— Я скажу вам больше, Максим. Благодаря мне вы оказались на свободе. Благодаря мне вы получили тогда передышку. И благодаря мне вы так легко добрались до Борзова и осуществили свою праведную месть.
— Кто вы? — после паузы спросил Дронов.
— Практически ваш ангел-хранитель, — усмехнулся Тензор. — А теперь и хранитель вашего друга.
— Думаю, скорее, демон, — неприязненно заметил Дронов. — Значит, это благодаря вам погибло столько людей, а стандартная процедура инициации превратилась для меня в источник полугодичных ночных кошмаров?
— Разве вы не желали мести?
Черт, подумал Максим. Его правда. Не хотел даже, а страстно желал.
— То есть вы — исполнитель желаний?
— Отчасти — да. Не всех. Но многих.
Ладно, подумал Максим. Проехали. В нем искало, но, не находило выход обидное недоумение. Оскорбительное непонимание почему, ему, главному участнику летних событий не рассказали всего до конца. Ни Петровский, ни Тополев. Понятно, допуск, секретность, но все же… Разве не под моим руководством была уничтожена «Сигма» и фабрика по ее производству?!
— Зачем вы позвонили? — спросил он. — Для того, что бы сообщить мне все это?
— Нет, конечно, — заверил Тензор. — По поводу оживления девушки вашего друга.
— Ее Наталья зовут, — буркнул Максим.
— Я знаю, — согласился Тензор. — Надеюсь, теперь от понятия «оживление» вас не трясет?
— Я слушаю.
— Но не верите. Почему? Вы же не такой, как все!
— У меня это все-таки немного не укладывается в голове, — честно признался Максим. — Она мертва уже почти неделю. Бревно, труп, даже не знаю, как назвать, похороненная, закопанная, ледяная. А вы говорите — оживить. Ее, мертвую. И причем так спокойно об этом говорите. Словно человека оживить — это, извините, туалет посетить.
Тензор рассмеялся.
— А знаете, — сказал он, отсмеявшись. — С вами чертовски забавно общаться. Поверьте, это комплимент. Конечно, оживление — очень не простое дело. Даже досконально зная технологию, всегда можно споткнуться о подводные камни. Нюансов множество: свежесть тела, степень разрушения, необратимые изменения психики… Их очень много, поверьте. Но я уже основательно набил руку. Собственно, что с того, что девушка мертва? Когда вы выключаете телевизор, для других таких же телевизоров — он становиться мертв. Однако, оживить его — дело нескольких секунд. Что же теперь каждой домохозяйке присваивать лавры Христа?
— Но, согласитесь… все-таки, люди — не телевизоры…
— Не соглашусь никогда! А, собственно, что спорить? Завтра вы во всем убедитесь сами. Оживление назначено на завтра, да, Максим. И вы в числе приглашенных. А насчет девушки — не волнуйтесь. Получит ее ваш друг, целой и невредимой, как договаривались. Будут жить дальше счастливо тридцать лет и три года. Я своих обещаний никогда на ветер не бросаю. Вы знаете, где находится ее кладбище?
— Знаю.
— Хорошо, — удовлетворенно произнес Тензор. — О конкретном месте и времени встречи я сообщу дополнительно. Договорились, Максим?
— Да.
— Тогда прощайте. И, надеюсь, мои услуги вам не понадобятся, — хмыкнул Тензор. — Никогда.
Максим набрал номер Тополева после нескольких минут тяжких размышлений. Его водили за нос и не рассказывали всего — это очевидно. Но почему? Зачем? Неужели его, Максима, считают в «Полночи» ненадежным?
Кому нужны эти тайны?
— Это Дронов, — сказал Максим, когда Тополев поднял трубку.
— Слушаю.
— У меня один-единственный вопрос по поводу «оживления».
— Давай.
— Кто такой Тензор, Антон?
На другом конце воцарилось молчание.
— Антон?
— Откуда ты знаешь это имя? — совершенно другим тоном спросил Тополев.
— Узнал только что.
— Откуда?
— Я расскажу откуда, — ответил Дронов. — Но прежде ты мне расскажешь, кто он такой и почему так тщательно скрывается его несомненное участие в моей судьбе.
— Участие в судьбе… что ж, значит, он уже на тебя вышел, — констатировал Антон. — А это означает… Поднимайся ко мне в кабинет, — помолчав, пригласил Тополев. — Разговор о Тензоре — разговор долгий и не телефонный. И приготовься. Участвовать в нем, скорее всего, будет все руководство компании.
Дмитрий Стременников
Немченко лежал на кровати, а вокруг суетились люди в белых халатах.
Хорошо же тебя отделали, — подумал Дима, присаживаясь на стул рядом. Родственничек или вышедший из повиновения тюремщик Вася? Кто из них?
— Он в сознании? — посмотрел на ближайшего врача Стременников.
— Ф полном, — прошамкал, открыв опухшие глаза Немченко. Впрочем, на лице его, как будто ничего не изменилось. Только в глубине сплошной багровой опухоли вдруг что-то заблестело.
— Оставьте нас, — распорядился Дима, махнув рукой.
— Ему нельзя гово…, — попытался ему объяснить кто-то.
— Оставьте, — властно оборвал Стременников.
Когда они остались в палате одни, Дима подвинул стул поближе.
— Что случилось? — склонившись к изуродованному лицу, тихо спросил он. — Тебя нашли ребята из дежурки. Ты лежал в обнимку с Палтусом, оба в крови. У него все мозги выбиты. Он напал на тебя?
— Та, — едва уловимо кивнул Вадим. — Не фитишь, что-о ли? А Фася…?
— Мертв, — ответил Дима. — Почему Андрей напал на тебя?
— Еко напра-афил Тен-с-сор…
— Черт! — выругался Дима, откинувшись на спинку.
— Он мне ска-а-са-ал…, — начал Вадим, но вдруг смолк, не закончив.
Блеск в глубине распухших век пропал.
— Вадя, — осторожно потряс Дима его за локоть. — Вадим?! Что он тебе сказал?!
Немченко молчал.
Дима, опрокинув стул, вылетел в коридор. Двое скучающих ребят из охранения вытянулись по стойке «смирно».
— Сестра! — крикнул Стременников. — Да где вы все?!
Из соседней комнаты вышла невозмутимая женщина в белом халате.
— Он…
— Он просто потерял сознание, — кивнула она. — Большая кровопотеря и множественные переломы. Он очнется, не беспокойтесь. Вас же предупреждали.
Стременников вытер испарину.
— А я подумал…
— Не думайте, — улыбнулась женщина. — Кто это его так отделал?
— Родственник, — вздохнул Дима. — Любимый племянник.
Ребята у дверей многозначительно переглянулись.
— Бдите! — оглядел их напоследок Стременников.
В общем-то, это даже гуманно, что Вадим так вовремя вырубился, подумал Дима, вышагивая в сторону лифта. Не пришлось ему услышать об исчезновении девушки из гаража. Кто же ей помог, все-таки? Теперь место наверняка засвечено, и многое придется начинать сначала. Конечно, хорошо, что Пузырь и Бак остались живы-здоровы, а не напоролись на засаду. Просто приехали, посмотрели и уехали. Но гаражам все равно — хана! Эх, как же не вовремя…
Дима имел подозрения насчет таинственных спасителей Тани. Все ладно лепилось одно к одному. Телефонная беседа Петровского и Немченко, потом исчезновение девчонки. Предположим, у «Полночи» действительно есть телепаты. Предположим, они каким-то образом сумели «прослушать» Вадима во время разговора. Тогда наверняка они все узнали и о девке, и о гаражах.
Предлог для звонка Петровскому долго искать не пришлось, он валялся под ногами. И после ночного разговора Стременников окончательно утвердился в своих подозрениях. Немченко несомненно ждал сегодня в «Полночи» теплый прием. Может быть, и хорошо, что так с ним все получилось?
Но история с гаражами очень нехорошая!
В холле перед лифтами Стременникова ждали. Саня и еще один парень, из новичков.
— Ну, как Вадим Дмитриевич? — озаботился Сашок. — Живой?
— Да, вроде бы, — пожал Дима плечами. — Он же двужильный, что ему станется? Так, лицо немного разбито. Заживет до очередной свадьбы.
— Слава богу, — расплылся Саня в улыбке. Он победно посмотрел на своего спутника. — Видишь же, живой!
Тот развел руками, всем своим видом давая понять, что ничего против этого не имеет.
— Ладно, — сказал Дима. — Сколько человек оставил в охранении?
— Двое у палаты, — доложил Сашок. — Двое — у медсестер на всякий случай. И еще двое — внизу, главный вход прикрывают.
— А проход через приемный покой? — напомнил Стременников.
— Там — один. Но мы же не можем вообще всю больницу своими людьми нашпиговать? А работать кто будет?
— А если с Немченко случится что? Кому тогда твоя работа нужна? Добавь еще народа. Заморозь пока временно не раскрученные точки. Из казино наших забери, там и своей охраны хватает. Ну и так, поищи, понял?
— Когда мы его забрать-то сможем? — спросил с тоской Саня.
— Мне четко сказали — не транспортабельный он, пока. Дня три-четыре, не больше. Ничего, справимся.
— А…, — двери лифта распахнулись и слова замерли у Сашка в горле.
Дима повернул голову и обомлел.
В кабине стоял Петровский собственной персоной. Дима плоховато знал его в лицо, зато его спутника он знал прекрасно. Перед ним был Виктор Гарин собственной персоной, киллер, частенько выполнявший заказы Немченко и пропавший давным-давно. Если Диме не изменяла память, точно в день исчезновения Машки.
Стременников никогда не слыл боевиком. Однако, за семь лет работы под руководством Немченко, он успел поднахвататься. Не корешков — вершков. Зато с большим, свойственным закоренелым «ботаникам» прилежанием.
Поэтому, он даже не заметил, как взведенный пистолет оказался в его руке. Сашок рядом еще не успел закрыть распахнутый рот, а Дима уже держал на мушке Гарина в открывшемся лифте.
— Медленно, — порекомендовал Дима. — Выходим медленно.
Двери лифта закрылись.
Оба замерли напротив Димы: насупившийся Петровский и сосредоточенный Гарин. У Виктора тоже был в руке пистолет. Успел, сволочь, подумал Стременников. Ну, как же, киллер, умелец. Но смертельно опасными были оба. Каждый, по отдельности. И Гарин с пистолетом наизготовку и Петровский с пустыми руками. А у Димы против обоих не было вообще никаких шансов.