На столике при входе бесшумно задергался один из сотовых телефонов. Перед началом операции Шувалов потребовал отключить все средства связи. Ничто не должно мешать сложнейшему эксперименту.
Накануне Антон предупредил коллег.
— На первый взгляд, мы готовились с вами два месяца, а на самом деле мы шли к этой операции несколько лет. Сегодня мы осуществим то, что еще никто до нас не делал. Никто в мире. Это равносильно первому полету человека на Луну. Каждый из нас должен сосредоточиться. Даже если начнется землетрясение, мы должны работать и не допустить ни малейшей ошибки.
— А если отключится свет? — сделал более реальное предположение Задорин.
— В подвале есть резервный генератор.
Дребезжание телефона прекратилось. Это был мобильник Шувалова с выключенным звуком. На дисплее вспыхнуло и погасло имя Оля, дополненное цифрой 3. Антон не знал, что пропустил уже третий вызов за последние десять минут. Звонки любимой женщины, которые он так ждал все дни разлуки, остались незамеченными.
В коридоре угрюмый Кабаяси охранял вход в операционную. Перед тем, как вдохнуть наркоз, господин Танака приказал помощнику слушаться только доктора Шувалова. Шувалов-сан попросил во время операции его не тревожить. Хисато Сатори перевел расплывчатую фразу русского ученого на понятный потомку самураев язык: никого, ни под каким видом в операционную не пускать!
На дисплее телефона вновь высветилось имя Оля. Так часто жена не звонила Антону даже до их расставания, а после ссоры она не делала этого ни разу.
Что за беда могла заставить ее забыть прежнюю обиду?
Хисато Сатори коротал время в нетерпеливом ожидании в кабинете главврача Дмитрия Стерьхова. Внешне его волнение не проявлялось, только внутри клокотал один и тот же вопрос: сумеет или нет русский физик совершить чудо?
Чтобы реже поглядывать на часы, японец созерцал змей в террариуме и расспрашивал о них странного русского главврача. Тот отшучивался, но японец был не настолько силен в русском, чтобы понимать юмор.
От вялотекущей беседы Стерьхова отвлек телефон. Звонил охранник с центрального въезда.
— Дмитрий Евгеньевич, к нам милиция.
Началось, подумал врач, вспомнив гадкую газетенку. Его рот перекосился.
— Сколько их?
— Четверо, плюс женщина.
— Можешь задержать?
— Они уже проехали. Махнули удостоверением и…
Стерьхов опустил трубку. Сатори слышал только ответы, но по испуганному лицу главврача догадался, что произошла неприятность.
— Что-то случилось с Танака? — спросил японец.
— Не волнуйтесь, это другая проблема.
— Она не касаться господин Танака?
— С ним всё будет хорошо, — кисло улыбнулся главврач и торопливо вышел из кабинета.
Его неуверенный голос не добавил японцу ни капельки оптимизма.
40
Уже второй остановившийся на взмах руки водитель-частник сосредоточенно пучил глаза и округлял рот, услышав адрес школы.
— Я покажу дорогу! — не выдержала Ольга Шувалова.
— Э-э, так бы сразу и говорыла, — обрадовался немолодой кавказец. — Садысь, красавица.
Ольга вновь позвонила мужу и в нервном нетерпении ждала, считая гудки, пока не отключилась связь. Антон опять не ответил. «Тебе плевать на меня, но как можно быть таким черствым к судьбе сына?» — кричало надломленное женское сердце?
— Теперь поворачиваем, да? — спрашивал водитель.
Ей позвонила на работу директор школы и строгим голосом сообщила дикую новость. Оказывается, Саша учинил на перемене безобразную драку, в результате которой пострадал ни в чем не повинный мальчик. Директор требовала немедленно забрать сына-хулигана из ее приличной школы и ставила вопрос о его исключении. Перепуганная Ольга, забыв о старых обидах, тут же позвонила мужу. Растерянной женщине требовалась помощь уверенного мужчины. Ее маленький тихий Саша подрался! Его исключают! А если он ранен? Пугающие слова стучали в голове перепуганной мамы острыми молоточками. А Антон, как назло, не подходил к телефону.
Внезапно она решила, что надменный Шувалов из вредности не хочет с ней разговаривать, проявляет тупое мужское упрямство. Она набрала эсэмэску. «Сашу исключают из школы. Срочно приезжай!» Каждый нормальный папа, получив такое сообщение, должен бросить всё и мчаться на выручку. Если ему безразлична жена, то хотя бы ради сына он может пожертвовать своим драгоценным временем.
Она ждала. Сейчас он прочтет, всполошится, перезвонит. Она расскажет ему о случившемся, и они вместе что-нибудь придумают. Они спасут Сашу! Но время шло, а телефон молчал.
— Эй, красавица, дорогу покажи, — приставал водитель.
Ольга махнула рукой.
— Туда. За длинным домом, направо.
Она отвернулась, сжала веки и почувствовала себя слабым одиноким человечком в мире жестоких бездушных людей. Ресницы увлажнились от слез. Через пять минут она будет в школе. Если директор на нее накричит, она вконец растеряется. Ей нужна поддержка сильного человека, она не справится одна. Внезапно Ольга вспомнила, что у нее есть такой друг. Она позвонила Борису Вербицкому. Тот ответил сразу.
— Боря, помоги мне! Саша подрался в школе, директор хочет его исключить, а я… я не знаю, что делать.
— Ты где?
— Подъезжаю к школе.
— Успокойся и жди меня там. Сама не заходи. Я скоро буду. Я знаю, где это.
Борис говорил хладнокровно и уверенно. Ольга почувствовала, что теперь она не одна. В груди рассыпался тяжелый камень, становилось легче. Вспомнился Антон. Он показался ей бессердечным человеком, прячущимся от нормальной жизни за ворохом холодных бездушных формул. Желая сделать ему побольнее, она нащелкала эсэмэску: «Если не перезвонишь, у тебя нет сына». Отправила и испугалась.
По мере того, как шло время, а телефон молчал, крепла ее убежденность в своей правоте и его подлости.
41
Битый жизнью администратор, Дмитрий Стерьхов, попытался перехватить непрошенных гостей еще при входе в клинику. С самой радушной улыбкой он сбежал по ступенькам навстречу худой заостренной женщине с маленькими глазками, прижатыми к длинному носу.
— Я главврач клиники, Дмитрий Евгеньевич Стерьхов. Чем могу быть полезен?
— Это возмутительно! — с места в карьер взяла представитель здравоохранения, похожая на цаплю в очках — То, что вы делаете — незаконно и бесчеловечно!
— О чем вы? Простите, как вас?..
— Марчук из Облздрава. Вы это читали? — Она потрясла мятой газетой. Стерьхов узнал мерзкую статейку о клинике. — Устроили какой-то концлагерь! Проводите ужасные опыты!
— Это не правда. Здесь лечебное учреждение.
— Так издеваться над людьми за их же деньги! У вас совесть есть?
— Мы стараемся помочь больным. Это не так легко, как…
— Вижу, что нет совести, — оборвала проверяющая. — Деньги хапаете, а сами не лечите — а калечите!
— Товарищ Марчук, давайте спокойно разберемся.
Но «очкастая цапля», ощущая поддержку четырех угрюмых мужчин в однотипных куртках с удостоверениями в кармане и пистолетами подмышкой, чувствовала себя прокурором и судьей одновременно.
— Тут и разбираться нечего. Мы закрываем вашу клинику.
— Я вам продемонстрирую статистику. У нас хороший процент успешных операций.
— Не хочу и слышать про них. Все операции должны быть прекращены немедленно! — Она обернулась к командиру оперов Матвееву. — Приступайте к проверке.
— Нельзя останавливать процесс, если операция начата, — всполошился главврач.
— Это садистские опыты над людьми делать нельзя, господин Стерьхов! А ударить по рукам псевдо врачам очень даже можно.
Майор Матвеев, помня приказ начальника о жестких действиях, уже давал указания подчиненным.
— Обойти всё здание и проверить документы. С больных снять показания. Врачей отстранить от работы и изолировать. Потом их допросим.
— Что-нибудь ищем? — уточнил молодой светловолосый опер.
— Прессуй и всё! Вы с Карпухиным берете два нижних этажа, я с Семеновым — верхние. Начали.
— Подождите! Давайте пройдем в мой кабинет, посмотрим бумаги. Я всё объясню, — суетился главврач, замечая, как из дверей высовываются удивленные лица сотрудников. — Наши документы в порядке.
— Их проверю я, — ехидно кивнула «клювом» цапля. — И начну я с документов, касающихся оборота наркосодержащих препаратов.
— На что вы намекаете?
— Зачастили к вам наркоманы, зачастили. С чего бы это? И с деньгами, я вижу, у вас проблем нет. Вон какой ремонт отгрохали. Другие клиники за бюджетные средства сражаются, а вы — сами по себе.
— Разве это плохо?
— Хм. Очень уж пациенты у вас сомнительные.
Майор Матвеев покосился на изворотливого главврача, наклонился к Марчук и тихо спросил:
— Он не сбежит? Может, оформить задержание?
— Дмитрий Евгеньевич личность известная. Его побег будет равносилен признанию в преступлении, — громко объявила «цапля».
— Да не совершал я преступлений! — огрызнулся Стерьхов.
— Нервничаете? Значит виноваты! Пожалуй, я запру вас в кабинете.
42
Телефон Шувалова пискнул, приняв сообщение. На дисплее вспыхнули и погасли слова «Сашу исключают из школы». Никто этого не заметил. В операционной каждый был сосредоточен на работе. Наступила заключительная часть уникальной операции.
Тем временем оперативники обходили кабинеты. Они не церемонились и грубо пресекали любую лечебную деятельность. Врачей сводили в общую комнату, перепуганных пациентов заставляли писать объяснение, какие методы к ним применялись и сколько денег они заплатили. Шум и недовольные выкрики поначалу не проникали в изолированный операционный бокс, находящийся в торце здания на втором этаже. Милиционеры планомерно двигались к нему из противоположного конца коридора, заходя во все кабинеты.
Светловолосый оперативник наглым самоуверенным видом и парой грубых фраз о шконке в изоляторе быстро привел в трепет холеную врачиху, которая посмела что-то вякнуть при его появлении. Не давая женщине опомниться, он записал ее имя и вытолкал в коридор, велев ждать в ординаторской. Его напарник Карпухин привычно цыкнул на молодого хлюпика с ввалившимися глазами и подсунул лист бумаги.