И. Бродский ПОРТРЕТ НАРОДНОГО КОМИССАРА И. ЯГОДЫ
- Первая причина, - продолжал Милодар, - недоверие к тебе. Ты для меня табула раса, то есть терра инкогнита, понимаешь?
- Это по-китайски? - спросила Ко. В приюте хорошо кормили, но учили умеренно. - Не столь важно, на каком языке. Важен смысл.
- Значит, вы мне не доверяете... - произнесла Ко, - а зачем взяли с собой?
- Потому что ты мне понравилась, а интуиция подсказала: бери.
- Но теперь вы можете сказать, что все это значит? - Нет, не могу. Сам не понимаю. - Комиссар слишком энергично развел руками, и правая рука пронзила ткань пиджака. Хоть это было лишь видимостью. - Но вижу во всем нечто зловещее. На поверхности все просто и трогательно: романтически настроенная девица убегает с возлюбленным. Но мы-то с тобой знаем, что любимый в виде трупа лежит под водой. С кем же тогда убежала Вероника и, главное, знает ли она сама, с кем убежала? - Какой ужас вы говорите!
- Это тебе лишь кажется. Когда задумаешься, поймешь, что я прав.
- Я уже поняла. Хотя мне хотелось бы, чтобы Артем остался жив. А тот, фальшивый, был бы убит. - Все это пустые разговоры. - Знаю.
Издалека донесся гудок паровоза. - Собирайся, - сказал комиссар. - Я готова, - ответила девушка.
- Наша с тобой задача, - объяснил Милодар, разглядывая себя в зеркале над ведром-парашей, стоявшим у входа в бар-барак, - отделить Веронику от этого чудовища. Но так, чтобы он тебя не увидел. У них есть твои фотографии. Действуем вдвоем.
Милодар остался доволен собой. Он достал из кармана лыжного костюма темные очки. Надел их. Вторую пару протянул девушке. В очках было плохо видно.
Милодар двинулся к выходу на платформу. Ко - за ним. Лыжи были длинные и застряли в дверях. Комиссар обошелся без лыж.
Поезд появился из-за пологой, поросшей редкими низкорослыми елями горы. Он гудел, приветствуя станцию. Ранние снежинки летели над рельсами.
- Почему вы не задержите этого человека, если думаете, что на самом деле он самозванец? Милодар даже топнул ногой, так он разгневался. - Ты тупая или притворяешься? - спросил он, глядя на приближающийся поезд. - Ни то, ни другое! - смело ответила девушка. - Тогда подумай: на Детском острове, где содержатся, возможно, самые загадочные и опасные существа на свете... не хмурься, ты же не виновата, что можешь стать чудовищем... происходит убийство. Кому-то понадобилось не только убить, но и подменить человека. Зачем?
Ко покачала головой. Она не догадывалась, кому и зачем это понадобилось.
- Затем, - продолжал Милодар, переступая с ноги на ногу, подпрыгивая и изображая смертельно замерзшего туриста, - затем, что кому-то категорически понадобилась твоя подруга Вероника. Настолько, что похитители не остановились перед гигантскими расходами - они изготовили копию Артема Тер-Акопяна, видимо, настолько похожую на убитый оригинал, что Вероника попалась на подделку. Конечно, если она не часть дьявольского заговора... О нет! - воскликнула Ко.
Робот в красной фуражке со свернутым красным флажком вышел на перрон. Он поднял флажок.
Красная звезда была прикреплена к коническому носу старинного паровоза, похожему, как показалось Ко, на детскую пороховую ракету, какие использовались на острове во время фейерверка. Сам паровоз был темно-зеленым, блестящим, колеса - красными, из трубы валил черный дым, машинист в ушанке выглянул в боковое окошко и помахал роботу. К паровозу был прицеплен тендер, за ним - три вагона. Первый с окнами узкими и частыми, затем два деревянных монстра с широкими дверями в центре и маленькими, забранными решетками окошками под крышей. Ко знала, что такие вагоны сто с лишним лет назад именовались теплушками и занимали значительное место в русской истории. Вагоны эти были грузовыми, но так уж повелось в России XX века, что возили в них людей и большей частью не по доброй воле. В них грузили солдат и преступников, в них набивались беженцы и голодающие; а так как почти каждый житель страны в тот или иной час побывал солдатом, преступником или беженцем, то можно считать, что мало кто избежал путешествия в теплушке.
Уже к середине следующего века, хоть нравы далеко не везде и не всегда смягчались, теплушки, как и железные дороги, сгинули в погребах истории. Появились иные средства транспорта, внешне куда как более цивилизованные, быстрые и вместительные. Но всеобщий интерес к истории и туризму возродил к жизни образы и некоторые способы путешествия, заимствованные из глубокого прошлого, со значительными отступлениями порой от исторической правды. Стало особым шиком строить заново древние замки и виадуки, копать рвы и сооружать подъемные мосты, чтобы путешественники, прибывшие от ближайшего космического терминала верхом, могли стащить с себя смазанные потом латы и переодеться в шелка для ужина в готическом зале. Там они внимали трубадуру, пожирали бараньи ноги и кидали кости злобным псам, цапающим гостей за щиколотки. Затем, тяжело захмелев от первобытного пива и браги, туристы устраивались спать по двое и по трое на соломенных тюфяках, мучились от сквозняков и дрожали при виде голубых привидений, созданных голографистами за особую плату.
На Кольском полуострове и под Магаданом функционировали ретро-дороги, призванные напоминать любознательным путешественникам о злодеяниях коммунистов и их вождя Иосифа Сталина. Разумеется, все учили в школе о злодеях XX века, и Ко еще недавно завалила контрольную по второй мировой войне, решив, что в ней принимал участие Наполеон, который на самом деле участвовал в первой мировой войне, или в какой-то еще, не менее пустяковой.
Будущее всегда снисходительно к прошлому и склонно преуменьшать его достижения и преступления. На значительном расстоянии избиение младенцев царем Иродом может быть оправдано исторической необходимостью или превращено в приключенческий роман, в котором читатель следит за судьбой лишь одного из младенцев - того самого, которому удалось выпутаться из этой истории.
Так что для Ко, которая оказалась на полустанке по необходимости, изобретательность Всемирного туристического агентства представлялась блажью, садизмом и просто глупостью, но путешественники из сытой Дании и благополучной Боливии с наслаждением отдавались мазохистскому началу в своих душах и, листая потрепанные страницы соответствующих русских романов и путеводителей, с душевным трепетом ждали, что же еще ужасное откроется за следующим поворотом.
На этот раз открылся барак - лагерный барак, он же полустанок, разъезд Лагерный. Датские туристы толпились у окошек теплушек, а гиды в шинелях из туристического бюро оттаскивали их от окошек и грозили побоями и даже смертью.
Мало кто из пассажиров обратил внимание на ожидавших поезда Милодара и Ко, хотя робот-начальник станции привлек внимание фотографов - в поезде было почему-то запрещено пользоваться современными камерами, и всем желающим выдавали советские аппараты ФЭД и "Смена", которые, как правило, снимать ничего не могли, пленка в них заедала и была перекошена, а то ее и вообще не оказывалось. Но это было не столь существенно, потому что по окончании путешествия аппараты и пленка конфисковывались.
Милодар оглядел Ко. Она уже на самом деле окоченела, из-под очков торчал красный кончик носа, тонкое тело сотрясала дрожь.
Сам комиссар также старался дрожать, и очки его были столь велики, что свободным оставался лишь подбородок.
Поезд на секунду притормозил.
Комиссар и Ко вошли в первый вагон, обыкновенный, хоть и старомодный, снабженный узкими окнами. Вдоль вагона тянулся узкий коридор, в который выходили деревянные двери купе. Вагон казался таким старым и запущенным, словно его и на самом деле нашли на свалке, а не соорудили на заводе года два назад.
Бравый усатый проводник, одетый в полувоенную синюю форму и черную фуражку, встретивший новых пассажиров на площадке, без слов провел их в первое купе и так уверенно закрыл за собой дверь, что Ко сразу поняла: он предупрежден, а может быть, служит в том же ведомстве, что и Милодар.
- Они в третьем купе, места пятое и шестое. После посадки не выходили, если не считать, что девушка дважды посещала туалет.
- Сколько времени вы в пути? - спросил Милодар. Видно, он был забывчив или проверял на забывчивость проводника.
- Два часа сорок минут, - ответил проводник. - Билеты у них были в порядке? - В порядке.
- Так я и думал, - сообщил Милодар. Он был чрезвычайно серьезен.
Нет, Ко понимала, что ситуация сложная и никто не играет в игрушки. Но в каждом, даже самом серьезном, деле нельзя перестараться. А то и похороны могут показаться комичными.
Проводник ждал приказаний, чуть приоткрыв рот. Зубы у него были вставные, модные, жемчужные.
Поезд пронзительно загудел. Через окно было видно, как начальник станции дергает за веревку начищенный колокол.
Из двери в буфет вышел Сталин в сопровождении нескольких неизвестных Ко военных. Он поднял руку, приветствуя поезд. Ко непроизвольно помахала в ответ. - Кто там? - очнулся Милодар. - Сталин, - ответила Ко. Странно, что я его на разъезде не видела.
- Они с товарищами нас часто провожают, - заметил проводник. Милодар кинулся к окну.
- Голограммы, - сказал он удовлетворенно, словно опасался, что Сталин был настоящим. - Их, видно, к поезду активизируют. Он снова опустился на полку.
- Возвращайтесь к своим обязанностям. Я вас позову, - сказал он проводнику. Когда проводник покинул купе, Милодар обратился
к девушке:
- Мы не знаем, сколько у нас времени. Может быть, считанные минуты. Я могу тебе сказать, что с этого момента основную роль в событиях будешь играть именно ты. Я, конечно, этого не хотел, я тебе не доверяю, черт знает, что сидит в твоем теле и твоей душе, но у меня нет выбора. - Что вы придумали, комиссар? - Сейчас ты пойдешь в купе, где сидит Вероника... Зачем? - Ты заменишь ее. - Как так? - Ты станешь Вероникой, а Веронику мы вернем на
Детский остров.