Гала, 1932 г.
Если бы Гала спросили, безумен ли Дали, она бы просто пожала плечами. Невозмутимая и роскошная, она сохраняла спокойствие в самых рискованных ситуациях. Никакие выходки художника не могли вывести ее из себя. Она во всем соглашалась с Дали, не перечила и не спорила, поддерживала все его устремления и фантазии, не меняясь в лице. Ледяное чудовище, чуждое всяких сантиментов, — так порой воспринимали Гала современники из-за ее сдержанного, резкого, твердого и несгибаемого характера. Скромная, неброская, она никогда не стремилась выделиться. В центре внимания всегда должен быть он, гений, творец, король, непревзойденный Сальвадор Дали! Она словно забывала о себе, но на самом деле рядом с гением, воспитанным ею, была сама собой на все сто процентов. Поддерживая другого, жертвуя для него своим временем и энергией, она обретала себя, раскрывала свои лучшие черты и качества. Время оказалось не властно над безоговорочной верой Гала в блестящее будущее для нее и Дали. Это был секрет музы — не только позировать и вдохновлять, но и верить, верить вопреки всему и вселять эту непоколебимую веру в вечно сомневающегося в себе мужа. «Ты самый талантливый, самый потрясающий художник в мире», — не уставала повторять Гала, и эти слова были для Дали хлебом насущным, ежедневной молитвой, действенным заклинанием. Она умела внушить своему мужчине небывалую, непреходящую, неземную уверенность. И в этом заключался один из секретов власти Гала! Наверное, Гала можно было назвать медиумом. Существование Гала определялось судьбой избранного ею мужчины. Таков был ее путь, которому она следовала всю свою жизнь. Казалось бы, несовместимые ипостаси — священная мать и развратная женщина — каким-то образом объединялись в противоречивой натуре Гала.
Так назвал Гала доктор Пьер Румегер, написавший в 1950 году диссертацию «Мистицизм Дали в свете истории религий». «Она знала, что Дали — гений, и породила гения… — писал он. — Гала повстречалась с ущербным больным и произвела его в величайшие — наряду с Пикассо — личности своего времени; напитавшись его идеями, она, в прямом смысле слова, его возвеличила. Сколько бы ее ни критиковали, я считаю, что она была для него источником жизни, матерью, сестрой, вдохновительницей, женой, любовницей».
Гала преуспела в своей коронной роли воспитательницы гениев. Она нашла свое призвание, жизненное предназначение и следовала ему неукоснительно. Но ее имя и ее жизнь с Дали были окружены сплетнями, слухами, кривотолками и подчас противоположными мнениями об их отношениях. Поэт и меценат Эдуард Джеймс писал о своем друге Дали: «Он женат самым традиционным образом и сейчас самый благополучный человек на свете, а не тот неврастеник на грани срыва, которого мы все знали. Какое счастье для художника найти идеальную жену. Такое бывает один раз из ста. И случилось с Дали. Думаю, будущее его радикальным образом переменится».
«Семейная пара Гала — Дали в какой-то мере напоминала герцога и герцогиню Виндзорских. Беспомощный в житейском отношении, чрезвычайно чувственный художник был пленен жесткой, расчетливой и отчаянно стремящейся вверх хищницей, которую сюрреалисты окрестили Гала-Чума. О ней говорили также, что ее взгляд проникает сквозь стены банковских сейфов. Впрочем, для того, чтобы выяснить состояние счета Дали, рентгеновские способности ей были не нужны: счет был общим. Она просто взяла беззащитного и, несомненно, одаренного Дали и превратила его в мультимиллионера и звезду мировой величины. Еще до бракосочетания в 1934 году Гала удалось добиться того, что их дом начали осаждать толпы богатых коллекционеров, страстно желавших приобрести реликвии, освященные гением Дали» — это слова журналиста Фрэнка Уитфорда из «Санди таймс».
Французский книгоиздатель, коллекционер живописи Пьер Аржилле, отвечая на вопросы журналистов, сказал: «Эта женщина обладала необычайной притягательностью. Ее первый муж Элюар до самой своей смерти писал ей нежнейшие любовные письма. Сальвадор без конца ее рисовал. Честно говоря, она была не так уж и молода для натурщицы, но художники, сами знаете, народ непростой. Коль скоро она его вдохновляла…»
А вот мнение Джона Ричардсона, директора галереи Кнёдлер в 1970-е годы, дружившего с супругами Дали: «У меня сложилось впечатление, что он искусно разыгрывал свои вспышки, будучи умным и искусным актером, и прекрасно понимал, что делает. В коммерческих отношениях он был дьявольски хитрой бестией и вдобавок очень жесток. Гала умела манипулировать им, а он в свою очередь манипулировал ею. В артистическом мире существует непреложная аксиома: творец представляется свободной личностью, человеком не от мира сего, зато жена у него практична донельзя, настоящий черт в юбке. Но Гала в самом деле была чертовкой. Она могла вас поколотить, если не получала, чего хотела. А хотела она, как мне кажется, власти, денег и роскоши».
«Супружеская чета умела ладить со всеми на свете, — писал дипломат и политик Гастон Бержери. — У Дали были обворожительные манеры, он прекрасно воспитан, Гала тоже. Без нее он, может быть, и позволял бы себе какие-нибудь выходки, но она понимала значимость встреч, цену человеческих отношений и всячески их поддерживала. За взаимоотношения с внешним миром отвечала Гала».
Друзья говорили о супругах: «Она была его половиной, а он — ее рабом». Она волшебным образом преобразовывала творческую энергию Дали в финансово успешные проекты, взяв на себя организацию выставок, поиск богатых спонсоров, продажу картин. Сам Дали неоднократно утверждал, что Гала в буквальном смысле спасла его от полного безумия и именно ей — единственной — он обязан своей мировой славой. Она, вершившая судьбами художников и поэтов, дала ему все — и женскую любовь, и здоровье, и творчество, и деньги, и успех…
«Во всем мире, — писал Дали, — и особенно в Америке, люди сгорают от желания узнать, в чем же тайна метода, с помощью которого мне удалось достигнуть подобных успехов. А метод этот действительно существует. И называется он параноидно-критическим методом. Вот уже больше тридцати лет, как я изобрел его и применяю с неизменным успехом, хотя и по сей день так и не смог понять, в чем же этот метод заключается. В общем и целом его можно было бы определить как строжайшую логическую систематизацию самых что ни на есть бредовых и безумных явлений и материй с целью придать осязаемо творческий характер самым моим опасным навязчивым идеям. Этот метод работает только при условии, если владеешь нежным мотором божественного происхождения, неким живым ядром, некой Гала — а она одна, единственная на всем свете…»
…Однажды, оставшись на короткое время без Гала — Сальвадор выступал с лекцией, а она, почувствовав необходимость взбодриться, вышла выпить кофе, — он в буквальном смысле мог умереть. Верный своей привычке эпатировать публику, он облачился в скафандр водолаза и ботинки на свинцовых подошвах, таких тяжелых, что художника пришлось вынести к публике. Голову его закрывал металлический шлем. Дали пытался что-то говорить, но его не было слышно из-за непроницаемого шлема, но самое худшее, что могло случиться, он начал задыхаться. Зрители почувствовали неладное по беспорядочным взмахам его рук и побежали за Гала, в сумочке которой лежал ключ от шлема, едва не погубившего художника…
В «Дневнике одного гения» Дали метафорически изображает свою жизнь с Гала — и возможную жизнь без нее: «Мне видятся двое рыцарей. Один из них наг, второй тоже голый. Каждый из них вот-вот готов пуститься в путь по одной из двух совершенно симметричных улиц, и их кони, одинаково подняв одну ногу, уже устремились вперед. Но одна из улиц залита холодным, безжалостным светом объективности, вторая же заполнена ясным, словно на свадебных торжествах рафаэлевской мадонны, прозрачным воздухом, который обретает вдали безупречную чистоту кристалла. Внезапно одну из улиц заволакивает непроницаемый туман, он все густеет, превращаясь в какую-то непроходимую свинцовую тучу. Оба рыцаря — это два Дали. Один из них принадлежит Гала, другой — тот, каким бы он был, если бы никогда ее не встретил». Такова была власть и влияние этой удивительной личности.
Мифическая женщина
В предисловии к «Дневнику гения» Сальвадор Дали говорил о себе так: «Уникальный гений, которому выпала уникальная удача слиться с гением Гала, единственной мифической женщиной нашего времени». Он мифологизировал Гала и все, что было с ней связано. Художник особенно любил у своей жены родинку на мочке левого уха и придавал ей сакральное значение. Такая же родинка была и у Пабло Пикассо, в мастерской которого супруги побывали перед войной. «Родинка Гала — единственная живая частичка ее тела, которую я могу охватить целиком двумя пальцами. Она внушает мне подсознательную уверенность в моем бессмертии феникса», — говорил Дали. По его мнению — а он страстно увлекался эзотерическими трактатами, — родинка Гала соответствовала пересечению линий золотого сечения. «Я предполагаю, что внутреннее солнце — привилегия исключительных натур — пробивает изнутри этот внешний слой, проявляясь на поверхности в форме родинки — отметины божественных творцов. Конечно, и обычные люди могут иметь родинки в большом количестве, разбросанные наугад, располагающиеся как придется. Но у существ исключительной психологической организации (а таковой он, несомненно, считал Гала. — Авт.) родинки являются отражением внутреннего солнца, заключенного в них божественного начала», — писал он.
Гала стала для него центром Вселенной, его ангелом, его демоном, его галлюцинацией, его кислородом. Настоящей феерией, вечным праздником. Она светилась потаенной радостью и неистребимым жизнелюбием. Гала всегда находилась в согласии с собой, она не зависела от чужих оценок и мнений, и в этом, наверное, заключался секрет ее внутренней свободы и вдохновляющего воздействия на мужчин. У нее был невероятно сильный характер, упорный и несгибаемый, способность противостоять неизвестности, не раскисать и не жаловаться, что делало ее незаменимой для мнительного и робкого Дали. При виде лифта его охватывала паника. А как он боялся заключения договоров! По поводу последнего Гала однажды сказала: «Утром Сальвадор совершает ошибки, а во второй половине дня я их исправляю, разрывая легкомысленно подписанные им договоры».