– Не знаю.
– Ты видел, как тот человек с фотографии упал в море? – спросил Айтор.
– Не знаю.
– Ну пожалуйста, Альваро. Скажи нам хоть что-нибудь. Расскажи, что запомнилось тебе из вчерашнего дня – все что угодно.
В голосе Айтора слышалось все нараставшее отчаяние. Гигант улыбнулся и пожал плечами.
– Простите, я забыла ваше имя, – вмешалась пожилая женщина.
– Мое? Айтор, Айтор Инчауррага.
– Сеньор Инчауррага, мой сын говорит на поэтическом языке, не пытайтесь придать буквальный смысл его стихам – иначе вы просто затеряетесь в лабиринте символов и метафор, где, вероятно, можно обнаружить то, что вы ищете, а можно и запутаться еще больше.
– Сеньора Бергара права, Айтор, все это может означать что угодно. Это просто стихи. – Произнеся эти слова, Эва тут же повернулась к сидевшему рядом с ней мужчине: – Извини, Альваро, конечно же, у тебя не «просто стихи», я совсем другое имела в виду.
Судмедэксперт внимательно посмотрел на гиганта, сидевшего на своей кровати. На лице у него блуждала невинная улыбка, а взгляд был затерян в бесконечности. Если бы только Айтор мог проникнуть в его голову и извлечь оттуда картины того, что тот видел накануне вечером… Хуже всего было то, что правдой могло быть что угодно: и то, что этот человек действительно не видел ничего, и то, что он был причастен к убийствам. Айтор чувствовал себя совершенно опустошенным. Он напряженно стискивал руки, переплетая пальцы и нервно потирая друг о друга ладони. Ему хотелось схватить подушку Альваро и, уткнувшись в нее лицом, выкрикивать ругательства до хрипоты – но это было невозможно. Ему следовало держать себя в руках. Все, что Айтор делал до этого момента, перестало придавать ему сил, а словно, наоборот, превратилось в рюкзак с камнями, который он вынужден был тащить на спине. Они оказались в конце тупика, и никакого выхода оттуда он не видел.
– Прошу прощения, сеньора. Это была очень тяжелая ночь.
Айтор опустился на стул рядом с письменным столом и потер виски, пытаясь успокоить свою головную боль. Внезапно огромная рука коснулась его шрамов. Он поднял глаза и увидел перед собой Альваро Латьеги, с восторгом разглядывавшего его голову. Мужчина повернулся к Айтору затылком и, откинув волосы, продемонстрировал ему большой шов.
– Как у меня, – сказал Альваро, показывая на шрамы Айтора своей матери.
– Да, сынок, как у тебя, – с улыбкой ответила сеньора Бергара.
В ее голосе не было ни жалости, ни снисходительной нежности. Мать и сын прекрасно понимали друг друга. Она готова была разделить радость Альваро – искренне и со всей полнотой, без какой-либо затаенной грусти.
Как бы Айтору хотелось, чтобы у него было так же! Чувствовать свою значимость для другого человека, иметь ту незримую связь, позволяющую так понимать друг друга. Как сеньора Бергара со своим сыном: она смотрела на него, и он был просто самим собой. Айтор улыбнулся в ответ Альваро Латьеги.
– Спасибо, что поделился с нами своими стихами, – сказал судмедэксперт.
– Пока, Льярена. – Отаменди вернулся из коридора, где он разговаривал по телефону. – Сеньора Бергара, как вы думаете, ваш сын мог знать университетского профессора по имени Луис Ольмос? Вот он.
Полицейский продемонстрировал фотографию на экране своего телефона. Пожилая женщина надела очки.
– Университетского профессора? Сомневаюсь.
– Ну почему вы так уверены? Взгляните еще раз, пожалуйста.
– В этом нет необходимости, – без малейших колебаний ответила пожилая женщина. – Никто из академических кругов никогда не интересовался моим сыном, ни разу. Господин полицейский, у этого города два лица: одно – предназначенное для фотографий, и другое – которое никому не хочется видеть… А мой сын – вот такой, и у него руки потеют… Когда он получил свою первую литературную премию, официальные лица не знали, как реагировать. Конечно, приезжали какие-то представители администрации, чтобы сфотографироваться с Альваро, пожать ему руку перед камерами, и даже приглашали его на какие-то чтения. Однако когда все заканчивается, ты видишь, как эти люди спешат уйти, брезгливо вытирая руки своими шелковыми платками.
– У вашего сына бывали когда-нибудь случаи, так сказать… агрессивного поведения? Вспышки ярости?
– Мой сын – чувствительная душа. Я бы сказала, даже сверх всякой меры. Он не способен причинить зло кому бы то ни было. Он настолько добрый, что иногда может вести себя глупо, – с некоторой укоризной произнесла сеньора Бергара, обращаясь к своему сыну. – Как вы могли убедиться, Альваро не смотрит на мир так, как мы. Я сомневаюсь даже, что он вообще способен увидеть зло в другом человеке.
– Ваш сын когда-нибудь проявлял интерес к биологии? – спросил Айтор, глядя как завороженный на шрам Альваро.
– Нет, – уверенно ответила пожилая женщина, пошевелив своим костылем. – У него всегда была склонность к литературе, а не к естественным наукам.
Отаменди посмотрел вокруг. До этого момента он не обращал внимания на комнату Альваро Латьеги. Полицейский окинул взглядом рисунки, бумаги, книги. В конце концов он разочарованно вздохнул.
– Сеньора Бергара, я должен попросить вас еще об одном одолжении. Завтра утром к вам приедет сотрудник полиции, чтобы взять у вас показания. Вам нужно будет просто помочь Альваро ответить на вопросы – это чистая формальность. Но на всякий случай, если у вас возникнут какие-то сложности или сомнения… – Отаменди вытащил из портфеля свою карточку. – Вот мой телефон, звоните мне по любому вопросу.
Затем полицейский посмотрел на Айтора и Эву, давая взглядом понять, что им нужно было уже уходить. Айтор заметил беспокойство в глазах Отаменди. Что-то произошло.
– Что? – спросил Айтор, как только за ними закрылась дверь квартиры Латьеги.
– Эчеберрия отдал приказ задержать тебя и меня, – ответил Отаменди, остановившись на лестничной клетке.
– Что?!
Айтор почувствовал слабость в коленях и сел на ступеньку.
– Поэтому Льярена мне и звонил, – объяснил полицейский.
– Но почему именно сейчас?
– Отец Клары Салас позвонил Эчеберрии лично и пожаловался на учиненный его дочери допрос. Короче говоря, инспектору стало известно, что мы явились в квартиру Саласа, нарушив его запрет, поэтому он приказал задержать нас за воспрепятствование следственным действиям.
Айтор почувствовал, что земля начала уходить у него из-под ног. Задержать? То, что они сделали, не могло быть настолько серьезным и тем более незаконным. Дело стало приобретать необратимый характер, словно все принимаемые до этого момента решения были результатом накопленных ошибок. В глубине души у Айтора шевельнулись сомнения.
«Нет, мы всё сделали правильно», – упрямо повторил он себе.
– Не переживай, Эчеберрия просто ищет, на кого повесить всех собак, если с расследованием что-то пойдет не так. И этим человеком, конечно же, буду я, а не ты, это наши личные счеты. Но сейчас, похоже, для нас все складывается не слишком плохо, потому что им удалось задержать подозреваемого. Так что давай, поднимайся уже, – поторопил его Отаменди.
– Что? – воскликнул Айтор, вставая. – Они поймали убийцу?
– Нашли автора угроз в «Твиттере», – пояснил Отаменди, спускаясь по лестнице. – Это некий Санхиту, аспирант-биолог.
– Алекс? – вмешалась Эва.
– Да, Алекс Санхиту. Ты его знаешь?
– Знаю, – подтвердила Эва с удивлением в голосе. – Мы работали в одной лаборатории на четвертом курсе. У нас с ним были добрые отношения.
– Добрые? – переспросил Айтор.
– Да, мы относились друг к другу с уважением. Он в высшей степени экстравертный человек, я бы сказала – сверх всякой меры. Он участвовал во всех университетских мероприятиях и развивал бурную активность в социальных сетях. Размещал фото и видео, публиковал посты – в общем, все в этом роде.
– Как ты считаешь, он был способен совершить эти убийства? – настаивал судмедэксперт.
– Айтор, я ни про кого не могла бы сказать, что он способен на убийство.
– Понятно… черт побери. – Айтор не мог уже подобрать других слов, чтобы выразить свою фрустрацию. – А скажи… Наверняка ему не очень понравилось то, что его оставили без стипендии?
– Разумеется, в этом я нисколько не сомневаюсь. У Алекса взрывной темперамент… он вспыльчивый и обидчивый. Но я никогда не видела, чтобы он вел себя агрессивно.
– Что ж, в любом случае у него сейчас большие проблемы. Как сказал мне Льярена, парень сейчас находится в камере и ждет, пока родители найдут ему адвоката. Пока от него не удалось добиться ни слова, – сообщил Отаменди, выходя из подъезда.
– И что мы будем делать дальше? – спросил Айтор, когда они переходили дорогу, направляясь к машине. Он собирался было накинуть на голову капюшон, но остановился, осознав, что дождь уже не шел.
– Дружище, никакого «дальше» для нас больше нет. Подозреваемый задержан, дело закончено. Мы можем ехать домой, – объявил Отаменди, садясь за руль «Гольфа». – Во всяком случае, насчет Альваро Латьеги можно заключить, что он не имеет отношения к преступлениям. Если он каждую субботу бывает в кино, там должны его знать. Такого, как он, трудно не запомнить.
– Но вы же сами высказывали сомнения в том, что настолько педантичный преступник мог оставить столь очевидные следы в социальных сетях. Алекс Санхиту не тот человек, которого мы ищем, – произнес Айтор, устраиваясь на заднем сиденье. Эва тем временем заняла кресло рядом с водителем.
– Не имеет значения, что я думаю. Официальная линия расследования такова – и точка. Мы, со своей стороны, сделали все возможное и ничего не нашли. Все, конец истории, – ответил полицейский, выразительно пристегиваясь ремнем безопасности, словно желая подкрепить этим жестом свои слова.
– Я просто не могу поверить! Вы собираетесь сейчас сдаться? – с упреком произнес Айтор, повышая голос.
– Послушай, сдаться или не сдаться – разве в этом дело? – ответил Отаменди усталым тоном. – Речь идет о том, чтобы прислушаться к здравому смыслу. Нам некуда больше двигаться, у нас ничего нет.