— А где…?
— Кто он вам? — вопросом на вопрос ответила врач. Ее лицо окаменело.
— Это друг. Друг моего сына… Вовка.
— Он в соседней машине, но… Мы опоздали.
Антон спустил ноги с каталки, сел, дернул дверцу, собираясь выйти из машины.
— Куда вы? Вам лучше лежать.
— Я чувствую себя нормально.
— Требуется госпитализация. Хотя бы на день.
— Там мой сын.
Убедившись в непреклонности пациента, женщина сунула Шувалову упаковку пилюль.
— Вот. Возьмите хотя бы это. Принимайте сегодня через каждые три часа.
Антон кивнул и выбрался из «скорой». Рядом протискивался автомобиль с надписью «Реанимация». В таком же он оставил Сашу. Шувалов перегородил дорогу и замахал руками.
— Пропусти! — крикнул водитель.
— Где мой сын?
— Уйди с дороги!
— У вас был мальчик. Он немного заикался. Где он?
— У меня ребенок без сознания, а ты говоришь, заикается. Пропусти!
Шувалов отступил. Реанимобиль, включив мигалку, поехал к выезду со школьного двора, к которому съезжались перепуганные родители. Антон огляделся. Сотни взволнованных людей, десятки голосов. Обостренным родительским инстинктом он искал светловолосую макушку сына и стремился уловить его характерное заикание.
Но Саши нигде не было.
— Быстрее, быстрее! — торопила Ольга Шувалова водителя такси.
— Куда быстрее? Некуда быстрее! — Таксист эмоционально размахивал руками, успевая награждать соседних водителей «почетными» званиями, самыми добрыми из которых являлись «козел» и «идиот». — Выходи, барышня. Мне машину жалко.
На подъезде к школе действительно творилось что-то невообразимое. Десятки машин сунулись во двор, мешая друг другу и перегораживая путь тем, кто пытался выехать. Ольга расплатилась, протиснулась среди изрыгающих выхлопные газы автомобилей и побежала по грязной обочине. В школьном дворе пахло гарью. Пожарные сворачивали мокрые шланги, учителя призывали родителей увести детей, обещая выдать одежду вечером. Взволнованная женщина крутила головой, пробиваясь от одной группы младших школьников к другой.
— Оля! — кто-то рядом окликнул ее.
— Марья Ивановна, — узнала Шувалова соседку, которая забирала Сашу из школы. — Где Саша?
— Ты не волнуйся. Всё закончилось, пожар потушили.
Успокаивающие слова лишь усилили материнскую тревогу.
— Что с Сашей?
— Я недавно подошла, но всё узнала. Он жив.
— Где он?
Женщина замялась.
— Где Саша?!
— Наверное, увезли в больницу.
— Что с ним? В какую?
— Этого я не знаю. Но тут видели мужчину. — Марья Ивановна понизила голос. — По-моему, твой муж.
Ольга схватилась за телефон. Час назад она запрещала мужу видеться с сыном, а теперь молила, чтобы Антон оказался рядом с Сашей. Но телефон Шувалова опять не отвечал.
Со школьного двора Саша исчез. В Шувалова вновь вцепились холодные щупальца тревоги. Он жалел, что не расспросил врача реанимобиля, и хотел исправить свою ошибку.
Из-под подошв вылетали комья снега. Антон рывком перевалился через школьный забор и побежал самым коротким путем на улицу. Он рвался перехватить выехавший из школы реанимобиль. И успел!
«Скорая» только выворачивала из-за угла дома. Шувалов рывком открыл дверь в лечебный отсек. На каталке лежал Вовка, подключенный к аппарату искусственного дыхания. Над ним суетился врач, который последним видел Сашу.
— Где мой сын? — крикнул Антон.
— С ним всё в порядке, — узнав Шувалова, раздраженно ответил врач и отклонился.
Антон увидел испуганного Сашу, примостившегося рядом с каталкой.
— Саша, выходи. Мы поедем домой.
— Нет, — возразил врач. — Я обязан доставить его в больницу.
— А с другим мальчиком?
— Пожалуйста, не мешайте.
— Что с Вовой? — тревожно спросил Антон.
Врач покосился на Сашу и перешел на шепот.
— Мы сделали всё, что могли, но…
— Он дышит?
— Дыхание поддерживается искусственно, но мозг…
— Какие шансы?
Врач опустил глаза, беспомощно пожал плечами.
— Никаких. Фактически он умер.
— П-папа, — Саша судорожно вцепился в руку Шувалова. Его испуганно-удивленные глаза бегали от врача к отцу. — Кто ум-мер? В-вовка?! Но он м-мой д-друг!
Антон это знал. Единственный человек в классе, не побоявшийся заступиться за всеми презираемого заику погибал на глазах его сына.
— Никто еще не умер. Он жив, — упрямо процедил Шувалов и тут же взъярился, словно получил заряд огромной энергии. — Он жив! И я его спасу! Мы едем в наш институт.
— Какой еще институт? — возмутился врач. — Это бесполезно. Мозг умер!
— Я знаю лучше. Поддерживайте дыхание. Охладите голову льдом или снегом. — Шувалов захлопнул дверь и метнулся к водителю. Объясняться было некогда. Он потребовал: — Выходи!
— Что? Кто ты такой?
Антон выдернул водителя из кабины, отбросил в сторону и занял его место. «Скорая помощь» под рев включенной сирены выскочила на улицу.
66
Полная рука поглаживала седую бородку. Юрий Михайлович Леонтьев всегда так делал, когда пребывал в отличном расположении духа. Перед ним лежал список новейшего импортного оборудования, пришедшего на адрес Института нейронауки. Здесь было всё, что запрашивалось у министерства в самых смелых требованиях. Это была его большая личная административная победа, сродни долгожданному олимпийскому золоту у спортсменов. Как умело он пропиарил удачные операции с известными людьми. И вот результат! Теперь даже отъявленные скептики убедятся, что Леонтьев заслуженно занимает директорский пост. Кто, как не он, умеет ходить по высоким кабинетам и выбивать нужные фонды?
Юрий Михайлович крякнул и через интерком попросил Валентину Федоровну соединить с министром. Пусть ассистентка подслушает. Зато через полчаса удивительную новость будут обсуждать во всех лабораториях института.
Директор знал, что сотрудники за глаза называют его Главным Нейроном, а Рашникову Аксоном. Знал и не обижался, потому что был в этом глубинный смысл. У нейронов много ветвящихся дендритов, но лишь один аксон. Дендриты обычно очень короткие, тогда как длина аксона может достигать нескольких метров. Нервные импульсы распространяются от нейрона по аксону, который ветвится и контактирует с другими нейронами. Функция нейрона, как и директора, состоит в интеграции всех воздействий и выдаче правильного импульса.
Соединение с министром произошло не сразу. Судя по внешнему фону, настойчивая Рашникова достала министра Гриценко по мобильному в автомобиле.
— Владимир Матвеевич, здравствуйте! Леонтьев беспокоит.
— Не вовремя ты, — пробурчал министр.
— Я только поблагодарить, — заторопился директор института. — Огромное вам спасибо за воистину царский подарок. Теперь мы двинемся вперед семимильными шагами.
— О чем ты?
— О новом оборудовании. Спасибо, что заботитесь о нас. Я лично и весь коллектив института выражает глубокую благодарность нашему уважаемому министру, который постоянно заботится…
— Юрий, мне некогда. У внука в школе пожар, есть пострадавшие, а ты несешь, не пойми, что!
— Извините, Владимир Матвеевич. Надеюсь, с вашим внуком всё в порядке?
— Да не знаю я!
— Я всё понимаю, потом перезвоню, — скомкал беседу Леонтьев.
Он опустил трубку и вновь посмотрел на список оборудования. Теперь его рука подпирала нахмурившийся лоб. На самом деле он ничего не понимал.
Пока реанимобиль мчался к Институту нейронауки, Шувалов связался с Задориным и объяснил, что надо сделать. Требовалось подготовиться к операции, подобной той, какую провели над Людмилой Вербицкой.
— Нам не позволят! — предупредил Задорин.
— Я никого не буду спрашивать! Мне нужен ты и Репина.
— Вас не пустят в операционную.
— Всё сделаем в лаборатории. Открой запасной выход.
— А если… если не получится? Вы улетите в Штаты, а я… У меня на следующей неделе защита.
Шувалов замялся. Он помнил, как вылетел с работы после предыдущего самоуправства. На этот раз из-за него может пострадать молодой сотрудник, который только начинает научную карьеру.
— Сергей, ты можешь отказаться, — сказал Антон и замолк в ожидании. Но ответа не последовало.
Показалось здание института. Шувалов отключил спецсигналы, чтобы не привлекать лишнего внимания. Он понимал, что случай на пожаре похож утопление. И там и там, лишившись кислорода, мозг отключался и переходил в состояние гибели. При таких обстоятельствах врачи обычно опускали руки. Но Антон был уверен, что необратимый процесс можно остановить и повернуть вспять. В прошлый раз скоропалительная операция закончилась трагически. Однако сейчас его новые знания о функционировании мозга давали надежду на удачный исход. Те эксперименты, которые он провел над собой, и бесконечные часы раздумий позволили понять прежнюю ошибку.
«Скорая» с умирающим мальчиком остановилась в торце института. Запасной вход был открыт. Не обращая внимания на протесты врача, Антон втолкнул каталку в длинный коридор. Сзади семенил оторопевший Саша.
— Врач ск-сказал, что В-вовка умер.
— Он ошибся. Вова жив. Просто он заснул. Очень крепко.
— Как в сказке?
— Как в сказке.
— Ты его р-разбуд-дишь?
— Конечно. Для этого мы сюда и приехали.
Шум от каталки не остался незамеченным. Молоденькая лаборантка прижалась к стене, проводив изумленным взглядом сосредоточенного Шувалова. В коридор высовывались сотрудники. На их лицах отражалась вся гамма чувств от негодования до восторга. Некоторые тайком перешептывались, поглядывая на каталку, но большинство радостно здоровались с опальным ученым. Шувалов кивком головы возвращал встречным их приветы.
Около Семерки Антона поджидала недовольная Елена Репина. Это была их первая встреча после откровенного признания и разрыва. Нейрохирург помогла ввезти каталку в лабораторию, закрыла дверь и накинулась на Шувалова.
— Ты знаешь, кого ты привез?
— Первоклассника, которому нужна помощь.