообще-то она не любит посылать письма, а тут они шли одно за другим. Я так и не догадался тогда, что письма эти сначала прикрывали тревогу, а затем и горе – умер ее отец, Иван Степанович. Но Валя не сообщала мне об этом до тех пор, пока не закончились наши прыжки. Добрый, внимательный друг, она не хотела расстраивать меня, зная, что это могло отразиться на моем душевном состоянии, а значит, и на тех сложных заданиях, которые мне нужно было выполнять в то время. Вот и выходит, что с любимой женой горе – полгоря, а радость – вдвойне».
Отбор в космонавты прошли двадцать летчиков. Двенадцать из них были зачислены на должность «слушателей-космонавтов» Центра подготовки космонавтов ВВС. Самому старшему, Павлу Беляеву, было тридцать четыре года, а самому младшему, Валентину Бондаренко – двадцать три года.
Общее руководство подготовкой первых космонавтов осуществлял уже упоминавшийся выше генерал-лейтенант Николай Петрович Каманин, назначенный на должность начальника отдела по подготовке и обеспечению космических полетов Главного штаба ВВС. Гагарин впервые увидел Каманина на приеме у главнокомандующего Военно-воздушными силами Вершинина. «Мне радостно было увидеть одного из первых Героев Советского Союза – Николая Петровича Каманина, о котором я так много слышал еще от его бывшего фронтового однополчанина, начальника Саратовского аэроклуба Г.К. Денисенко», – писал в воспоминаниях наш герой.
Организатором и первым начальником Центра подготовки космонавтов ВВС (он же – воинская часть 26266) стал полковник медицинской службы Евгений Анатольевич Карпов, имевший за плечами семнадцать лет практического опыта. Трудно переоценить то, что сделал Карпов, которому пришлось организовывать дело грандиозного масштаба буквально с нуля.
Вот как Карпов объяснял выбор кандидата для первого полета: «Известно, что рядом были другие космонавты. Они тоже были хорошо подготовлены и могли успешно выполнить задание – проложить первую космическую борозду. Гагарин “обременен” семьей – у него малые дети… Казалось, разумнее было послать в первый полет холостого. Мало ли что могло случиться? Послали, однако, его, Гагарина. Выходит, он был лучшим из лучших? Проще всего сказать: “да”. Но… и другие могли… Дело в том, что для первого полета нужен был человек, в характере которого переплеталось бы как можно больше положительных качеств. И тут были приняты во внимание такие неоспоримые гагаринские достоинства: беззаветный патриотизм, непреклонная вера в успех полета, отличное здоровье, неистощимый оптимизм, гибкость ума и любознательность, смелость и решительность, аккуратность, трудолюбие, выдержка, простота, скромность, большая человеческая теплота и внимательность к окружающим людям. Таким он был до полета, таким он встретил свою заслуженную славу. Таким он остался до конца».
19 августа 1960 года, в самый разгар подготовки слушателей-космонавтов, был осуществлен запуск космического корабля «Спутник-5», на борту которого находились собаки Белка и Стрелка. После двадцати пяти часов полета, облетев восемнадцать раз вокруг планеты, они благополучно вернулись на Землю (а спустя несколько месяцев Стрелка принесла здоровое потомство из шести щенков). Наблюдение за собаками-космонавтами позволило сделать ряд ценных выводов, касавшихся полета человека в космос. Так, например, выраженное беспокойство, которое начала проявлять Белка после четвертого витка вокруг Земли, привело к тому, что полет Юрия Гагарина состоял всего из одного витка – на бо́льший риск для первого раза руководство нее пошло. Но главное значение этого полета заключалось в том, что собаки вернулись из космоса живыми, вся автоматика сработала, как положено, причем место приземления отклонилось от расчетной точки всего на десять километров. Полный цикл «взлет – посадка – приземление» был отработан. Дверь в космос открыта – добро пожаловать, Человек!
Давайте ненадолго отвлечемся от космоса и уделим немного внимания сугубо земным проблемам, а именно тому, каким было денежное довольствие слушателей-космонавтов. Согласно «Временному положению о космонавтах», введенному в действие приказом министра обороны СССР № 0031 от 3 марта 1960 года, слушателям выплачивалось денежное довольствие аналогичное тому, которое они получали по последнему месту службы. Кроме этого, были предусмотрены дополнительные денежные выплаты за участие в испытаниях и тренировках:
– за длительное (более одного часа) пребывание в макетных и опытных установках в обычной одежде слушатель получал 12 рублей за каждый час, а, если слушатель был в спецснаряжении (скафандре), то оплата увеличивалась до 15 рублей за час;