— Ради денег ты портила мне жизнь.
— Я ненавязчиво намекала: здесь тебе плохо, а там будет хорошо. И это правда! Это очевидная истина для всех, кроме тебя!
— Истина в том, что я не хочу никуда уезжать.
— Зря. — Она вновь выпила. — Разве ты не понял, что я не отступлюсь? Вижу, что не понял. Тогда я продолжу… Ты быстро нашел новую работу и подписал контракт с японцем. К тому времени я уже хорошо знала тебя и могла просчитать. Я поняла, пока эксперимент с японцем не закончится, тебя не свернут с пути даже золотые горы. Ты, как одержимый бросились к новой великой цели ради науки. Мне пришлось ждать. Я ждала и готовила новый удар. Опаснее и сильнее предыдущего.
— Какой еще удар? Обвинения в убийстве мало?
— Мало. Тем более это был блеф. Прокуратура не стала возбуждать дело. Они сочли это несчастным случаем на реке. Но ты дал мне новый повод. Ты экспериментировал с наркоманами.
— Я лечил их.
— Верю. Но что из этого? Ты делаешь то, что никто не делает. Ты копаешься в наших мозгах, а это всегда пугало обывателей. Ты сам соорудил себе очередную гильотину! Дальше просто. Я подобрала фактики и подкинула их под нужным соусом продажной журналистке. Я подгадала момент, когда японец приедет в Москву. Я хотела не только облить тебя грязью, но и сорвать эксперимент с японцем! И это мне почти удалось.
— Ты — мерзкая тварь!
— Ой, ой, ой! А я думала, что общаюсь с интеллигентным человеком. Ты же хотел правду. Давай выпьем за правду.
Антон схватил стакан и судорожно глотнул. То, что он слышал, мешало ему дышать. Волны злости убаюкивались бессилием что-либо исправить.
— А фотография, на которой я с Репиной? Ольге ее принесла ты?
— Ну, конечно.
— Хитрая бестия!
— Thanks за комплимент. А ты считаешь себя ангелом. Как и все мужики. Ну-ну. А я не тянула тебя под юбку к Людочке или в постель к Репиной. Это твое решение! Через любовь к жене перешагнула твоя похоть! Я тут ни при чем!
Шувалов горько усмехнулся. Его кололи иголки едва сдерживаемой ярости.
— И это всё, вся твоя мерзость, ради моего отъезда?
— А что тебя здесь держит? Закрытые двери института? Разбитая семья? Над тобой висит реальное уголовное преследование. Твой дружок Стерьхов всё валит на тебя. От тебя отвернулись все, даже Репина. Вербицкий тебя использует, а Задорин лишь хочет с твоей помощью защитить диссертацию. Ты здесь лишний!
Шувалов не знал, что ответить, а Петровская безжалостно подкидывала новые дрова в топку его пылающего разочарования.
— Тебя не подпускают к науке. Твой мозг бездействует. В хороших условиях ты мог бы работать в десять раз эффективнее! Думаешь, я не знаю про твоего отца? Но из Бостона ты смог бы ему помочь гораздо лучше, чем сейчас в этих обстоятельствах. Мы с Наумовым предлагаем тебе удивительный вариант. Ты только согласись, и всем будет хорошо. Всем! Понимаешь?!
Она ждала его реакции, но он молчал. Петровская всплеснула руками.
— Да черт с ним, с Наумовым! Он бездарь! А ты…
Она подошла, дотронулась до его руки, провела ладонью по предплечью. Голос приобрел нежные ноты.
— Антон, думаешь, мне было приятно этим заниматься? Я же видела, как ты страдал, мучился, но я не могла отступить. Обстоятельства сильнее меня. Ты это поймешь. Потом. И простишь. — Она заискивающе смотрела снизу вверх. — Антон, ты мне нравишься. Я предлагаю поехать вместе. На первых порах я помогу тебе во всем. Я молодая, не глупая, и знаю, как жить в Америке. Я огражу тебя от бытовых хлопот. Ты будешь заниматься любимой наукой, и зарабатывать деньги. На Западе тебя ждет успех, а может, и всемирная слава. Я буду с тобой, сколько ты захочешь. Прикажешь уйти — я уйду. Решайся Антон. Одно твое слово — и я всё организую. Через неделю мы будем в Штатах.
Пораженный Шувалов застыл посреди комнаты. Слишком много информации разом обрушилось на него. Все события предшествующих недель предстали совсем в ином свете. Эта женщина активно вмешивалась в его жизнь, зная обо всех его планах. Откуда она получала информацию?
— Как ты узнала?
— О чем?
— О японце, о дате операции. Обо всем!
— У тебя очень разговорчивый друг.
— Кто?
Петровская наклонила голову, задумчиво запустила руку в пышные волосы. В следующее мгновение она резко тряхнула головой и распрямилась. В ее руке остался каштановый парик.
55
Глаза Антона расширились. На него вызывающе смотрела дерзкая девушка с черными короткими волосами.
— Мое настоящее имя, Алиса. Я подружка Задорина.
— Алиса, — пролепетал потрясенный Антон. Он вспомнил, как Сергей не раз хвастался, что познакомился с девушкой, которая прекрасно его понимает. Она может слушать часами и интересуется всем, что происходит на работе. — Так вот в чем дело.
— Маленькая женская хитрость.
— Ты пользовалась Задориным, играла с ним… Но он же в тебя по-настоящему влюблен!
— Первый вздох любви — последний вздох мудрости. Я не виновата, что мужики теряют голову от прикосновения к податливому телу.
— Ты циничная женщина.
— Я целеустремленная. И поверь, у меня не было выбора.
— Выбор есть всегда.
— Только не у меня!
Шувалов отдернул, случайно коснувшись парика, который повторял прическу его жены.
— Ты выбрала каштановый цвет специально?
— Догадливый. Я не оставляла надежду понравиться тебе. Мужчины всегда уходят к тем, кто похож на их прежнюю любовь. Жаль, что ты не клюнул. Было бы много проще.
— Ну, что же, благодарю за разъяснения. — Шувалов попятился. — Теперь мне есть, что рассказать Леонтьеву и Репиной. Раз никакого официального дела о смерти Людмилы Вербицкой нет, я — свободный человек.
— Это пока нет. — Алиса перегородила Антону путь. — Неужели ты не понимаешь, что я спасла тебя! Вербицкий считал меня работником прокуратуры, и все показания давал мне. Как только он узнает про обман, он напишет новое официальное заявление, и дело возобновится.
— Теперь мне это не страшно. Есть официальное заключение о смерти Людмилы.
— Вербицкий наплетет такого тумана! Он воспользуется твоей же теорией, что смерть мозга — это процесс, который еще не закончился, когда ты своими топорными действиями ее убил. Он заявит, что ты сделал это умышленно.
— Я не боюсь этого. Я докажу свою невиновность.
— Возможно. И перед кем ты будешь распинаться? Перед человеком, который спит с твоей женой?
— Не говори так.
— А ты разве не знал? Ах, да, у вас состоялось временное примирение, и она, наверное, поклялась тебе в верности. Но тебе невдомек, что было потом.
— Я знаю цену твоим словам. Алла, Алиса, следователь. Кто ты еще?!
— Это было раньше, а сейчас у нас вечер правды. Правда — это не мягкий диван, на котором можно расслабиться, это подушка, набитая иголками. Они ранят. А некоторые из них ядовитые.
— Замолчи! Я больше не буду тебя слушать!
— Не слушай. Ты посмотри. — Алиса включила ноутбук, стоявший на столе. — В тот день, когда я принесла твоей жене фотографию с поцелуем Репиной, я решила дождаться ее реакции и осталась у твоего дома. Я сидела в машине и ждала. При мне был фотоаппарат. Вот, смотри. Это ты возвращаешься с сыном. Вы счастливы. Обрати внимание на время в нижнем углу. Спустя полчаса ты выходишь из дома. На тебе нет лица. Тебя снова выгнали. Я победила! Но я не стала уезжать сразу вслед за тобой. Я чувствовала, что произойдет что-то еще. Обиженной женщине надо излить душу. Но у Ольги нет психотерапевта. У нее есть Вербицкий. Этакий добрый отзывчивый приятель. Вот он. Входит в подъезд. Она его позвала. Что было в квартире, я не знаю, но догадываюсь. Сначала слезы на мужской груди, его поглаживания по спине, слова успокоения. Потом его руки становятся все чувственней, объятия крепче, касание щеками. И вот ее ладони на его шее.
— Хватит! Не выдумывай!
— Ладно. Тогда посмотри следующие фотографии. Вот гаснет свет в твоих окнах, а Вербицкий еще не выходил. Я ждала долго, но была вознаграждена. Вербицкий вышел от твоей жены только утром. Смотри на дату и время! Смотри! И думай! Не тешь себя наивными сказочками. Женщина позвала мужчину, чтобы утешиться. Чтобы отомстить тебе! И Вербицкий ей в этом помог. Посмотри на его довольную физиономию. Он одержал еще одну победу над тобой!
Антон в беспомощной ярости захлопнул ноутбук. Петровская разлила бурбон и молча протянула стакан Шувалову. Они выпили. Антон опустился на диван. Алиса говорила прямо:
— Сейчас я могла бы сесть рядом с тобой и начать утешать. Ведь ты же хочешь этого, как и все обиженные мальчики. Я бы шептала какую-нибудь бессмыслицу: забудь, ты достоин лучшего, и ненавязчиво гладила тебя. Мужской организм примитивен, я сумела бы отключить твои мозги и сделать тебе приятное. Но я не буду этого делать, Антон. Потому что ты действительно достоин лучшего. Большего, чем пьяные торопливые ласки.
Шувалов смотрел на нее и видел совсем другую женщину. Не строгого работника прокуратуры, не циничную интриганку, а пылкую красивую девушку с упрятанным в глубине глаз страданием.
— Ты гений! — убежденно твердила она. — Твой мозг должен служить людям. А человечество не ограничивается стенами института, из которого тебя выгнали, или этим огромным городом. Посмотри на мир шире. Здесь тебя предали и растоптали, а там ждут и верят. Ты должен уехать, чтобы возродиться.
Ее слова текли плавно и ласково, словно убаюкивали. Его эмоции сглаживались, а мысли приходили в порядок.
— Я согласен, — неожиданно решил он. — Я уеду отсюда.
— Вот и хорошо. Thank you very much!
— Можешь говорить по-русски. Мы еще не в Америке.
— Что ты понимаешь? — скривилась Петровская. — Такими словами, как наше родное «спасибо», я просто так не разбрасываюсь. Даже не помню, кому и когда его говорила в последний раз. — Она встрепенулась и перешла на деловой тон. — Формальности с переездом я утрясу. Ни о чем не беспокойся.
— Но прежде я хочу возродить свое честное имя. Хотя бы перед родителями. Чтобы Саша, если когда-нибудь поинтересуется, знал…