— Надо справку, — зло сказал Иван.
К ним ещё подошли черти… Образовался такой кружок, в центре которого стоял злой Иван.
— Продолжайте, — крикнул Изящный музыкантам и девице. — Ваня, какую справку надо? О чём?
— Что я — умный.
Черти переглянулись… Быстро и непонятно переговорили между собой.
— Шизо, — сказал один. — Или авантюрист.
— Не похоже — возразил другой. — Куда-нибудь оформляется. Всего одну справку надо?
— Одну.
— А какую справку, Ваня? Они разные бывают… Бывает — характеристика, аттестат… Есть о наличии, есть об отсутствии, есть «в том, что», есть «так как», есть «ввиду того, что», а есть «вместе с тем, что» — разные, понимаешь? Какую именно тебе сказали принести?
— Что я умный.
— Не понимаю… Диплом, что ли?
— Справку.
— Но их сотни, справок! Есть «в связи с тем, что», есть «несмотря на то, что», есть…
— Понесу ведь по кочкам, — сказал Иван с угрозой. — Тошно будет. Или спою «Отче наш».
— Спокойно, Ваня, спокойно, — занервничал Изящный чёрт. — Зачем подымать волну? Мы можем сделать любую справку, надо только понять — какую? Мы тебе сделаем…
— Мне липовая справка не нужна, — твёрдо сказал Иван. — мне нужна такая, какие выдаёт Мудрец.
Тут черти загалдели все разом.
— Ему нужна только такая, какие выдаёт Мудрец.
— О-о!..
— Липовая его не устраивает… Ах, какая неподкупная душа! Какой Анжелико!
— Какой митрополит! Он нам споёт «Отче наш». А «Сухой бы я корочкой питалась» ты нам споёшь?
— Ша, черти! Ша… Я хочу знать: как это он понесёт нас по кочкам? Он же берёт нас на арапа! То ж элементарный арапинизм! Что значит, что этот пошехонец понесёт нас?
Подошли ещё черти. Ивана окружили со всех сторон. И все глядели и размахивали руками.
— Он опрокинул коньяк!
— Это хамство! Что значит, что он понесёт нас по кочкам? Что это значит? Это шантаж?
— Кубок «Большого орла» ему!
— Тумаков ему! Тумаков!
Дело могло обернуться плохо: Ивана теснили.
— Ша, черти! Ша! — крикнул Иван. И поднял руку. — Ша, черти! Есть предложение!..
— Ша, братцы, — сказал Изящный чёрт. — Есть предложение. Выслушаем предложение.
Иван, Изящный чёрт и ещё несколько чертей отошли в сторонку и стали совещаться. Иван что-то вполголоса говорил им, посматривая в сторону стражника. И другие тоже посматривали туда же.
Перед стражником по-прежнему «несли вахту» певица и музыканты; девица пела теперь ироническую песенку «Разве ты мужчина!». Она пела и пританцовывала.
— Я не очень уверен, — сказал Изящный чёрт. — Но… А?
— Это надо проверить, — заговорили и другие. — Это не лишено смысла.
— Да, это надо проверить. Это не лишено смысла.
— Мы это проверим, — сказал Изящный чёрт своему помощнику. — Это не лишено смысла. Если этот номер у нас проходит, мы посылаем с Иваном нашего чёрта, и он делает так, что Мудрец принимает Ивана. К нему очень трудно попасть.
— Но без обмана! — сказал Иван. — Если Мудрец меня не принимает, я вот этими вот руками… беру вашего чёрта…
— Ша, Иван, — сказал Изящный чёрт. — Не надо лишних слов. Всё будет о'кей. Маэстро, что нужно? — спросил он своего помощника.
— Анкетные данные стражника, — сказал тот. — Где родился, кто родители… И ещё одна консультация Ивана.
— Картотека, — кратко сказал Изящный.
Два чёрта побежали куда-то, а Изящный обнял Ивана и стал ходить с ним туда-сюда, что-то негромко рассказывал.
Прибежали с данными. Один доложил:
— Из Сибири. Родители — крестьяне.
Изящный чёрт, Иван и маэстро посовещались накоротке.
— Да? — спросил Изящный.
— Как штык, — ответил Иван. — Чтоб мне сдохнуть!
— Маэстро?
— Через… две с половиной минуты — ответил маэстро, поглядев на часы.
— Приступайте — сказал Изящный.
Маэстро и с ним шестеро чертей — три мужского пола и три женского — сели неподалёку с инструментами и стали сыгрываться. Вот они сыгрались… Маэстро кивнул головой, и шестеро грянули:
По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах.
Здесь надо остановить повествование и, сколь возможно, погрузиться в мир песни. Это был прекрасный мир, сердечный и грустный. Звуки песни, негромкие, но сразу какие-то мощные, чистые, ударили в самую душу. Весь шабаш отодвинулся далеко-далеко; черти, особенно те, которые пели, сделались вдруг прекрасными существами, умными, добрыми, показалось вдруг, что смысл истинного их существования не в шабаше и безобразиях, а в ином — в любви, в сострадании.
Бродяга к Байкалу подходит,
Рыбачью он лодку берёт,
Унылую песню заводит,
О родине что-то поёт.
Ах, как они пели! Как они, собаки, пели! Стражник прислонил копьё к воротам и, замерев, слушал песню. Глаза его наполнились слезами, он как-то даже ошалел. Может быть, даже перестал понимать, где он и зачем.
Бродяга Байкал переехал, —
Навстречу родимая мать.
Ой, здравствуй, ой, здравствуй, родная,
Здоров ли отец мой и брат?
Стражник подошёл к поющим, сел, склонил голову на руки и стал покачиваться взад-вперёд.
— М-мх… — сказал он.
А в пустые ворота пошли черти.
А песня лилась, рвала душу, губила суету и мелочь жизни — звала на простор, на вольную волю.
А черти шли и шли в пустые ворота.
Стражнику поднесли огромную чару… Он, не раздумывая, выпил, трахнул чару о землю, уронил голову на руки и опять сказал:
— М-мх…
Отец твой давно уж в могиле,
Сырою землёю зарыт.
А брат твой давно уж в Сибири —
Давно кандалами гремит.
Стражник дал кулаком по колену, поднял голову — лицо в слезах.
А брат твой давно уж в Сибири —
Давно кандалами гремит, —
Пропел он страдальческим голосом.
— Жизнь моя, иль ты приснилась мне? Дай «Камаринскую»! Пропади всё пропадом, гори всё синим огнём! Дай вина!
— Нельзя, мужичок, нельзя, — сказал лукавый маэстро. — Ты напьёшься и всё забудешь.
— Кто?! — заорал стражник. И лаппул маэстро за грудки. — Кто тут меня учить будет?! Ты, козёл? Да я тебя… в три узла завяжу, вонючка! Я вас всех понесу по кочкам!..
— Что они так обожают кочки? — удивился Изящный чёрт. — Один собирался нести по кочкам, другой… Какие кочки вы имеете в виду, уважаемый? — спросил он стражника.
— Цыть! — сказал стражник. — «Камаринскую»!
— «Камаринскую», — велел Изящный музыкантам.
— Вина! — рявкнул стражник.
— Вина — покорно вторил Изящный.
— Может, не надо? — заспорил притворяшка маэстро. — Ему же плохо будет.
— Нет, надо! — повысил голос Изящный чёрт. — Ему будет хорошо!
— Друг! — заревел стражник. — Дай я тебя поцелую!
— Иду! — откликнулся Изящный чёрт. — Счас мы с тобой нарежемся! Мы их всех понесём по кочкам! Мы их всех тут!..
Иван удивлённо смотрел на чертей, что крутились вокруг стражника, особенно изумил его Изящный чёрт.
— Ты-то чего раздухарился, эй? — спросил он его.
— Цыть! — рявкнул Изящный чёрт. — А то я тебя так понесу по кочкам, что ты…
— Что, что? — угрожающе переспросил Иван. И поднялся. — Кого ты понесёшь по кочкам? Ну-ка, повтори.
— Ты на кого это тут хвост поднимаешь? — тоже угрожающе спросил верзила-стражник Ивана. — На моего друга?! Я из тебя лангет сделаю!
— Опять лангет, — сказал Иван, останавливаясь. — Вот дела-то!
— «Камаринскую»! — раскапризничался Изящный чёрт. — Иван нам спляшет. «Камаринскую»! Ваня, давай!
— Пошёл к дьяволу! — обозлился Иван. — Сам давай… с другом вон.
— Тогда я не посылаю с тобой чёрта, — сказал Изящный чёрт. И внимательно, злобно посмотрел на Ивана. — Понял? Попадёшь ты к Мудрецу!.. Ты к нему ни-ког-да не попадёшь.
— Ах ты, харя ты некрещёная! — задохнулся от возмущения Иван. — Да как же это? Да нечто так можно? Где же стыд-то у тебя? Мы же договорились. Я же такой грех на душу взял — научил вас, как за ворота пройти.
— Последний раз спрашиваю: будешь плясать?
— О, проклятие!.. — застонал Иван. — Да что же это такое-то? Да за что же мне муки такие?
— «Камаринскую»! — велел Изящный чёрт. — «Пошехонские страдания».
Черти-музыканты заиграли «Камаринскую». И Иван пошёл, опустив руки, пошёл себе кругом, пошёл пристукивать лапоточками. Он плясал и плакал. Плакал и плясал.
— Эх, справочка!.. — воскликнул он зло и горько. — Дорого же ты мне достаёшься! Уж так дорого, что и не скажешь, как дорого!..
И вот — канцелярия. О, канцелярия! Вот уж канцелярия так канцелярия. Иван бы тут вконец заблудился, если бы не чёрт. Чёрт пригодился как нельзя кстати. Долго ходили они по лестницам и коридорам, пока нашли приёмную Мудреца.
— Минуточку, — сказал чёрт, когда вошли в приёмную. — Посиди тут… Я скоро — И куда-то убежал. Иван огляделся.
В приёмной сидела молоденькая секретарша, похожая на библиотекаршу, только эта другого цвета, и зовут Милка. А ту — Галка. Секретарша Милка печатала на машинке и говорила сразу по двум телефонам.
— Ой, ну это же пшено! — говорила она в одну трубку и улыбалась. — Помнишь, у Моргуновых: она напялила на себя жёлтое блестящее платье, копну сена, что ли, символизировала? Да о чём тут ломать голову? О чём?
И тут же — в другую, строго:
— Его нету. Не зна… А вы не интонируйте, не интонируйте, я вам пятый раз говорю: его нету. Не знаю.
— Во сколько ты там был? В одиннадцать? Один к одному? Интересно… Она одна была? Она кадрилась к тебе?
— Слушайте, я же ска… А вы не интонируйте, не интонируйте. Не знаю.
Иван вспомнил: их библиотекарша, когда хочет спросить по телефону у своей подруги, у себя ли её начальник, спрашивает: «Твой бугор в яме?» И он тоже спросил Милку: