– Давай водку, – согласился он. Ему, по большому счёту, было всё равно. Он сидел в комнате, слушая, как она звенит бокалами на кухне, и понимал, что должен будет сегодня с ней переспать, но при этом совершенно не ощущал и подобия желания. Кэролайн не внушала ему отвращения – она была симпатичной женщиной, с красивой фигурой, но при этом он понимал, что придётся сильно постараться, дабы изобразить настоящую страсть.
Рассеянно переключая каналы и почти не вглядываясь в происходящее на эране, он вдруг увидел знакомое лицо. Тот особенный поворот головы, который невозможно было спутать ни с чьим другим… И стройная шейка, и милая полудетская округлая щёка, и завиток золотисто-рыжих волос на лбу… Это была Вика в своей дебютной роли – в фильме «Балет». По сердцу словно ножом полоснули. Он смотрел на её тонкие гибкие руки, на изящную талию, любовался лёгкостью, с которой она делала какие-то балетные па у станка, изображая занятия в танцклассе… Какой же далёкой и нереальной казалась ему теперь пора их любви!
Оживлённая Кэролайн вошла в комнату с подносом и поставила его на журнальный столик. Как и все американцы, она не привыкла закусывать алкоголь, поэтому к водке со льдом не подала больше ничего. Он медленно поднялся с кресла ей навстречу. Что-то странное было в его лице, что-то новое, отчего Кэролайн взволнованно затихла. Александр подошёл к ней, несколько секунд молча вглядывался в глаза, а затем приник к её зовущим губам с жадным, нетерпеливым поцелуем.
Виктория Белкина
Утром, за завтраком, Вика умудрилась поссориться с Ванечкой. Сын обиделся на неё за то, что она снова собралась уезжать из дома – а он рассчитывал на то, что мама целый день проведёт с ним вместе. Вика осознавала всю глубину своей вины перед малышом, но ничего не могла с этим поделать: в последние пару месяцев она приезжала домой только ночевать.
Уже с конца апреля они начали играть «Девчат» для публики – серьёзно, по-взрослому. Конечно, вход был бесплатным для всех желающих, но всё-таки на спектакль приходили самые настоящие зрители, беспристрастные и объективные. Разумеется, определённый процент мам, пап, бабушек и друзей в зале тоже имелся. Однако ни для кого не было секретом, что иногда режисёры ведущих московских театров присматривали себе в труппу свежую кровь уже во время предварительных показов, не дожидаясь диплома. Поэтому, играя на сцене свою роль, каждый из Викиных сокурсников представлял, что сейчас в зале сидит Тот Самый Режиссёр, и что в данный момент, быть может, решается чья-то судьба… В мечтах все сплошь будущие заслуженные и народные, молодые артисты старались выложиться по полной программе.
Вика уже забыла, когда в последний раз гуляла с сыном. Им удавалось мимолётно видеться только по утрам; когда же она возвращалась после спектаклей домой, Ванечка неизменно спал.
– Ну, прости меня, мой родной, – покаянно произнесла она, усевшись перед ним на корточки. – Я и правда очень, очень занята. Потерпи ещё немножко, а?.. Вот получу диплом… даст Бог, получу… и мы все вместе поедем на море: ты, папа и я. Хочешь?
Ванечка же демонстративно зажмурился, заткнул уши и упёрся носом в свои коленки.
– Я тебя не вижу, не слышу и не нюхаю! – заявил он категорично.
– Вот, значит, как? – Вика огорчённо покачала головой. – И нет мне прощения?
Она понимала, что малыш подуется-подуется и отойдёт, но настроение всё равно немного испортилось. «Я плохая мать?» – размышляла она с горечью и не находила ответа на этот вопрос.
– Расстроилась? – заметил Данила, увидев её лицо. – Ну, не бери в голову. Его ведь тоже можно понять, он ещё маленький, ему мама нужна…
Вика торопливо переодевалась, чтобы ехать во ВГИК – спектакли спектаклями, а основные занятия никто не отменял.
– Я, между прочим, и сам страдаю от твоего постоянного отсутствия, – добавил муж. – Малыш, у меня тоже был выпуск и дипломный спектакль – я знаю, как тебе сейчас нелегко, но… Мне реально тебя не хватает.
– Господи, Даня, ну хоть ты-то не заставляй меня опрадываться, – устало выдохнула Вика, натягивая колготки. – Ты же знаешь, что я никак не могу повлиять на ситуацию… Или ты предлагаешь мне институт бросить перед самым дипломом?
– Я предлагаю тебе хотя бы иногда вспоминать, что ты моя жена, – он приблизился к ней и обхватил руками за талию. – Ты ещё не забыла, как мужья с жёнами занимаются любовью, нет?
– Ну, милый… мне сейчас не до этого, – она с досадой высвободилась. – Я засыпаю ещё до того, как моя голова опускается на подушку. Кака любовь? – с интонацией Надюхи из фильма «Любовь и голуби» произнесла она.
– Така любовь! – отозвался он голосом разлучницы Раисы Захаровны.
– Вот и поговорили… – Вика надела блузку и торопливо пробежалась пальцами по пуговкам, застёгивая их.
– Вик, если честно, меня уже достало кончать во сне в собственные трусы, как будто я прыщавый подросток, – понизив голос, сообщил он.
Она подняла на него глаза.
– Слушай. Я тебе торжественно обещаю… Нет, даже клянусь. Как только я отстреляюсь со своим институтом, мы с тобой устроим настоящий секс-марафон! Правда. Я буду делать всё, что ты захочешь. Но… пока, пожалуйста, не требуй от меня невозможного.
– Ловлю на слове, – вздохнул он. – Ух, как я тогда отыграюсь!!! В конце концов, сын у нас с тобой уже есть, пора и девчонку сделать, не находишь?
Вика улыбнулась. Данила был идеальным отцом – он любил Ваню, как родного. О том, что по крови у мальчика другой отец, помнила, похоже, только она одна. Данила души не чаял в Ванечке, а уж тот папу просто боготворил.
– Я люблю тебя, Даня, – сказала она, нежно погладив его ладошкой по щеке. – Прости, что не всегда тебе это говорю и показываю…
– Я тоже тебя люблю, малыш, – он расслабился и улыбнулся ей в ответ. – Ну, поезжай скорее в свой институт, а то опоздаешь.
Едва Вика переступила порог студенческого театра, ею сразу же овладело чувство непонятной тревоги. Она никогда особо не прислушивалась к голосу интуиции, поэтому сейчас была поражена идущим откуда-то из глубины её подсознания явственным сигналом: «Внимание, опасность!»
– Ты что это странная такая, будто пыльным мешком пришибленная? – заметил Никита, когда встретил партнёршу за кулисами перед началом спектакля. – Месячные, что ли?
У неё даже не было желания обижаться или делать замечание.
– Ребят, ни у кого валерьянки нет? – жалобно спросила она у однокурсников, чувствуя, как подрагивают руки. Добрая Варечка протянула ей пузырёк, с которым сама, очевидно, не расставалась:
– Только не переборщи, а то будешь на сцене носом клевать.
– Ты бухала, что ли, вчера? – не унимался Никита. – Это у тебя похмелье сейчас? Хотя, вроде бы, утром на занятиях была такая же, как обычно…
– Слушай, помолчи, а?! – оборвала она его с досадой, проглотив валерьянку и поморщившись. – Дай сосредоточиться перед выходом…
Ей немного полегчало, однако чувство тревожности хоть и притупилось, но не исчезло окончательно. Это даже нельзя было списать на волнение от предстоящего спектакля – Вика не впервые выходила на сцену в роли Тоси. Вполне возможно, что это были отголоски утренней ссоры с Ванечкой – она всё-таки сильно переживала, если с сыном у неё не ладилось, вот нервы и расшалились.
– Соберись, старуха, – Никита дружески похлопал её по плечу. – Не подводи нас всех…
Спектакль начался. Вика постепенно успокаивалась и приходила в себя – вероятно, валерьянка подействовала. Публика смотрела «Девчат» с умеренным интересом, реагировала в нужных местах – смеялась, хлопала… Вика совсем уже уверилась в том, что просто перенервничала с утра.
…Они с Никитой играли совместную сцену.
– Знаешь, ты совсем не такая, как другие! – убеждённо произносил он. – Другие только девчата… а ты, Тось, человек. Человек, понимаешь?
Дальше была её реплика. Вика подняла глаза, машинально обводя взглядом зрительный зал, и вдруг чуть не задохнулась.
В четвёртом ряду, справа, сидел Александр Белецкий. Это казалось настолько невероятным, что походило на ночной кошмар. Однако это был именно он, в этом не оставалось и тени сомнения – Вика узнала бы его лицо из миллиона.
Он сидел и внимательно наблюдал за происходящим на сцене. Ей был знаком этот доброжелательный интерес – любой собеседник, подпав под обаяние этого взгляда, немедленно выворачивал ему всю душу наизнанку. С ним хотелось делиться самым сокровенным…
Вика, уже открывшая было рот для своей фразы, вдруг поперхнулась, запнулась и замолчала. Повисла неловкая пауза.
– Тося, ты что?! – пришёл на выручку Никита, незаметно для зрителей делая партнёрше страшные глаза. – Хорош ворон считать, я тут ей душу изливаю, а она…
Импровизация прозвучала вполне естественно: едва ли зрители хоть что-то заметили, а Вику это привело в себя. Опомнившись, она продолжила играть сцену. Само собой, сделать это было очень и очень нелегко…
– Валяй дальше, – произнесла она угрюмо, изо всех сил стараясь не думать и не глядеть даже краем глаза на того, кто сидит сейчас в четвёртом ряду. Однако Вика знала, что ОН сейчас смотрит на неё, и будет продолжать смотреть с полным правом зрителя до самого конца спектакля. Осознавать это было абсолютно невыносимо! Во рту у неё пересохло, руки снова мелко затряслись.
– Ты, может, не такая уж красивая… – продолжал Никита, с тревогой наблюдая, как её лицо заливает белым цветом.
– Спасибочки! – отозвалась Вика ворчливо и почувствовала, что у неё слегка кружится голова.
– Да ты погоди… – Никита осторожно взял её под руку, словно бы по ходу пьесы. На самом-то деле, он просто испугался, что партнёрша сейчас рухнет в обморок прямо на сцене. – Ну зачем тебе красота? Это другим она нужна, чтобы пыль в глаза пускать, а ты и без красоты красивая…
Вика презрительно фыркнула. Хорошо хоть, что, несмотря на волнение от неожиданной встречи, она не забыла свою роль.
– Тось, ты только не смейся!.. – подхватил Никита обрадованно, уверившись, что Вика ещё не совсем в неадеквате и ему не придётся волочить её роль на себе. – Красота вроде платья. Можно и красивое напялить, а под ним – ничего. А ты… ты вся красивая, и как только другие этого не видят!..