Белецкий почувствовал, что ему неприятно это слышать, хотя слова бывшей жены, конечно же, не имели ничего общего с действительностью. Он не думал о Галинке как о потенциальной любовнице. Она была слишком юной, слишком невинной и слишком… светлой для подобных мыслей.
– Она просто мне помогает, от чистого сердца. Ладно, забудь, – поморщился он. – Не хватало ещё, чтобы ты сплетни о моих больничных похождениях распускала… А что вообще в СМИ пишут? Мне даже газет никаких не приносят, чтоб не волновался понапрасну.
– Да все на ушах. «Актёр Александр Белецкий госпитализирован с инфарктом», «Журналисты довели Белецкого до сердечного приступа», «Артист не выдержал удара» и всё в таком духе. Каринэ к тебе не приходила, кстати?
– Я бы её сразу с лестницы спустил. Думаю, она об этом догадывается, потому благоразумно не приходит… А что Дашка?
Анжела смутилась и отвела взгляд.
– По-прежнему. Даже говорить о тебе не хочет. Но, может быть, скоро она изменит своё отношение к ситуации… Особенно после интервью Белкиной.
– После чего? – он приподнял брови.
– Ах, ты этого тоже не знаешь?!
Белецкий разволновался до того, что у него закружилась голова, и он испугался мгновенно нахлынувшей слабости.
– Чёрт возьми, ну конечно, я ничего не знаю! Говорю же, я здесь как в вакууме, меня берегут, холят и лелеют, ограждают от всякой внешней информации… Что произошло?!
– Вчера в ток-шоу у Мелехова твоя Вика рассказала на всю страну о том, что родила от тебя ребёнка. Господи, только не говори о том, что ты был не в курсе своего отцовства! – она округлила глаза.
До этого он сидел на кровати, а теперь откинулся спиной на подушку, шокированный свежим известием.
– Ну, я догадывался, конечно… Значит, она всё-таки это сделала, – выдохнул он. – Поверить не могу. Прямо так и сказала, что Ваня – мой сын?
– Прямо так и сказала, – кивнула Анжела. – Да там достаточно только взглянуть на мальчика, чтобы заметить сходство с тобой!
– Она что, в студию его приводила? – в очередной раз поразился Белецкий.
– Нет-нет, просто показала фотографии.
– Уф, – он закрыл глаза. – А теперь можно по порядку, толком: что говорила, чем мотивировала своё признание, что теперь вообще она собирается делать?
– Позвони ей сам да спроси, делов-то, – Климова передёрнула плечами. – Сказала, что тебя несправедливо обвинили в невозможности иметь детей, очень негодовала на журналистов, которые гоняются за сенсациями и плюют на человеческие чувства, а также личные и семейные тайны… Как-то так. Но, кстати, она подчеркивала, что для ребёнка единственным отцом останется её муж. То есть, против твоего общения с сыном она ничего не имеет, но папой Ваня будет звать только Данилу.
Услышав какое-то движение, они обернулись на дверь и увидели поражённую этим известием Галинку. Она стояла в дверном проёме, и глаза её были совершенно ошалевшими.
– Ванечка… Разве он – не сын Дани? – вырвалось у неё беспомощно и жалко.
– Между прочим, подслушивать неприлично, – пристыдила её Анжела, но Белецкий перебил бывшую жену, обратившись к Галинке с удивлённым вопросом:
– А что такое? Разве ты с ними знакома?
– Извините… – пробормотала Галинка. По выражению её лица читалось, что эту новость требовалось переварить. Взгляд её был совершенно отстранённым, словно она находилась не в больничной палате, а за много-много километров отсюда, причём совсем с другими людьми.
– Извините, я попозже зайду…
Оставив на тумбочке пакет с едой, она всё так же заторможенно вышла, прикрыв за собой дверь.
– Что это с ней? – удивилась Анжела. – Что её так поразило?
– Понятия не имею, – Белецкий смотрел на дверь тревожным взглядом, словно собирался вот-вот вскочить и побежать за Галинкой следом. Впрочем, бывшая жена не умела долго сосредотачиваться на чужих проблемах, поэтому вернулась к той теме, которая волновала её сейчас больше всего.
– Послушай-ка! Быть может, теперь, когда доказано, что твоя бездетность – это миф, нам удастся убедить Дашку в том, что ты – её родной отец?
– Что и говорить, тебе эта ситуация была бы очень выгодна, – покачал головой Белецкий. – Ты же привыкла выглядеть в глазах общественности этакой жертвой, которую я, подлец и бабник, бросил одну с ребёнком. А теперь получается, что все эти годы этот негодяй воспитывал неродную дочь… Выходит, не такая уж я и скотина, а ты – не такая уж и жертва, да, Анжел?
Бывшая жена пристыженно опустила голову.
– Так что там с Дашиным родным папочкой? – безжалостно продолжал допрашивать Александр. – Она, вроде, собиралась разыскать его через соцсети.
– Он её послал, – буркнула Анжела. – Сказал, что кто-то ввёл её в заблуждение, и что у него нет и не было внебрачных детей. Поэтому я подумала, что всё ещё можно исправить… Я не ради себя, честно! Я только ради Даши…
– Нет, – твёрдо возразил Белецкий. – Врать я ей больше не стану. Если Дашка готова любить меня только за кровное родство, то я сам не готов быть ей отцом. Так что отныне выбор за ней.
Когда Анжела ушла, он, немного нервничая, набрал номер Вики Белкиной. Она словно ждала его звонка – во всяком случае, в голосе её не было и тени удивления, когда она откликнулась.
– Здравствуй, Саша, – сказала она спокойно.
– Ты зачем это сделала? – с ходу задал он ей самый главный вопрос. – Боялась, что я буду на тебя давить и шантажировать? Я бы не стал, глупая…
– Ты сам глупый, – вздохнула Вика. – Мне просто захотелось поддержать тебя в трудной ситуации. Я не думала, что ты так близко к сердцу воспримешь всю эту шумиху – аж до инфаркта.
– Ты считаешь, что дело только в той статейке из «Глянца»? – удивился он. – Нет, Белка, у меня было много предпосылок к тому, чтобы загреметь в больницу. Но в любом случае, я удивлён твоим поступком.
– Почему?
– Мне казалось, тебе очень дороги покой и гармония внутри твоей семьи. И тут вдруг такое признание. Как это воспринял Данила? Впрочем… ты о нём никогда особо не думала, безжалостно рубила сплеча, – ему припомнилось, как она просто бросила своего возлюбленного посреди шумной вечеринки, на которой присутствовала вся светская Москва, и уехала с ним, Белецким, к нему домой.
– Не печалься, он это переживёт, – холодно отозвалась Вика. – Это вообще не твоя забота… Поверь, мы справимся сами.
– Да я просто спросил. Извини, если задело, – покаялся Белецкий.
– Ладно. Послушай, можно, я приеду к тебе? Всё-таки неудобно обсуждать такое личные вопросы по телефону.
– Хорошо, – откликнулся он, – я сегодня же скажу, чтобы тебя внесли в список.
– Ну… Тогда до встречи.
Этот разговор разбередил его душу. Александр медленно ходил по палате туда-сюда, пытаясь успокоиться, и жалел о том, что нельзя закурить. Не так-то просто было осознать и принять в сорок лет тот факт, что у тебя есть сын. Родной, маленький человек, который похож на тебя до чёрточки… Твой. Совершенно, абсолютно твой ребёнок…
Галинка вернулась в больницу вечером. Лицо её было мрачным и напряжённым, но он не стал лезть с расспросами, понимая, что, если она захочет, то сама поделится тем, что у неё на сердце.
– Вы зачем встали? – сердито буркнула она, забирая из тумбочки пластиковые контейнеры из-под еды и перекладывая их к себе в сумку. Белецкий стоял у окна и рассеянно вглядывался в синеватые сумерки, которые опускались на больничный парк.
– Доктор разрешил походить немного. Мне уже правда лучше, – виновато улыбнулся он. Несмотря на разницу в возрасте, иногда он отчитывался перед девушкой, словно провинившийся ученик – перед директрисой, тем более что в вопросах здоровья Галинка не церемонилась и говорила всё, что думает.
– А рыбу почему не доели? – ворчливо спросила она, открыв дверцу мини-холодильника и обнаружив там остатки приготовленной ею еды.
– Да как-то… аппетита не было. Прости, Галюша. Всё очень вкусно, честное слово.
Она промолчала. Белецкий медленно, с сожалением, отошёл от окна, включил в палате свет и сел на свою кровать.
– Этот интерьер уже порядком осточертел мне, – признался он с невесёлым смешком. – Так хочется поскорее выписаться… Или чтобы мне хотя бы разрешали выходить на свежий воздух, по парку гулять. Устал я тут, в четырёх стенах…
Галинка осторожно присела рядом.
– Вы не привыкли болеть, да? – спросила она.
– Абсолютно. Со мной вообще в первый раз стряслось что-то серьёзнее насморка. Я и сам обескуражен… это новая и непривычная для меня роль, – пошутил он.
– Это не роль, а жизнь. Надо беречь себя, – заметила она, отводя глаза. – Вы, артисты, вообще все нервные. Дёрганые истерики. А сердце же не казённое – своё… Что за легкомысленное отношение к собственному здоровью?!
– Конечно же, ты права, – он улыбнулся ей, но она по-прежнему старательно избегала его взгляда.
– Впрочем, есть другой сорт людей – они постоянно говорят о своих болячках, настоящих и мнимых. Я очень рада, что вы не такой, – призналась она, помедлив. – Знаете, когда я была маленькая, то мы с мамой часто ездили к её сестре – моей тётке – в глухое село на Западной Украине. И я заметила странную особенность у тамошних жителей… Очень уж они любят болеть. Вернее, придумывать себе диагнозы, которые не подтверждает ни один врач.
Белецкий внимательно слушал, и Галинка, мимоходом поймав его серьёзный взгляд, вспыхнула и снова отвела глаза.
– Вот они и мотаются по больницам, – продолжила она. – Сначала по областным центрам, потом во Львов, потом уже в Киев… Никто из них даже на море никогда не был, но поехать в столицу, выложить бешеные деньги частным докторам – это нормально.
Александр хмыкнул.
– Разговариваю я тут недавно по скайпу со своей двоюродной сестрой Марьянкой из села. Она меня на шесть лет старше, выскочила замуж сразу после школы. Задаю ей вопрос – мол, как там Вася (у нас там почему-то все – именно Васи), на что она вздыхает, делает скорбное лицо и говорит: «Вася хворый на ногы вже чотыры рокы».