— Клон-4, сбой базовой программы. Не двигаться. Повторная инициализация будет произведена через сорок секунд.
Этот проклятый голос, который он успел возненавидеть, едва услышав, вырвал его из страшных грез в не менее страшную реальность.
Что-то приближалось к нему из глубин Центра. Он чувствовал это движение каждой клеточкой своего организма. И одновременно он знал, когда должно случиться то непоправимое событие, которое навсегда превратит его в зомбированного идиота…
В голове Клауса медленно отсчитывал секунды чудовищный метроном. Он знал, что если подпустит эту неведомую тварь вплотную, то ему уже не поможет ни сила воли, ни тренированная психика. Его сломают, как сухую щепку.
Его спас протез. Живые мышцы отказывались служить своему хозяину, но послушным сервомоторам искусственной руки было достаточно его страстного желания. Механические сочленения дрогнули, и цепкие блестящие пальцы задвигались на шарнирных опорах, обхватив приклад оброненной импульсной винтовки.
Медленно поднялся покрытый вздутиями электромагнитных катушек ствол и застыл на уровне глаз.
В глубинах полутемного коридора, ведущего от подземных лабораторий, показался плавно скользящий по воздуху переливающийся до боли знакомыми сгустками жидкого света небольшой и с виду совершенно безобидный шар.
Оружие было активировано, и электронный снайперский прицел расчехлен — Клаус проделал эти операции, совершенно не задумываясь, машинально, еще в тот момент, когда подобрал импульсную винтовку с пола. Теперь эти мелочи, давно ставшие его жизненными привычками, в очередной раз спасли ему жизнь.
Перекрестье электронного прицела чуть качнулось, поймав цель в свою паутину, и механический палец плавно потянул спуск.
Клаусу показалось, что вокруг разлетелась вдребезги вся Вселенная, и неизвестно, что больше оглушило его — непривычный грохот выстрела древнего оружия или предсмертный мнемонический вопль распавшегося на ослепительные брызги шара, но, так или иначе, спустя мгновение он вдруг понял, что жив и волен управлять собственным телом.
Клаус рывком встал на одно колено, стараясь не поддаваться звенящей пустоте, что настойчиво пыталась вернуть его назад, на пол… Судорожно сглотнул, чувствуя во рту противный железистый привкус…
Как будто вернулись те старые, но не очень добрые времена его зрелости, когда линия жизни была лишь нитью, натянутой меж двух бездонных пропастей — безумия и физической смерти. Солдату, из боя уходящему в бой, обычно не дается третьего пути, и Клаус знал это как никто другой. Знал, но забыл. Или хотел забыть — сейчас для него не было никакой разницы в оценках своих прошлых поступков. Все вернулось на круги своя, и на эту планету, по иронии злой судьбы, пришел не просто абстрактный враг. Нет. Припав на одно колено на холодном мраморном полу холла, полуживой после дикой мнемонической атаки, Клаус ясно отдавал себе отчет, что на Эрлизу пришел его враг.
Неизвестно, на что он надеялся, когда встал и, слегка пошатываясь на нетвердых ногах, подошел к тому месту, где выстрел импульсной винтовки настиг сферическое светящееся образование.
То, что он увидел, послужило лишь подтверждением его страшной догадки.
На полу коридора валялись осколки полупрозрачной сферической скорлупы, но не они приковали внимание Клауса. Чуть поодаль пластиковые плиты пола устилала россыпь серых потухших кристаллов…
Точно таких, какие он носил с собой все эти долгие десять лет…
— Ублюдок… — сорвалось с губ Клауса тяжелое, словно приготовленный для удара камень, слово. — Ты мне должен, скотина…
К кому обращены были эти слова, знали только он да еще Доминик фон Риттер. Больше после катастрофы на Луне-17 не выжил никто.
Глава 6. Побег
Борт тактического крейсера «Светоч».
Глубокий космос.
3737 год Галактического календаря.
Лейтенант Стылов пришел в себя в полнейшей темноте. Последнее, что он помнил, был ослепительный свет, исходящий от обрушившегося с небес уродливого транспорта, да горячий шквальный ветер, сбивший его с ног и закативший под грузовой пандус, будто он был не восьмидесятикилограммовым мужиком, а кучей старого обветшалого тряпья.
Теперь он чувствовал, что лежит на холодном полу, ощущая кожей лица и ладонями рук его неприятную шероховатость.
Рядом, в кромешной тьме, возникли неясные звуки возни, и вдруг чуть хрипловатый голос спросил:
— Ты живой там?
Загомир судорожно сглотнул. Стыдно признаться, но так страшно ему не было ни разу в жизни. Тьма, обступившая его со всех сторон, пугала своей неопределенностью.
— Где я? — хриплым голосом задал он первый пришедший ему на ум вопрос.
— В грузовом трюме «Светоча», — ответил тот самый голос. — Отсек 13/32, если тебе это о чем-то говорит, — кисло добавил он.
Загомир тщетно пялился в темноту, пытаясь разглядеть хотя бы смутный контур фигуры своего собеседника. Однако окружающий мрак был слишком плотным. Зато он ощутил отчетливые характерные вибрации.
— Мы что, летим? — ошарашенно спросил он.
В звенящей темноте кто-то нервно хихикнул.
— Летим, господин лейтенант, — с издевкой произнес новый, но тем не менее смутно знакомый голос. — И еще как летим. Несемся сквозь гипер так, что тошно даже думать… Никак не меньше, чем десятый уровень погружения…
Загомир еще раз сглотнул стоявшую во рту горечь и сел.
— С кем я разговариваю?
Мрак опять ответил хихиканьем. Мерзким, нервным и глупым.
— Техник второго взвода космодромной службы обеспечения Игорь Светличный, — доложил мрак. — А рядом со мной два ассенизатора космического пространства Джон Хоули и Мартин Стонски… К вашим услугам, сэр… — Последнее слово прозвучало как явная, неприкрытая издевка, но Загомиру сейчас было не до субординации…
— Может кто-нибудь объяснить, что случилось? — спросил он, поднявшись на четвереньки.
Вытянув вперед обе руки, он некоторое время хватал ими пустоту, пока наконец не нашарил стену. Это принесло некоторое облегчение — привалившись спиной к твердой поверхности переборки, которая тоже мелко подрагивала, он почувствовал себя немного увереннее. Тошнота, так мучившая его минуту назад, вроде бы отступила, и его вестибулярный аппарат наконец-то определился с вопросом о пространственном положении тела.
— Случилось то, господин лейтенант, что непременно должно было произойти, — ответил на его последний вопрос голос аэротехника. — Гарнизон Эрлизы наконец-то облажался, — удовлетворенно констатировал он. — Вся эскадра разгромлена, «Светоч» захвачен, «Ханновер» погиб, остальные корабли расстреляны прямо в доках… — В голосе Игоря прозвучала ожесточенная обида. — А знаете, кто все это сделал? — спросил он.
— Ну? — угрюмо осведомился Стылов.
— Десять юных привлекательных леди…
Несколько долгих секунд Загомир переваривал услышанное.
— Чушь какая-то, — не выдержав, фыркнул он. Все сказанное этим наглым аэротехом просто не укладывалось у него в голове…
— Чушь или нет, но мы-то тут, и летим через гипер неизвестно куда, — раздался еще один голос, очевидно, принадлежавший второму из упомянутых ассенизаторов. — Меня, между прочим, запихнули в криогенную камеру и продержали там почти сутки как заложника…
От всей этой обрывочной и противоречивой информации у Загомира голова шла кругом.
— Они угнали «Светоч»?
— Ага. И еще разворотили и разграбили Центр биокибернетических технологий.
Лейтенант Стылов прижался затылком к вибрирующей переборке и попытался хоть как-то осмыслить все услышанное.
— Фрайг… — вырвалось у него.
Из темноты ему ответил понимающий вздох.
Кейтлин Ларош сидела в глубоком кресле перед многоярусным пультом управления и смотрела на тусклые линии, которые словно река обтекали со всех сторон пронзающий гиперсферу корабль.
Это были смазанные отпечатки уносящихся в бесконечность реальных звезд, существующих в трехмерном космосе.
«Светоч» летел к сфере. Она возвращалась домой. К Интеллекту.
Глаза Кейтлин с покрасневшими и припухшими веками внезапно сузились, когда в ее голове промелькнула вереница свежих воспоминаний…
Грязный, отвратительный мир, населенный дегенеративными, злобными существами… Неужели она когда-то принадлежала к этому стаду животных?
Теперь, после встречи со своими сородичами, она вполне понимала Интеллект. Стоило просканировать их куцые мозги, чтобы понять — такой биологический вид не имеет права на физическое существование. Это как болезнь, проказа, покрывшая множество планет своей коростой… В мыслях людей, услышанных и воспринятых ею через посредство шара-носителя во время короткого боя, преобладали ненависть, страх и, как ни странно, похоть. Она никак не могла осмыслить той цепочки позывов и чувств, что несколько раз подряд разворачивалась перед ее сознанием при непосредственном контакте с людьми… Сначала, как правило, у ее противников возникала мысль: «Какая хорошенькая девочка!», потом, когда она начинала стрелять, эти мысли, с которых, казалось, капала похотливая грязь, вдруг резко видоизменялись. Все встреченные ею люди чувствовали удивление, страх и рефлекторную ненависть. Они пытались убить ее, а когда это не удавалось или в дело вступал шар-носитель, все чувства вдруг исчезали, оставляя лишь страх, глобальный, всеобъемлющий ужас и неистовое желание спастись. Неважно, какой ценой…
Это было похоже на ее первое самостоятельное путешествие по сфере. Там тоже повсюду была грязь. Мерзкая, черная и липкая. Она покрывала собой огромные прокаженные площади. Черные маслянистые лужи кишели странными на вид организмами. Они копошились в этой жиже, постоянно пытаясь пожрать друг друга лишь для того, чтобы спустя несколько часов наплодить себе подобных и скончаться, став пищей для подрастающего потомства.
Ей было чуждо и отвратительно все, что отличалось от четкого, стерильного, рационального, логичного и полного света мира, где обитал Интеллект…