«Вот именно. А Шувалов смог ее оживить!»
«Разве это возможно?»
«Мы так мало знаем о нашем мозге. А Люда ожила, это факт. Шувалов сделал невероятное, и я хотел разобраться в этом. Это же грандиозный прорыв в науке!»
«Раньше вы говорили обратное. Утверждали, что он шарлатан».
«Говорил, не говорил… Знаете, как у политиков, говорят одно, думают другое, а делают то, что выгодно лично им. Большая наука — это тоже в некотором роде политика».
«Борис Валентинович, получается, что Шувалов сделал всё возможное и невозможное для спасения вашей супруги?»
«Выходит так».
«И выгнали его из Института незаслуженно».
«Какое это теперь имеет значение? Вы сами, госпожа Петровская, этому поспособствовали. Разве я не прав?»
Запись закончилась. Ольга ошеломленно смотрела на плавные переливы цветных полосок на экране. Борис всегда утверждал, что Антон специально всё подстроил так, чтобы Людмила умерла. Он заверял, что ее муж действовал из ревности и хотел избавиться от женщины, которая предпочла другого. Сначала утопил в реке, а потом прикончил в клинике. Однако на самом деле, ревность ни при чем! Во всем виновата зависть и ненависть Бориса к Антону. Вербицкий хотел занять его место в институте, в науке и даже… в семье!
— Здасьте, — в комнату просунулась остроносая высокая девчушка с живыми глазами. Она говорила с мягким украинским акцентом. — А хто тут Шувалова?
Ольга обернулась. В руках у вошедшей красовался пышный букет. Женщины потрясенно взирали на невиданное в их отделе явление, потом, не сговариваясь, перенесли удивление на Ольгу.
— Вы, да? — угадала девушка. — Это вам передали.
Ольга узнала нескладную девушку, работавшую в цветочном киоске в холле бизнес-центра. Она приняла букет и задохнулась от сладкого аромата.
— Тута ишо открыточка, — подсказала девушка и зарделась, словно сама являлась виновницей торжества. — Мужчины редко так любят, чтобы так тратиться.
«От кого?», стучало взволнованное сердце. И такой же вопрос застыл в глазах любопытных коллег. Кто-то засуетился, подыскивая вазу, а Ольга читала открытку, вложенную в букет.
«Спасибо тебе, за каждое мгновение, когда ты была рядом».
Антон не подписался. Но это и не требовалось. Она узнала его подчерк и заслонила лицо открыткой. На этот раз она плакала от счастья, которое осталось в прошлом.
Шувалов глубоко вздохнул, решительно окунулся в едкую пелену и быстро спустился по ступеням. Рассеянный свет в обесточенный подвал проникал только с лестницы и из-под крошечных вентиляционных решеток. Было слышно, как в глубине потрескивал горящий пластик. Густой дым раздирал глаза. Дальше вытянутой руки ничего не было видно. Куда теперь?
— Саша! — крикнул Антон, спустив на секунду мокрый шарф. Вздохнул он через ткань, но это не помогло. Гортань и легкие обожгли десятки горящих «спичек».
Сквозь однообразный треск огня Антон услышал звук, похожий на царапанье. Шувалов сделал несколько шагов и присел. Рука наткнулась на плечо лежащего ребенка. Он почувствовал, как под пальцами дернулось лопатка. Ребенок пытался ползти! Антон подхватил легкое тело и повернул к себе лицом.
Это был его сын! Сашины глаза были закрыты, и невозможно было понять, бьется ли еще его сердце.
Антон побежал вверх. Он помнил, как дернулся сынишка, и надеялся, что на уровне пола сохранились остатки кислорода. Он не обращал внимания на нестерпимую резь в глазах и боль в горле. Он почти ничего не видел и двигался по наитию, спеша на воздух, чтобы спасти своего ребенка. Но тело слушалось плохо. Мышцы деревенели. Каждая ступень вверх давалась отравленному организму вдесятеро раз труднее, чем до этого вниз.
Около вазы с букетом лежала открытка, на ней голубая флешка. Два запоздалых откровения, нашедшие своего адресата.
Что-то неправильное творилось во Вселенной!
Ольга схватилась за телефон и набрала номер Антона. Ему не следует уезжать! Его любит сын, а она окончательно запуталась в своих чувствах и не понимает, что хорошо, а что плохо для семьи и для нее. Им нужен шанс, чтобы начать всё с начала. Еще одна попытка. А для этого Антон должен быть рядом.
Холодный механический голос сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
— Оля.
Шувалова не сразу поняла, откуда звучит ее имя. Сначала ей показалось, что очнулся молчащий телефон, и она крикнула в трубку:
— Антон!
— Оля. — Ее тронули за плечо. Она подняла голову. Рядом стояла коллега по работе, нашедшая ей вазу. На этот раз вместо доброй улыбки в ее глазах дергалось беспокойство. — Оля, по радио сообщили, что в школе пожар. И назвали номер… Номер твоей школы.
— Какой?
Коллега назвала цифры. Она не ошиблась.
В груди разрастался обжигающий шар. Ольга медленно поднялась. Руки заученно собирали сумочку, будто это являлось сейчас самым важным. Она чувствовала, что на нее опять смотрят все присутствующие в комнате. По спине побежал озноб.
— Что еще сказали? — испуганно спросила она и обернулась, пытаясь поймать в миг ускользнувшие взгляды.
— Есть пострадавшие и один погибший.
— Кто?
— Первоклассник.
— Кто?!!
— Фамилию не назвали.
Ольга схватила пальто и выскочила в коридор.
— Ты не волнуйся, Оля. Может, всё обойдется, — слышался ей вслед неуверенный лепет.
64
Выбежав из задымленного здания, Антон рухнул на колени. Он бережно опустил Сашу перед собой, скинул куртку и переложил на нее бездыханное тело. Он знал, что нужно срочно делать первоочередные реанимационные мероприятия, но сам закашлялся и повалился лицом в снег. Отравленные легкие судорожными толчками пытались избавиться от ядовитого дыма. Приподняв голову, он заметил человека в медицинском халате. К школе успел подъехать реанимобиль. Сашу перенесли в машину. Антон заставил себя подняться и, пошатываясь, направился к «скорой». Испуганные дети расступались перед качающимся человеком в грязной одежде.
К великому счастью Саша уже дышал. С его лица уходила смертельная бледность. Мальчик открыл глаза и увидел папу. Губы дернулись в робкой улыбке.
— Папа, ты п-приехал?
— Да.
— Не уезжай б-больше в к-командировку.
Антон с трудом подавил ком в горле. Он не знал, что сказать сыну. Мальчик вдруг приподнялся на локте и с тревогой посмотрел на задымленную школу.
— Там Вовка.
— Где?
— В раздевалке. Он упал, я не смог его п-поднять и хотел п-позвать на помощь. А п-потом…
— Знаю, знаю. Ты лежи, — попытался успокоить сына Шувалов.
— Папа, спаси его. — Открытые детские глаза с надеждой смотрели на Антона.
Где-то рядом за домами улюлюкала сирена пожарников. Через минуту-другую они будут здесь, но Шувалов прекрасно понимал, что сейчас счет идет на секунды.
— Это тот Вовка, который тебя защитил от драчунов?
— Д-да.
Антон растер виски снегом, резко выдохнул, прочищая легкие, и спросил врача:
— У вас есть фонарик?
— В кабине у водителя.
— Будет тяжелый. Готовьтесь, — предупредил Антон.
Изумленный врач смотрел, как мужчина, которому он хотел оказать медицинскую помощь, быстро скрылся в здании школы.
Она видела, как Шувалов вынес мальчишку. Но это еще не доказывало, что ее план сорвался. Он мог держать на руках мертвое тело сына, и тогда удар оказался бы страшнее задуманного. Такая трагедия сломает любого. Сломает волю, но оставит целыми мозги. Человека будет легко уговорить забыться в работе, изменить свою жизнь, покинуть этот проклятый город и неблагодарную страну.
Она быстро достигнет своей главной цели, ведь его никто не будет удерживать здесь.
Но обольщаться рано. Прежде надо убедиться, что мальчишка действительно мертв. А если он чудом выжил, то…
От толпы зевак около школы отделилась женщина в неприметной удлиненной куртке и, старательно пряча свое лицо, направилась к машине «скорой помощи».
Шувалов передвигался по темному задымленному подвалу, подсвечивая фонариком. Желтый луч растворялся в густой пелене, быстро теряя яркость. Дальше двух метров ничего не было видно. Антон понимал, что главное, не запутаться и попасть в нужную раздевалку. У него одна-две минуты, не больше. Потом он неизбежно вдохнет ядовитый дым и потеряет сознание.
Луч вывел его к двери, за которой слышалось шипение огня. Пластик на стенах горел лениво, огню тоже не хватало кислорода. Антон опустил фонарик вниз. Сквозь почти полностью сжатые веки он разглядел при входе мальчика, беспомощно застывшего на полу. Руки быстро подхватили тело, но пальцы разжались и выронили фонарь. Поднимать его было некогда. Нельзя было терять ни секунды. Антон надеялся, что найдет в кромешной темноте путь к лестнице, и ему хватить воли, чтобы не вдохнуть смертельной отравы.
Он топал к выходу. Тело мальчика, вначале показавшееся легким, стремительно тяжелело. С каждым мгновением его силы таяли. В голове мутило, ноги подгибались, грудь наполнялась «цементом», который отчаянно хотелось вытолкнуть наружу и глубоко-глубоко вздохнуть. Но делать этого было нельзя. Антон приказывал непокорному мозгу контролировать дыхательный рефлекс.
Вот здесь должен быть выход, он поднимется по лестнице, а там…
Но он уперся в стену. Ни справа, ни слева выхода не было! Где он ошибся? Куда идти?!
Антон повернулся и распахнул глаза. От яростного жжения они инстинктивно захлопнулись. И тут же подвели легкие. Они резко сжались, а рот широко открылся. Изможденный кислородным голоданием организм сделал глубокий вздох.
Последнее, чего он хотел: не придавить мальчика при падении.
65
В голове шумело, на виски давило, желудок колобродил нудной тошнотой. Шувалов тяжело разлепил веки. Над ним склонилась женщина-врач.
— Очнулись, — убедилась она и ободряюще подмигнула. — Пожарные вас быстро вытащили. Отравление легкое, некритичное.
Антон вспомнил, как нес мальчика, как падал. Поморщившись, он приподнялся. В машине «скорой помощи» кроме него и врача никого не было.