К счастью, Александр и сам увёл разговор в сторону, начав рассуждать о том, что современная киношная норма – это пятнадцать минут хорошего материала за смену, тогда как во времена Тарковского за смену снимали только две минуты качественного материала, остальной же отправлялся в помойку. Сейчас, к сожалению, такой подход был бы непростительной роскошью.
– Ну, теперь ведь и фильмов больше снимается, чем раньше, правда, пап? – поинтересовалась Даша.
– Да не сказал бы… К примеру, СССР выдавал по полторы сотни фильмов в год, а в наше время снимают только около шестидесяти.
– Зато в Болливуде, я слышала, ежегодная норма – это тысяча новых фильмов, – развеселилась Вика. – Будущее за индийским кино, товарищи!
– Ну, спасибо за экскурсию, Белка, – сказал Белецкий, когда они втроём вышли из знаменитого здания номер три на улице Вильгельма Пика и в нерешительности остановились, прежде чем разойтись в разные стороны. – Ты нас с Дашкой очень выручила. Правда, Даш?
– Конечно! – горячо подтвердила дочь. – Вик, огромное тебе спасибище!
Стараясь смотреть только на неё и смущённо избегая взгляда Белецкого (она знала, как предсказуемо ёкает сердце от его улыбки, знакомой до мельчайшей чёрточки), Вика небрежно повела плечом:
– Рада стараться. Обращайся, если что.
– Могу я тебе позвонить? – внезапно спросил Александр, заметно волнуясь. Даша удивлённо посмотрела на отца.
– Это… уже по другому вопросу, – пояснил он.
– Зачем? – насторожилась Вика, моментально ощетинившись, как ёжик. – У нас с тобой нет и не может быть никаких общих вопросов.
– Думаю, ты ошибаешься, – мягко возразил он. – Но я не хотел бы об этом здесь…
У неё всё упало внутри.
– Что ты имеешь в виду? – выдавила она из себя.
– У тебя же телефон поменялся? – сказал Александр вместо ответа. – Оставь мне свой номер, я на днях позвоню. Ну, и с Дашкой заодно номерами обменяйтесь. На всякий случай. Вдруг вам понадобится что-то обсудить без меня?
Чувствуя, как подрагивают у неё губы от нехороших предчувствий, Вика послушно продиктовала ему и Даше номер своего телефона.
– Подвезти тебя? – радушно предложил Белецкий. – Мы на машине…
– Нет… спасибо… – торопливо отказалась Вика и, неловко развернувшись, поспешным шагом – чуть ли не бегом – ринулась по направлению к метро.
Когда она добралась до дома, силы практически её оставили. Моральная опустошённость наложилась на физическую усталость. Скинув с ног туфли, Вика поплелась в гостиную и машинально опустилась на диван, ничего не замечая вокруг себя.
«Чего хотел Белецкий? – размышляла она, чувствуя, что мозги буквально кипят от напряжения. – Зачем ему понадобилось мне звонить? Это как-то связано с Ваней, или он просто включает своего «героя-любовника» и хочет снова меня очаровать?»
Оба варианта были, безусловно, неприятны, но в первом случае Вику охватывал, помимо досады, ещё и панический страх. А что, если он знает о том, что Ванечка – его сын?..
В соседней комнате громко чихнула няня. Вика вздрогнула от этого звука – она и думать забыла о том, что в квартире может находиться кто-то ещё.
– Будалова! – радостно закричал Ванечка.
– Спасибо, мой дорогой, – откликнулась Наталья Ивановна степенно.
Вика понемножку приходила в себя и начинала соображать: ах да, нужно же отпустить няню домой, уже вечер, она тоже устала…
Но прежде, чем она успела хоть что-то предпринять, из ванной появился Данила. Увидев жену дома так рано, он удивился и обрадовался, как мальчишка.
– Ты сегодня быстро освободилась, – наклонившись и привычно поцеловав её в макушку, проговорил он довольным тоном. От него пахло свежестью после душа, и вообще – весь он был такой родной, такой любимый, что Викино горло сжало горестным спазмом: ей вдруг почудилось, что она может его потерять.
– Наталья Ивановна уже уехала? – поинтересовался Данила. – Я сам собирался уложить Ванечку, но попросил её остаться с ним, пока я буду в ванной.
– Нет, она здесь, я сама только что вошла… даже не успела с ней поздороваться, – отозвалась Вика. – Но Ванечка ещё не спит. Так что ты можешь его спокойно укладывать.
«Вообще-то, – ехидно сказал внутренний голос, – ты сама могла бы уложить ребёнка спать, горе-мамаша. Когда в последний раз ты желала ему спокойной ночи – наверное, уже и не помнишь?»
– А вообще, пойдём вместе, – сказала она решительно, поднимаясь с дивана. – Я тоже соскучилась по сыну.
Но Ванечка, заслышав их голоса, сам радостно выкатился им навстречу из спальни – уже переодетый в пижамку для сна. Вслед за ним показалась и няня.
– Мама! Папа! – завопил малыш, подпрыгивая на месте от переизбытка эмоций. – Улааа!
Вика обняла сына и закрыла глаза. Её обожаемый, любимый мальчик… Самый дорогой человечек на свете…
Наобнимавшись с ней вволю, Ванечка устремился к папе. Но, прижавшись к Даниле на миг, тут же отстранился от него и вдруг с любопытством спросил, рассматривая волосатую отцовскую грудь:
– Это что?
– Волосы, – объяснил Данила. Но сын решительно замотал головой:
– Нееет! Это не волосы! Волосы – они вот где! – он торжествующе шлёпнул себя ладошкой по макушке. – А у тебя это – мусол!!!
Данила и няня от души расхохотались, а Вика лишь выдавила из себя слабую улыбку: нынче вечером ей было совсем не до смеха.
– Ну что ж, до завтра? – спросила няня. – Я могу ехать домой?
– Да-да, конечно. Спасибо, Наталья Ивановна, и счастливо вам добраться, – с признательностью откликнулся Данила.
– Спокойной ночи, Ванечка, – попрощалась с ним женщина. Тот быстро-быстро замахал ладошкой:
– Доблого усна!
Так своеобразно он выговаривал выражение «доброго сна».
Данила самоотверженно провёл с ребёнком все утомительные вечерние процедуры – туалет, чистку зубов, умывание – а затем, уложив его в кроватку, обратился за помощью к Вике:
– Он хочет, чтобы ты почитала ему перед сном.
Вера послушно взяла с полки книгу стихов Чуковского, открыла на Ванечкином любимом «Айболите» и принялась читать. Она машинально интонировала в нужных местах, проговаривая строчки чётко, раздельно и с выражением, но в голове при этом у неё гуляли совершенно посторонние мысли.
Исподтишка поглядывая на сына поверх книжных страниц, Вика в который раз поражалась, как же сильно он похож на Александра. Просто маленькая копия! Даже выражение лица то же: лукавое любопытство в синих глазах, всегда готовых к улыбке… Она не в первый раз с болью подумала о том, каково приходится Даниле – он же ведь замечает, не может не замечать этого удивительного сходства. Но он ведь и правда любит Ванечку. Он не играет, не притворяется – действительно считает его своим сыном. Как это возможно, когда перед глазами – постоянное напоминание о бывшем сопернике?!
Наконец, сынишка заснул, разбросав ручки в стороны. Вика отложила книгу, поправила одеяло, а затем нежно прикоснулась губами к Ванечкиному лбу.
– Спи, мой хороший… – прошептала она еле слышно.
– Ты что-то расстроена, малыш? – заметил Данила, когда она появилась на кухне, где он уже заботливо накрывал всё к трапезе. Сам он, в отличие от Вики, был в радостно-приподнятом настроении: не каждый вечер им с женой удавалось поужинать вместе. – Что-то стряслось или просто так сильно устала?
У Вики не было сил держать паузу ещё дольше, поэтому она ляпнула прямо, даже не подготовив мужа:
– Я Белецкого встретила. Он на спектакль приходил…
На мгновение в кухне воцарилась тишина. Данила, потянувшийся к посудному шкафчику за тарелками, замер на месте, а затем медленно – пугающе медленно – обернулся.
– Вот как, – сказал он тоном, абсолютно лишённым каких-либо интонаций, но глаза его при этом недобро сузились. – Что же ему от тебя понадобилось?
Вика пожала плечами.
– Он не один был, а с дочерью. Якобы Даша готовится к поступлению во ВГИК в этом году, вот и попросила проконсультировать её, что да как.
– И что ты ей ответила?
– Рассказала всё, что вспомнила, – Вика поёжилась. – Ну что мне теперь, с кулаками на Белецкого и его родных набрасываться? Всё в прошлом… Нас с ним ничего не связывает. Я его давно не люблю.
– Тогда почему ты такая взвинченная? – с нажимом спросил Данила. – Всё ведь хорошо, по твоим словам. Всё просто прекрасно.
– По-моему, он что-то подозревает… Я имею в виду, по поводу Ванечки, – призналась она обречённо. – Хотя, может, я и ошибаюсь. Он про сына и словом не обмолвился. Да и вообще, раньше он был абсолютно уверен в том, что никогда не сможет иметь детей. Разве только с той поры что-то изменилось…
– А дочь-то на самом деле чья? Она ведь тоже не от него? – хмуро поинтересовался Данила. Вика лишь махнула рукой:
– Да там тёмная история. У Дашиной мамы с тем человеком не сложилось. Он, кажется, уже был женат, когда с ней встречался.
– На фоне ваших тайн мадридского двора чувствуешь себя прямо-таки неполноценным, – едко усмехнулся он. – Я-то, идиот, родился в абсолютно нормальной семье, где есть и мама, и папа, и где все – вот странно! – рожают детей от собственных мужей и жён…
– Ты полагаешь, это очень смешно? – обиделась Вика.
– Ну нет, мне совсем не смешно, – он покачал головой. – Я, знаешь ли, порядком заколебался расхлёбывать эту Санта-Барбару.
– Никто и не просил тебя её расхлёбывать… – отвернувшись, тихо сказала она. Данила опомнился, подошёл к ней, обнял за окаменевшие плечи.
– Прости… Малыш, ты думаешь, мне легко об этом с тобой говорить? Да меня трясёт от одного только упоминания о Белецком. Сколько раз я просыпался ночами и, слушая, как ты бормочешь что-то во сне, боялся до ужаса, что ты назовёшь его имя… Ты хоть представляешь, каково это – жить в постоянном страхе?
Она обернулась и жалобно посмотрела на него.
– Мне тоже страшно, Данечка… А что, если он заявит о своих правах на сына? Вдруг он действительно о чём-то догадывается… Шила в мешке не утаишь, да и похожи они, чего уж тут…
Он так сжал челюсти, что на скулах выступили желваки. Вике стало не по себе.