– Вы уже на ногах, дорогой? Ну конечно, безусловно, в ваши-то годы. И спите вы, чай, не много. Почему так все несоразмерно? Несоответственно? Не по протокольному, что ли. В ваши-то годы и поспать подольше не грех. Спешить, поди, некуда. А вот мне недурно было бы спать поменьше. Столько ответственных поручений! А глаза так и слипаются. Похоже, проспал я весь караул, – виновато сказал он. Будто я его за это мог отругать.
– А куда бы я сбежал, Сеня? Мне бежать некуда. У меня никого и ничего нет.
– И это верно, – Сенечка широко зевнул и потянулся. – А мне приснилась красивая девушка. Лица не помню. Но знаю, что красивая. Она склонилась надо мной, и ее черные длинные волосы упали прямо на мое лицо. Она все время что-то шептала. Наверно, слова про любовь. Думаю, красивые слова. Ведь шепчут только про любовь? Вы как думаете, Аристарх Модестович?
Я пожал плечами. Меня это задело. С какой стати Сенечке Дина шептала про любовь?
– Не знаю, Сенечка, мне кажется, шепчут тогда, когда не хотят, чтобы кто-то посторонний услышал.
– Вот и я о том же, дорогой! Всегда не хотят, чтобы посторонние слышали про любовь. Вы как думаете, сон в руку?
– А я думал, ты Тасю забыть не можешь, – резко ответил я.
– Тася – это первое глубокое разочарование юности. Такое и впрямь не забывается, дорогой. Но очень, очень хочется, чтобы поскорее забылось. Про неприятное всегда хочется поскорее забыть. К вашим годкам, вы как считаете, я все забуду?
– Может и гораздо раньше.
До ста лет нужно еще уметь дожить, с раздражением подумал я. Сенечка вряд ли сумеет. Впрочем, почему я так разозлился на этого простодушного лопоухого парня? Если он всего лишь увидел сон, в котором непосредственно повинны мы с Диной. Если бы Дина не пришла, и сна бы никакого не было. И уж тем более, ни о каком сне в руку не может быть и речи. Если он искусственно создан. Я успокоился и примирительно улыбнулся парню.
– Тебе пора на работу, Сеня. Иначе на улице создастся аварийная ситуация. Похоже, усиливается метель.
Сенечка махнул рукой и вновь сладко зевнул.
– Приказано дождаться следователя. А я выполняю точно приказы. К тому же за меня сейчас светофор работает. Он тоже надежный постовой. Хотя на нашем перекрестке иногда барахлит. Вот вы поверите, дорогой, сколько я и в высшие инстанции обращался, вы же знаете, я человек ответственный. Сколько умоляющих писем написал. Бывало и кулаком по столу. Правда, кулак потом так долго болел. Даже по району прошелся для сбора подписей. Все как один подписались. У нас очень добросовестный район. Ан, нет! Никакого ответа! Правда один человек на должности, солидный такой человек, вы его наверно знаете, но фамилии упоминать не буду, и не просите. Так вот он и намекнул, мол, машина человека не подменит. Особенно когда не за страх, а за совесть, как я.
Сенечка даже приосанился, вытянул вперед живот. И стал выше ростом.
– Ты совестливый человек, Сенечка, – ответил я, вспомнив как сегодня ночью он «караулил» меня. Впрочем, я не в счет. Сенечка доверял мне и питал некий пиетет. Да и я с ним всегда мог договориться. Как сейчас, мы дружно договорились выпить крепкого чаю. «Чтобы проснуться окончательно», как заявил Сенечка. Мне же чай был нужен, чтобы не уснуть.
Под свист чайника и явился Роман. Стряхнул снег с клетчатой кепки английского фасона и пальто. Медленно прошел в комнату.
– Недурно вы приветствуете с утра гостя.
– Дорогого гостя, – уточнил Сенечка. Ему так и хотелось угодить Роману, поскольку он чувствовал вину за то, что не выполнил его поручения. И проспал. Сенечка стал тщательно стряхивать снег с воротника пальто у Романа. Хотя снег уже успел растаять.
– Обошлось без эксцессов? – ледяной взгляд Романа так и впился в Сенечку.
Сенечка поежился, словно от холода. Хотя в комнате было хорошо натоплено.
– Естественно, – ответил я за парня, – а что могло приключиться? Разве что, мы не сомкнули целую ночь глаз. Сеня, как ответственный работник, по долгу службы. Я от переживаний.
Сенечка бросил благодарный взгляд в мою сторону.
– Да уж, – Роман сделал глоток чаю, который услужливо ему налил Сенечка. – Есть за что переживать. Плохи ваши дела, Аристарх Модестович. Это я вам без преувеличений заявляю. Граждане Косулевы не ошиблись. Это я про группу крови. Которую обнаружили в подвале. И суда вам, похоже, не избежать. Хотя я вам сочувствую. В вашем возрасте уже другой суд, пожалуй, нужен. И далеко не здесь.
– Я не тороплюсь на другой суд. Меня пока этот устроит.
– Вот и славненько. Впрочем, как я вам уже заявлял, при хорошем адвокате, вас вполне могут признать невменяемым.
Сенечка закашлялся. И отставил чашку с чаем.
– Я это… Чего хотел сказать. Вы же знаете, я человек дела. И слова тоже. Это все в нашем районе знают. Могу даже предоставить рекомендательные письма от жителей. А то и попрошу одного человека на должности, вы его знаете, но фамилию пока что разглашать преждевременно. Это лишь по случаю.
– Что вы хотите сказать? – резко прервал его Роман.
Я тоже понятия не имел, что хотел сказать Сенечка.
– Ну, в общем, на досуге, я занимаюсь научной литературой по юриспруденции. Особенно меня адвокатура интересует. Я уже отмечал, что журналы многие научные выписываю, даже конспектирую витиеватые цитаты и мысли всякие. И потому как посмею вам предложить мои скромные услуги. Ей богу, Аристарх Модестович, я вас не подведу. Вы знаете мою ответственность ко всем вопросам. И ни копейки с вас не возьму, поскольку почтительно, со всем уважением к вам отношусь. Да и вы теперь находитесь в бедственном положении, что я тоже учитываю.
Я похлопал Сенечку по плечу. Пожалуй, вышло слишком фамильярно для его высокопарной организованной речи. И Сенечка растерялся. Словно подумал, что я шучу над ним. Я изобразил серьезный вид.
– Спасибо, Сеня. Меня очень тронуло твое внимание. И в случае чего, первым делом я непременно обращусь к тебе. Поскольку в твоей компетентности не сомневаюсь. Но я так думаю, что адвокат мне не понадобиться. Я собираюсь сдать сейчас же, сиюминутно свою кровь. Можете звать Косулек. Они тоже компетентные и ответственные люди. Брать кровь у животных, а потом резать их, это, знаете ли… Для этого нужна и сила воли, и материалистичное знание жизни. И принятие ее. Такое во сне не приснится!
– Точно, во сне!
Сенечка вдруг вскочил с места, пролив чай на свои брюки. Тут же стал тщательно тереть пятно. Оно расплылось еще больше.
– Ну, конечно, во сне. Как же еще! Эта девушка из моего сна, помните, я говорил, дорогой, – Сенечка мельком взглянул на меня и вновь принялся за чистку брюк. – Эта красивая девушка, хоть я не помню ее лица. Она тоже говорила – нужно сдать кровь и тогда все наладится.
Да, похоже, Сенечка меня сдал. Дешево сдал, хотя и не хотел этого.
– Девушка? Во сне? – Роман нахмурился. – Пожалуйста, дайте подробное описание ее внешности. И поточнее воспроизведите ее слова.
– Подробное? Воспроизвести? – Сенечка растерялся и уселся на место, хлопая рыжими ресницами.
– А что, в свидетели уже годятся люди из сна? – съязвил я. – Не думал, что наша милиция занимается фантасмагорией. Может вам впору еще привлечь ясновидящих и гадалок?
– Зря вы иронизируете. Сны это та часть мозга, которая скрыта для внешнего мира. Но немаловажна. Там столько может сохраниться полезной информации! Важнейшей информации, о которой мы можем и не подозревать. Как в компьютере. Только нужно вовремя надавить на нужную клавишу. Чтобы она случайно не стерлась.
– На клавишу? – Сенечка растерялся еще больше. И так сдвинул рыжие брови, словно со всей силы давил на клавишу своего лба. – Ну, я точно вряд ли…воспроизвести. Черноволосая она была. И просила сдать кровь. «Кровь на глобусе совпадет», так сказала она. Так точно, именно так! – буквально процитировал Дину Сенечка. Клавиша сработала.
– Замечательно! – Роман встрепенулся и встал с места. И протянул руку регулировщику. – Просто замечательно. – У тебя прекрасная память, Сеня. И голова работает, как надо. Пожалуй, я непременно доложу об этом твоему знакомому должностному лицу. Что-то ты засиделся… Вернее застоялся на дороге. Чтобы рисковать такой головой! Такие, как ты, люди, нужны в кабинетах.
Сенечка крепко тряс рукой в ответ. И рассыпался в благодарностях и любезностях.
– Бесконечно, безмерно вам благодарен. От всей души… Если что, я всегда к вашим услугам…Вот только… Только прошу, умоляю… О кабинете ни слова. Дорога – она знаете, мое, – Сенечка постучал кулаком в грудь. Похоже, в его груди тоже кипела дорога. – Понимаете, мое. Я же с детства хотел быть автогонщиком. Но не вышло. Никак не вышло. Плохая реакция на скорости, понимаете ли. То есть переключение скоростей. Чуть не сорвался. А тут… Вроде и автогонки, вроде я в гуще их, и вроде даже управляю автомобилями. И вроде даже рискую, и в любой момент могу погибнуть. Но все со стороны, понимаете! А со стороны и виднее, и грамотнее, и организованнее – со скоростью не ошибешься. А кабинет загубит меня. Я же без дороги ничто! Ноль без палочки, – Сенечка вытащил свою палочку регулировщика и виртуозно, как жонглер, подбросил ее вверх и словил. – Я дышу дорогой и наслаждаюсь скоростью. Если бы я был поэтом, непременно бы сочинил песню про дорогу. А в кабинете, я точно ничего не сочиню. Только не кабинет.
– Ладно, ладно, Сеня. Я тебя понял. – Роман легонько подтолкнул Сенечку к двери. – Вон, и светофор уже погас. Тебе пора на дорогу. Пора дорогу спасать.
Сенечка выскочил за дверь. И я услышал издалека, как он поет песню про дорогу. Чужую песню. Но пел ее он так душевно, с таким надрывом. Держа палочку, как микрофон, что я понял, поэтом в мировом масштабе, может, он и не станет. Но на одном отрезке гудящей дороги, в одном отрезке светящегося от фар времени, в одном отрезке сумасшедшей скорости, он все же, поэт мировой.
Мы остались с Романом наедине. Впрочем, это Роман сделал все, чтобы так случилось. Я этого, клянусь, не хотел. Мне не хватало Сенечки. С ним всегда было как-то по-домашнему спокойно. По-родственному уютно.