й, когда город начинал пробуждаться к жизни. Для этого нужна была строгая самодисциплина и большое самолюбие.
– Что вы можете нам сказать на первый взгляд? – спросил Айтор.
– Что этот образец подвергался неким манипуляциям. Косточка явно побывала в лаборатории. Экземпляр, из которого она была извлечена, получил особую обработку, обеспечивающую длительную сохранность. Вроде всех этих экспонатов, которые выставлены здесь у нас. Сомневаюсь, что вы могли найти этот образец в море.
Исследовательница поставила пробирку в округлый прибор со множеством отверстий. Затем она закрыла крышку и нажала кнопку.
– Значит, эта косточка не могла сама по себе попасть в тело? – спросил Айтор, завороженно глядя на работавший прибор – центрифугу, служившую для разделения компонентов смеси. У них в институте тоже была подобная.
– В тело человека? – уточнила Эва.
– Да, человека.
– Определенно нет. Я полагаю, вероятность этого крайне ничтожна, – уверенно заявила исследовательница.
Айтор отошел от нее и, приблизившись к Отаменди, повторил:
– Вероятность крайне ничтожна! Косточка не могла сама по себе попасть в тело, инспектор. Мы имеем дело с убийством.
Полицейский повернулся к нему.
– Вот когда образец будет идентифицирован, тогда можно будет решать – действительно ли мы имеем дело с убийством. Договорились? И не называй меня инспектором.
– И еще одно замечание: косточка внутри полая, – сообщила исследовательница, рассматривая образец на свет.
– Вы сказали «полая»? – переспросил Айтор.
– Совершенно верно. Если присмотреться, то можно увидеть полость, пронизывающую всю косточку. Она выглядит более светлой.
Девушка положила образец в микроскоп. Айтор подошел и посмотрел в окуляры: в объективе был хорошо виден желтоватый удлиненный предмет, по всей длине которого тянулась более светлая полоса.
– Это так и должно быть?
– Нет.
– И что это означает?
– Я бы сказала, что это было сделано с какой-то целью, – предположила исследовательница.
«На кой черт кому-то нужно было проделывать полость в косточке?» – мысленно произнес Айтор. Он повернулся к Отаменди, но тот стоял молча, с самым невозмутимым видом. Судмедэксперт был в некоторой растерянности. Можно ли было доверять заключениям этой девушки-аспирантки? На первый взгляд она заслуживала доверия, но происходящее все равно казалось очень странным.
– А разве легко было это проделать, не повредив косточку во время такой манипуляции? – спросил Айтор.
– Думаю, трудно, – подтвердила Эва. – Для этого нужно было особое мастерство и аккуратность.
– И соответствующее оборудование, – добавил Айтор.
– Самое обычное, – ответила аспирантка. – Ничего такого, чего нельзя было бы найти в любой лаборатории.
Испытывая некоторую неуверенность, Айтор направился к микроскопу. Ему никогда еще не доводилось исследовать ничего подобного – а ведь стенки рыбной косточки казались такими тонкими и хрупкими, как древний папирус. Черт возьми, но ведь он был судмедэкспертом! Разве существовал только один специалист в мире, способный проводить такие манипуляции? Конечно же, все это мог сделать и другой человек. Айтор взял пинцет и перевернул образец, чтобы рассмотреть его со всех сторон; на одной из поверхностей он заметил нечто похожее на едва различимый узор.
– Вот это да! – громко воскликнул судмедэксперт, что привлекло к нему внимание полицейского и аспирантки. Он достал из кармана фонарик и направил его свет на косточку.
– Что случилось? – Эва уже стояла рядом с ним.
– Вот, смотрите, поверните образец так, чтобы свет падал нужным образом, – произнес Айтор, отодвинувшись в сторону, но не убирая свой фонарик.
– Ничего не вижу… Хотя… подождите-подождите.
– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – недовольно проворчал Отаменди.
Исследовательница подняла свои миндалевидные глаза от окуляров микроскопа. На этот раз она была действительно потрясена.
– На косточке что-то написано.
– Что вы мне голову морочите? – Полицейский Отаменди явно чувствовал себя неуютно, не имея возможности держать ситуацию под контролем. Он находился в компании двух исследователей вдвое младше него и понятия не имел, что они замышляли. – Черт возьми, говорите уже, что там написано!
– Quod in hac vita facimus, vocem aeternitate habet, – прочла Эва, не отрывая глаз от окуляров.
Отаменди записал услышанное в свой блокнот.
– И что это? Латынь? Вы знаете латынь?
Айтор и Эва переглянулись, ожидая, что кто-то из них двоих что-то скажет, но оба молчали – их познания в латыни не выходили за пределы профессиональной терминологии, усвоенной в университете. Эрцайна подошел к одному из компьютеров и не без труда набрал в поисковике фразу.
– Да что ж такое!
– Ну что? – спросил Айтор, подходя к нему.
– Вот, читаю перевод, – сказал Отаменди. – «То, что мы делаем в жизни, отзовется в вечности».
– «Гладиатор»? Что еще за шутки? – озадаченно произнес Айтор.
– Какой «Гладиатор»? – спросила аспирантка.
Полицейский и судмедэксперт застыли, удивленные.
– Ты что – не смотрела «Гладиатора»? – с недоверием спросил Айтор. – Это же фильм. Рассел Кроу… римский цирк… «Меня зовут Максимус Деций Меридий»… И все такое.
– Я редко хожу в кино, – пожала плечами Эва. Прибор, куда была поставлена пробирка с частичками, взятыми с рыбной кости, начал издавать писк. – Прошу прощения.
– Вы должны арестовать ее. Это подозрительно, что человек не знает фильм «Гладиатор», – прошептал Айтор полицейскому. – И вот что я думаю, инспектор: эта надпись – явно послание, говорящее о мести.
– Если ты еще раз назовешь меня инспектором, я успокою тебя электрошокером.
– Разве это законно?
– С тобой можно сделать исключение. – Полицейский вздохнул. – А в том, что касается послания, я с тобой согласен – кто-то решил таким образом поставить свою подпись при сведении счетов.
– Сейчас я загружу ДНК в секвенатор, – сообщила Эва от соседнего стола. В руке она держала пробирку, и перед ней находился прибор, соединенный с компьютером. – Потом будет произведен автоматический анализ полученных «чтений» – последовательностей нуклеотидов, и поисковая система выдаст нам обнаруженное совпадение или идентификатор.
В этот момент зазвонил телефон Отаменди.
– Да, Ирурцун, – ответил он, отходя в сторону.
Айтор приблизился к исследовательнице.
– Это все как-то удивительно быстро.
– Обычно это бывает не так. В девяноста процентах случаев не удается так скоро получить пригодные для секвенирования фрагменты. Ваш образец оказался в прекрасном состоянии, так что с выделением ДНК проблем не возникло. – Эва уселась напротив компьютерного монитора. – Теперь осталось дождаться, пока секвенатор выдаст результаты.
Судмедэксперт прекрасно понимал этот полный гордости взгляд, горевший над россыпью веснушек. Исследовательница была очень довольна выполненной работой. Однако Айтор знал, что бывает иначе. По крайней мере, в сфере судебной медицины было не редкостью биться впустую, не получая никакого ответа. Случалось и так, что после упорного труда в руках оставалась лишь пустота… Результат этого исследования был ему крайне важен, чтобы двигаться дальше, но в то же время он просто искренне радовался за девушку.
– И что теперь?
– Это не займет много времени. Компьютер введет полученные последовательности в базу данных и выполнит поиск. В море обитает около двадцати пяти тысяч видов животных. Мы должны получить совпадение с ДНК одного из них.
Эва нажала клавишу «Ввод», и Айтор увидел, как на экране появилась полоска – индикатор процесса, – которая начала медленно заполняться. На несколько секунд повисло молчание, заставившее его почувствовать неловкость. Каждый раз, когда это происходило, Айтор начинал говорить без умолку.
– И как вам тут работается ночью?
– Очень продуктивно. Нет никаких отвлекающих факторов, и вся лаборатория – в твоем полном распоряжении. Правда, через некоторое время, когда месяцами приходится так работать, социальная жизнь совсем сходит на нет, – с видом человека, смирившегося с неизбежностью, произнесла Эва. Она говорила очень четко, делая выразительные паузы.
– Да уж, очень знакомо. А вы не пробовали попросить, чтобы вам изменили график?
– С чего вы взяли, что я хочу изменить свой график? – отрезала Эва.
Упс.
Айтор прикусил язык. Что это с ней? Произошедшая в ней перемена была разительной: теперь аспирантка, казалось, готова была испепелить его взглядом. Черт возьми, что он такого сказал? Айтор пробормотал, заикаясь, нечто вроде «проститеяпонимаюэтонемоедело…» – ему хотелось при этом провалиться сквозь землю. Ничего подобного, конечно, не произошло, и тут судмедэксперт заметил, что Отаменди жестикулировал, стоя в дверях лаборатории. Айтор, подскочив как пружина, бросился к нему.
– Ирурцун идентифицировала труп, – сообщил полицейский, как только они вышли вдвоем в коридор.
– А? Что? – Айтору пришлось сделать усилие, чтобы сосредоточиться, – ему все еще было не по себе из-за неожиданной реакции Эвы. – Она уже просмотрела все фотографии с забега? Так быстро?
– У Сильвии хватка как у настоящей ловчей собаки. Поставь ей любую задачу, и она не успокоится, пока не покончит с ней. Ей не пришлось смотреть никакие фотографии. Как оказалось, по браслету можно было узнать стартовый номер участника забега и, таким образом, установить его личность.
– И? – спросил Айтор.
– В этом-то все и дело. Наш погибший – биолог, профессор университета. Луис Ольмос. Заведующий кафедрой.
– Биолог, профессор… – повторил Айтор.
– И, похоже, не какой-то рядовой. Судя по всему, он был важным человеком в университете. Так что послушай меня, доктор: с этого момента мы должны быть очень осторожны – в плане того, что мы говорим и с кем общаемся.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я признаю, что ты был прав. Есть все основания полагать, что мы имеем дело с убийством.