Я возразилъ, что взводимыя на меня обвиненія невѣрны. Богослуженія совершались въ церкви по обыкновенію для прихожанъ, a случайное участіе въ Богослуженіяхъ русскихъ воинскихъ чиновъ не дѣлаетъ меня преступникомъ, ибо входъ въ церковь доступенъ и «еврею и эллину». Русскій солдатъ искалъ въ церкви не политики, a молитвы. Тутъ вмѣшался въ нашъ разговоръ упомянутый поручикъ: «Стыдно священникамъ такъ поступать, эй батя, слишкомъ ужъ много масла на вашей головѣ».
Я счелъ лучшимъ не отвѣчать на замѣчаніе Кордубы и промолчалъ. Капитанъ далъ мнѣ разрѣшеніе сходить въ сопровожденіи солдата домой за кое-какими вещами. Сопровождавшій солдатъ былъ безъ штыка, что означало нѣкоторую снисходительность со стороны властей по отношенію ко мнѣ. Дома я засталъ уже другой штабъ, другихъ офицеровъ и послѣ краткаго свиданія съ женой, ушелъ обратно въ Болеховъ. Сопровождавшій меня солдатъ помагалъ нести клунокъ.
25 сентября былъ я отправленъ съ 16 болеховскими мѣщанами, среди нихъ бургомистромъ Филеромъ и г. Ормизовскимъ и двумя изъ м. Сколье, a именно г. г. Мушинскимъ и Конопкой, въ горы. Въ Тыссовѣ я видѣлся со своими дѣтьми. Затѣмъ Ормизовскаго, Филера и двоихъ скольскихъ интеллигентовъ вернули въ Болеховъ, a меня съ остальными направили въ Сколье, гдѣ мы прибыли около 10 ч. вечера. Конвоировавшій насъ солдатъ не имѣлъ никакихъ инструкцій относительно дальнѣйшей нашей судьбы, a потому рѣшилъ заночевать среди базара, a утромъ видно будетъ, гдѣ насъ пристроитъ Изъ эгого положенія вывелъ насъ прусскій жандармъ, проходившій мимо и велѣвшій нашему конвоиру свести насъ въ жандармское управленіе. Утромъ насъ вызвали въ уѣздное староство. Староста увидѣвъ насъ сказалъ сердито: «Такъ, вмѣсто гнать москалей они занимаются ловлей мирнаго населенія». Затѣмъ предложилъ мнѣ войти въ кабинетъ. Начался обыкновенный разговоръ. Узнавъ отъ меня, что мнѣ не знаны причины моего ареста, староста увѣрилъ меня, что «навѣрно, кто-то имѣлъ личные счеты, которые сейчасъ выравниваетъ денунціаціей». «Такая вещь можетъ и со мной случиться», – закончилъ уѣздный староста по-польски.
Начальникъ суда г. Терлецкій, чтобы облегчить немного мою участь, велѣлъ тюремному сторожу выпускать меня на свѣжій воздухъ, когда же пришло распоряженіе отправить всѣхъ лишенныхъ свободы въ Талергофъ, онъ посовѣтовалъ мнѣ обратиться къ кому-либо изъ знакомыхъ депутатовъ съ просьбой ходатайствовать объ освобожденіи. Услышавъ, что я, кромѣ депутатовъ Левицкаго и Романчука, никого больше не знаю, совѣтовалъ къ Левицкому не обращаться, такъ какъ онъ, по его словамъ, есть «nieuczynny». Я не замедлилъ сейчасъ же составить писъмо на бумагѣ, предложенной мнѣ любезно предсѣд. суда г. Терлецкимъ.
Въ полдень проводилъ насъ жандармъ Кисликъ на вокзалъ. Велъ польными тропинками, по всей вѣроятности, чтобы избѣжать нападеній со стороны городской черни. ѣхали мы въ направленіи на Лавочне. Здѣсь встрѣтился я съ однимъ изъ своихъ прихожанъ Людвикомъ Д. Въ Мункачъ конвоировалъ насъ кромѣ Кислика скольскій еврей Цуккеръ, пѣвшій всю ночь «коломыйки», не исключая еврейскихъ, a потому не давшій намъ спать всю ночь. Мадьяры пытались было подходить къ вагону, въ которомъ мы ѣхали, однако сопровождавшіе насъ жандармы выручили изъ бѣды, прибѣгая къ невинной хитрости, что въ вагонѣ, молъ, ѣдутъ не арестанты, a бѣженцы. Переѣхавъ черезъ Буда-Пештъ и очутившись въ Вѣнѣ, мы перекочевали изъ восточнаго на южный вокзалъ. Здѣсь съ помощью незнакомаго офицера, благодаря знанію нѣмецкаго языка, я пробовалъ переговорить съ деп. Левицкимъ, однако получивъ отвѣтъ, что его нѣтъ въ зданіи парламента, мы около часу дня сѣли въ поѣздъ и черезъ Семерингъ отправились въ Абтиссендорфъ, преддверіе Талергофа.
Свящ. Іоаннъ Бирчакъ
Залѣщицкій уѣздъ, с. Зазулинцы
Въ дополненіе и исправленіе извѣстія о моемъ и моихъ родныхъ арестованніи, поданному и подписанному моимъ братомъ въ I. ч. Альманаха 58 стр., слѣдуеть отмѣтить, что войтъ Максимъ Бурденюкъ, постаравшійся загнать насъ въ австрійскую тюрьму, былъ награжденъ австрійцами серебрянымъ крестомъ заслуги согласно газетнымъ офиціальнымъ сообщенямъ. (…)
Кромѣ того, были арестованы изъ моихъ близкихъ знакомыхъ: свящ. Іоаннъ М. Дольницкій с. Тустань возлѣ Галича и свящ. Василій Стрѣльцевъ с. Бедриковцы. Послѣдній пробылъ въ Талергофѣ все время вплоть до закрытія лагеря aвстр. властями.
B. K. Дольницкий, преподаватель гимназии
Золочевскій уѣздъ, г. Золочевъ
Меня арестовали австрійцы первый разъ въ 1914 г., но, благодаря уѣздному старостѣ Пржибыславскому, черезъ недѣлю освободили.
Вторично я былъ арестованъ въ 1915 г., причемъ просидѣлъ 5 недѣль въ тюрьмѣ въ Золочевѣ, a затѣмъ 3 недѣли въ львовскихъ Бригидкахъ.
Въ 1916 г. меня предали военному суду во Львовѣ, который составилъ обвинительный актъ по доносу одного ресторатора и крест. М. Рудинскаго изъ с. Зарѣчья возлѣ Зопочева.
Они донесли, будто я приказывалъ вывѣшивать флаги по случаю взятія русскими Перемышля и на собраніи сельскихъ старостъ въ Золочевѣ выражался враждебно противъ Австріи.
Военный судъ оправдалъ меня, но военный староста, полковникъ Бастгенъ, выслалъ меня въ Талергофъ, гдѣ я пребывалъ съ 11 іюня 1916 г. по 2 февраля 1917 г. Послѣ этого жилъ восемь мѣсяцевъ подъ надзоромъ полиціи во Львовѣ и только въ октябрѣ 1917 г. получилъ разрѣшеніе вернуться домой,
Семенъ Як. Трушъ
Мостисскій уѣздъ, с. Пакость
– Папа, вставай! жандармы пришли, – будитъ меня дочь Наталія въ 10 ч. вечера 20 іюня, 1915 г.
Лѣто было горячее, и я устроилъ себѣ постель въ клунѣ, на соломѣ. Цѣлый день былъ занятъ въ полѣ, вечеромъ возилъ мадярамъ въ сосѣднее село четыре корца реквизированнаго зерна. Поднялся я съ трудомъ и вижу: обступило мою загороду шесть солдатъ съ фонарями. Ихъ комендантъ, жандармъ Богуцкій, кричитъ на меня:
– Вставай, погулялъ съ «москалями», a теперь плачешь за ними? А гдѣ награбленныя вещи? А русскій катехизисъ кто читалъ?
Ничего не отвѣчаю жандарму. Зная, что меня сейчасъ уведутъ, иду въ хату, одѣваюсь и прощаюсь съ семьей.
Меня увозятъ на подводѣ въ м. Крукеничи. Помѣщаютъ въ волостномъ арестѣ. Просидѣлъ я тутъ всю ночь, a подъ утро приноситъ мнѣ жена пищу и немного денегъ.
Черезъ день утромъ пришелъ въ камеру жандармъ Богуцкій и заявилъ, что отвезетъ меня въ Самборъ.
Перѣдъ отъѣздомъ прибѣгаетъ вторично жена и разсказываетъ, что послѣ моего ареста солдаты взялись серіозно за работу. Переискали всѣ углы, перетрясли всю солому, постель, чердакъ, перевернули всю мебель, даже иконы. Облупили со стѣнъ штукатурку и изрыли всю землю въ оградѣ. Мою библіотеку сожгли, а товары въ моей лавочкѣ разграбили.
Въ Самборѣ послѣ составленія протокола опредѣлили меня на сборный пунктъ при улицѣ M. Качковскаго № 5. Тѣсно было здѣсь, такъ какъ ежедневно прибывала свѣжая партія такихъ же, какъ и я арестованныхъ.
9 іюля ночью отставили насъ нѣсколько человѣкъ на вокзалъ и отправили черезъ Буда-Пештъ на западъ.
Иванъ Кметь
Русско-равскій уѣздъ, с. Каменка-Помлиновъ
Въ 1914 г. некогда было нашимъ недругамъ заняться истребленіемъ русскихъ людей въ нашемъ селѣ.
Въ 1915 нѣкоторыя личности, видя, что пахотныя земли разбѣжавшихся и арестованныхъ крестьянъ въ сосѣднихъ селеніяхъ отдаются распоряженіемъ властей въ завѣдываніе довѣреннымъ лицамъ, постарались и у насъ устроить нагонку на сознательнѣйшихъ крестьянъ. За дѣло взялся мѣстный еврей съ комендантомъ жандармскаго поста Францомъ Дембовичемъ, a помогали имъ въ нечестномъ дѣлѣ войтъ-украинофилъ Иванъ Банахъ и его замѣститель Иванъ Иванецъ. Имъ мало было арестовать человѣка и отправить по назначенію, то есть къ допросу или уже въ худшемъ случаѣ прямо въ тюрьму. Обыкновенно являлись они къ крестьянину въ компаніи нѣсколькихъ ландштурмистовъ и избивали поголовно всѣхъ членовъ семьи намѣченной жертвы. Терроромъ довели нашихъ крестьянъ до того состоянія, что тѣ, чтобы смягчить гнѣвъ грозныхъ лиходѣевъ откупались у нихъ продуктами, a мѣстнаго еврея крестьянство встрѣчало страха ради низкими поклонами.
Въ селѣ Каменка Помл. были арестованы и сосланы въ Талергофъ стараніями упомянутыхъ личностей: Лука Ив. Вовкъ, Николай Саломаха, Гаврило Подсудокъ, Василій Клубъ, Григорій Коминаръ и Андрей Перетятко. Въ 1917 году вернулись изъ ссылки домой тѣ изъ арестованныхъ, у которыхъ было крѣпкое здоровье. Остальные не перенесли побоевъ и лишеній и остались навсегда въ Талергофѣ.
Слѣдуетъ замѣтить, что трое сыновьей Луки Вовка служили въ австр. арміи въ то время, когда отецъ ихъ томился въ тюрьмѣ.
Григорій Лукичъ Вовкъ
Изъ Стрыйскихъ горъ
Глухіе слухи о новой кровавой расправѣ возвратившихся австро-мадьярскихъ войскъ съ русскимъ населеніемъ карп. горъ начинаютъ подтверждаться.
Узнаемъ, что въ с. Синеводскѣ выжнемъ, занятомъ австрійцами 17-го октября, повѣшены слѣдующіе крестьяне: М. Коваль, П. Коваль, Я. Герасимовъ, Н. Джусъ, И. Матѣишинъ, А. Коваль, Ф. Гудзъ, И. Коваль, И. Фединишинъ, И. Горбаль и П. Джусъ за то, что они по приказанію русскихъ военныхъ властей, помогали при постройкѣ моста, a одинъ 16-лѣтній мальчикъ за то, что его мать выстирала бѣлье русскимъ солдатамъ. Въ с. Тишовцѣ убитъ австрійцами Г. Воронъ, a въ с. Синеводскѣ нижнемъ – С. Кучера.
Послѣдній шелъ домой черезъ лѣсъ и тамъ былъ захваченъ и растрѣлянъ австрійцами.
«Прик. Русь», 1915 г., № 1594.
Какъ австрійцы поджигали селенія?
Прибывшіе изъ окрестностей Турки крестьяне показывали куски чистаго фосфора, найденные ими на крышахъ своихъ домовъ. Мадьярскія войска отступая изъ турчанскаго уѣзда бросали на соломенныя крыши съ цѣлью поджога куски фосфора. Такимъ образомъ сгорѣло рядъ русскихъ селеній.
«Прик. Русь» 1915 г., № 1594.
Ярославскій уѣздъ
Въ Ветлинѣ мадяры, ворвавшись съ улицы, ходили въ разныхъ направленіяхъ со списками въ рукахъ, и тѣ дома подлѣ которыхъ они останавливались, были немедленно поджигаемы. Такъ какъ почти не было дома, который не удостаивался бы ихъ вниманія, то населенію угрожало полное разореніе. Къ счастью, вовремя подоспѣли русскіе казаки и заставили мадьяръ прекратить свои безчинства.