— Его вызвал премьер-министр. Не представляю, как МИ-6 могло бы это организовать.
— Черчилля на том совещании не было. Его вел помощник с Даунинг-стрит. А организовали совещание по предложению МИ-6.
— Ну, будь я проклята! — с возмущением сказала Флик. — Они такие змеи!
— Если бы они проявляли такую же сообразительность в сборе разведданных! — сказал Перси.
— Я также подробно изучил ваш план, майор Клэре, по тайному проникновению в шато с помощью группы, замаскированной под уборщиц. Конечно, это рискованно, но может сработать.
Неужели это означает, что ее план будет снова рассмотрен? Флик не смела задать этот вопрос.
Перси пристально посмотрел на Чэнселлора.
— И что же вы собираетесь с этим делать?
— По случайному совпадению сегодня вечером я ужинал с отцом. Я рассказал ему всю эту историю и спросил, что в подобных обстоятельствах должен делать адъютант генерала. Мы были в «Савое».
— И что же он сказал? — нетерпеливо спросила Флик. Ей было все равно, в каком ресторане они ужинали.
— Что я должен пойти к Монти и сказать ему, что он совершил ошибку. — Он скривился. — Для любого генерала это нелегко. Они очень не любят менять принятые решения. Но иногда это нужно делать.
— И что же вы? — с надеждой спросила Флик.
— Я уже это сделал.
— А вы времени зря не теряете! — с удивлением заметил Перси.
Флик задержала дыхание. После сегодняшнего отчаяния казалось невероятным, что она получит еще один шанс, к которому так стремилась.
— В конечном счете он отнесся к этому положительно, — сказал Чэнселлор.
Флик не могла сдержать своего возбуждения.
— Ради Бога — что именно он сказал о моем плане?
— Он его утвердил.
— Слава Богу! — Она вскочила, не в силах усидеть на месте. — Еще один шанс!
— Замечательно! — сказал Перси.
Чэнселлор поднял руку.
— Еще два момента. Первый, возможно, вам не понравится. Командовать операцией он назначил меня.
— Вас? — сказала Флик.
— Но почему? — сказал Перси.
— Когда генерал отдает приказ, его нельзя подвергнуть перекрестному допросу. Мне жаль, что это приводит вас в уныние. Даже если вы мне не доверяете, Монти мне верит.
Перси пожал плечами.
— И какое же второе условие? — спросила Флик.
— Это ограничение по времени. Я не могу сказать вам, когда произойдет вторжение, к тому же дата еще точно не определена. Но я могу сказать вам, что мы должны провести нашу операцию очень быстро. Если вы не достигнете цели к полуночи следующего понедельника, вероятно, будет уже слишком поздно.
— Следующего понедельника! — воскликнула Флик.
— Да, — сказал Пол Чэнселлор. — У нас ровно одна неделя.
День третийВторник, 30 мая 1944 года
Глава одиннадцатая
Флик покинула Лондон на рассвете, на мотоцикле «винсент-комет» с мощным двигателем в 500 куб. см. Дороги были пусты. Топливо строго рационировалось, и водители могли получить тюремный срок за «ненужные» поездки. Флик ехала очень быстро. Это было опасно, но восхитительно, что вполне искупало возможный риск.
Точно так же она относилась к предстоящей операции — она и пугала ее, и приводила в восторг. Вчера они до поздней ночи просидели за чаем с Перси и Полом, занимаясь планированием операции. В группе должно быть шесть женщин, решили они, так как смена насчитывает неизменное количество уборщиц. Одна из них должна быть специалистом-подрывником, другая — телефонным мастером, которая должна решить, где именно следует разместить заряды, чтобы разрушить коммутатор. Кроме того, Флик хотелось получить одного снайпера и двух хороших солдат. Вместе с ней будет шесть человек.
На их поиски у нее был один день. Группа как минимум нуждалась в двухдневной подготовке — по крайней мере они должны научиться прыгать с парашютом. Это займет среду и четверг. Они высадятся возле Реймса в пятницу поздно вечером и войдут в шато вечером в субботу или воскресенье. Еще один день остается как допуск на ошибку.
Она пересекла реку по Лондонскому мосту.[19] Мотоцикл с ревом промчался по поврежденным бомбами улицам и набережным Бермондси и Ротерхайта, затем Флик свернула на Оулд-Кент-роуд, традиционный маршрут паломников, ведущий к Кентербери. Оставив позади пригороды, она дала полный газ. На некоторое время из ее головы улетучились все заботы.
Не было и шести часов, когда она достигла Сомерсхольма, загородного поместья баронов Коулфилдов. Флик знала, что сам барон по имени Вильям находится сейчас в Италии, где с боями пробивается к Риму в составе Восьмой армии. Кроме его сестры, достопочтенной Дианы Коулфилд, из членов семьи сейчас здесь никто не жил. Огромный дом с десятками спален для гостей и их слуг использовался как санаторий для солдат, выздоравливающих после ранения.
Флик снизила скорость до скорости пешехода и двинулась по аллее, обсаженной вековыми липами, глядя на возвышающееся впереди огромное здание из розового гранита с его пролетами, балконами, фронтонами и крышами, целыми гектарами окон и десятками дымоходов, остановившись на вымощенном гравием переднем дворе рядом с санитарной машиной и несколькими джипами.
В вестибюле сиделки разносили чашки с чаем. Хотя солдаты и относились к числу выздоравливающих, их все равно поднимали на рассвете. Флик спросила домоправительницу миссис Райли, и ее направили в подвал. Флик нашла ее возле печи в компании двух людей в комбинезонах.
— Привет, Ма! — сказала Флик.
Мать крепко ее обняла. Она была еще ниже дочери и такой же худой, но, как и Флик, была сильнее, чем казалось. Флик задохнулась в ее объятиях. Смеясь и хватая ртом воздух, она постаралась высвободиться.
— Ма, ты меня раздавишь!
— Пока тебя не увижу, даже не знаю, жива ли ты, — сказала ее мать. В ее голосе звучал слабый ирландский акцент — сорок пять лет назад она вместе с родителями уехала из Корка.[20]
— Что случилось с печью?
— Она не рассчитана на такое количество горячей воды. Эти сиделки просто помешались на чистоте и заставляют бедных солдат каждый день мыться. Пойдем ко мне на кухню, я приготовлю тебе завтрак.
Флик очень спешила, но решила, что нужно уделить время матери. Кроме того, ей в любом случае нужно было поесть. Вслед за Ма она поднялась в жилые помещения для слуг.
Флик выросла в этом доме. Она играла в комнате для слуг, носилась по здешним лесам, ходила в сельскую школу, что в полутора километрах отсюда, приезжала сюда на каникулы из школы-интерната и университета. Она находилась в весьма привилегированном положении. Как правило, женщины, занимавшие такой пост, как ее мать, после рождения ребенка лишались работы. Но Ма разрешили остаться — отчасти из-за того, что старый барон был необычным человеком, отчасти из-за того, что она была настолько хорошей хозяйкой, что он боялся ее потерять. Отец Флик был дворецким, но он умер, когда ей исполнилось всего шесть лет. Каждый февраль Флик с матерью сопровождали хозяйскую семью на принадлежавшую ей виллу в Ницце, где Флик и выучила французский.
Старый барон, отец Вильяма и Дианы, относился к Флик с любовью. Он поощрял ее учебу и даже оплачивал ее обучение в школе. Он очень гордился тем, что она получила стипендию на обучение в Оксфордском университете. Когда в начале войны он умер, Флик была так расстроена, как будто потеряла родного отца.
Сейчас хозяйская семья занимала лишь небольшую часть дома. Кладовая старого дворецкого превратилась в кухню.
— Мне вполне хватит и одного кусочка тоста, — сказала Флик, когда мать поставила чайник.
Игнорируя ее слова, мать принялась жарить бекон.
— Ну, я вижу, с тобой все в порядке, — сказала она. — А как там твой красавец муж?
— Мишель жив, — сказала Флик, усевшись за кухонный стол. От запаха жареной грудинки у нее потекли слюнки.
— Значит, жив? Но очевидно, не совсем здоров. Ранен?
— Ему всадили пулю в задницу. От этого не умирают.
— Значит, ты его видела.
Флик засмеялась.
— Перестань, Ма! Я не должна этого говорить.
— Конечно, не должна. А с другими женщинами он не путается? Если это не военная тайна.
Флик не переставала поражаться ее интуиции. Это было просто невероятно.
— Надеюсь, что да.
— Гм! Ты имеешь в виду какую-то конкретную женщину?
Флик не стала отвечать прямо.
— Ты замечала, Ма, что мужчины иногда как будто не понимают, что девушка полная дура?
Ма презрительно фыркнула.
— Так вот оно что! Как я понимаю, она хорошенькая.
— Ммм.
— Молодая?
— Девятнадцать лет.
— Ты с ним об этом говорила?
— Да. Он обещал прекратить.
— Он может выполнить свое обещание — если ты не задержишься слишком долго.
— Надеюсь.
У Ма сразу упало настроение.
— Значит, ты возвращаешься?
— Не могу ничего сказать.
— Разве ты мало сделала?
— Пока что мы не выиграли войну — значит, мало.
Ма поставила перед Флик яичницу с беконом. Вероятно, это составляло ее недельный рацион. Но Флик подавила протест, готовый сорваться с ее губ. Лучше с благодарностью принять этот подарок. Кроме того, она действительно очень голодна.
— Спасибо, Ма! — сказала она. — Ты меня балуешь.
Мать довольно улыбнулась, а Флик принялась жадно есть. Пока Флик ела, она уныло рассуждала о том, почему Ма безо всяких усилий выудила у нее все, что хотела знать, несмотря на все попытки Флик уйти от ответов. — Тебе надо работать в военной разведке, — с набитым ртом сказала она. — Тебе поручали бы вести допросы. Ты ведь заставила меня все рассказать.
— Я же твоя мать и имею право это знать.
Как раз это не имело никакого значения — Ма могла бы об этом и не говорить.
Глядя, как Флик ест, мать выпила чашку чая.
— Разумеется, тебе нужно выиграть войну исключительно собственными силами, — с нежным сарказмом сказала она. — Ты такая с детства — чересчур независимая.