Открыв ворота и войдя в палисадник, он заметил, что машина мадемуазель Лема исчезла. Дверь гаража была открыта, сам гараж пуст. Стефания взяла машину? Но куда она могла поехать? Она должна была ждать его здесь, под охраной двоих гестаповцев.
Пройдя по дорожке к дому, он потянул за шнурок звонка. Его звук скоро затих, но в доме по-прежнему царила странная тишина. Дитер заглянул через окно в переднюю гостиную, но там, как всегда, было пусто. Он позвонил снова. Опять никакого ответа. Он наклонился, чтобы заглянуть в щель почтового ящика, но увидел совсем немного: часть лестницы, картину с изображением горного пейзажа в Швейцарии, и полуоткрытую дверь в кухню. И никакого движения.
Дитер взглянул на соседний дом и увидел, как там опускается штора и кто-то поспешно отходит от окна.
Обойдя вокруг дома, он через задний двор прошел в сад. Два окна были разбиты, задняя дверь стояла открытой. Дитера охватил страх. Что там произошло?
— Стефания! — позвал он. Никакого ответа.
Он вошел в кухню.
Сначала он не понял, на что смотрит. К кухонному стулу обычной бельевой веревкой был привязан какой-то сверток, похожий на женское тело с отвратительным месивом сверху. Через секунду опыт, полученный в полиции, подсказал ему, что отвратительное месиво — это простреленная человеческая голова. Затем он увидел, что на мертвой женщине надеты разные туфли — одна черная, одна коричневая, и понял, что это Стефания. Издав мучительный стон, он закрыл глаза руками и, рыдая, медленно опустился на колени.
Через минуту Дитер с трудом отвел руки от глаз и заставил себя снова взглянуть на тело. Оставшийся в нем детектив отметил капли крови на юбке и пришел к выводу, что Стефанию застрелили сзади. Возможно, это было гуманно — она могла не выдержать, зная, что сейчас умрет. Стреляли дважды, подумал он. Большие выходные отверстия обезобразили ее милое лицо, уничтожили глаза и нос, чувственные губы были окровавлены, но остались целыми. Если бы не туфли, он бы ее не узнал. Глаза Дитера наполнились слезами, он с трудом различал облик Стефании.
Ощущение утраты пронзало его словно пуля. Никогда в жизни он не испытывал такого шока, как сейчас, когда ее потерял. Она больше не посмотрит на него своим гордым взглядом, на нее больше не будут оглядываться в ресторанах, он больше никогда не увидит, как она натягивает чулки на свои безупречные ноги. Ее стиль и ее разум, ее страхи и ее желания — все это было уничтожено, вычеркнуто из жизни, закончилось. Ему казалось, что это его застрелили, что он утратил часть самого себя.
Он прошептал ее имя — по крайней мере хоть это у него еще осталось.
И тут он услышал сзади чей-то голос.
Дитер испуганно вскрикнул.
Звук повторился снова — бессловесный, но явно человеческий голос. Дитер вскочил на ноги, повернулся и вытер слезы. Только сейчас он заметил лежавших на полу людей в форме — это были телохранители Стефании. Они не смогли ее защитить, но по крайней мере отдали свои жизни, пытаясь это сделать.
Или один из них.
Один лежал неподвижно, но другой пытался заговорить. Это был молодой парень девятнадцати или двадцати лет, черноволосый, с небольшими усиками. Его форменная фуражка валялась рядом на покрытом линолеумом полу.
Дитер пересек помещение и опустился на колени рядом с раненым, отметив выходные отверстия у него на груди — его застрелили сзади. Гестаповец лежал в луже крови, голова его дергалась, а губы шевелились. Дитер приложил к ним ухо.
— Воды! — прошептал раненый.
Он умирает от кровопотери — перед концом они всегда просят воды. Дитер такое уже видел, когда воевал в пустыне. Он нашел чашку, наполнил ее водой из-под крана и поднес к губам умирающего. Тот выпил ее всю, вода капала с подбородка на окровавленный китель.
Дитер знал, что нужно позвонить врачу, но он должен был выяснить, что здесь произошло. Если промедлить, то раненый может умереть, так и не рассказав того, что знает. Дитер колебался всего секунду. Этот человек не представляет особой ценности. Дитер сначала его опросит, а потом вызовет врача.
— Кто это был? — спросил он и снова наклонил голову, чтобы услышать шепот умирающего.
— Четыре женщины, — хрипло произнес тот.
— Галки, — с горечью сказал Дитер.
— Две зашли спереди… две сзади.
Дитер кивнул. Он уже мог представить, как развивались события. Стефания пошла к парадной двери, чтобы впустить посетителей. Гестаповцы стояли наготове, глядя в сторону коридора. Террористы пробрались к кухонным окнам и застрелили их сзади. А потом…
— Кто убил Стефанию?
— Воды…
Дитер усилием воли подавил прилив нетерпения. Подойдя к раковине, он вновь наполнил чашку и снова поднес ее к губам умирающего. И снова тот все выпил и вздохнул с облегчением, но вздох сразу перешел в предсмертный стон.
— Кто убил Стефанию? — повторил Дитер.
— Та, которая поменьше, — сказал гестаповец.
— Флик, — сказал Дитер, и сердце его наполнилось желанием отомстить.
— Мне очень жаль, господин майор… — прошептал умирающий.
— Как это случилось?
— Быстро… очень быстро.
— Расскажите.
— Они ее связали… сказали, что она предательница… приставили пистолет к затылку… потом ушли.
— Предательница? — спросил Дитер.
Раненый кивнул.
Дитер подавил рыдание.
— Она никогда никого не убивала выстрелом в затылок, — горестно прошептал он.
Но гестаповец его уже не слышал. Губы его застыли, дыхание прервалось.
Дитер протянул правую руку и осторожно закрыл ему глаза.
— Покойся с миром, — сказал он.
Затем, не поворачиваясь лицом к женщине, которую любил, он направился к телефону.
Глава сорок третья
Втиснуть пятерых в «Симку-5» оказалось непросто. Руби и Джелли уселись на крошечном заднем сиденье. Пол вел машину. Грета заняла пассажирское сиденье, а Флик устроилась у нее на коленях.
В нормальной обстановке это вызвало бы у них смех, но сейчас у них было мрачное настроение. Они только что убили трех человек, их чуть не захватило гестапо. Теперь они были сверхбдительны и сверхнасторожены, готовые мгновенно реагировать на все, что может случиться. Кроме того, как выжить, их сейчас ничего больше не интересовало.
Флик направила Пола на улицу, параллельную той, где жила Жильберта. Флик хорошо помнила, как ровно семь дней назад приезжала сюда с раненым мужем. Она велела Полу припарковаться в конце переулка.
— Жди здесь, — сказал она. — Я проверю, все ли там в порядке.
— Ради Бога, поскорей! — сказала Джелли.
— Задерживаться не стану. — Выйдя из машины, Флик побежала к двери в стене — по аллее, мимо задней стороны фабрики. Быстро пройдя сад, она проскользнула в задний вход здания. Коридор был пуст, все вроде было тихо. Флик осторожно поднялась по лестнице на чердачный этаж.
Возле квартиры Жильберты она остановилась. То, что она увидела, наполнило ее смятением. Распахнутая настежь дверь была сломана и нелепо висела на одной петле. Флик прислушалась, но ничего не услышала. Что-то подсказывало ей, что налет был совершен уже несколько дней назад. Она осторожно вошла внутрь.
Здесь виднелись следы обыска. В маленькой гостиной кушетки были сдвинуты с места, дверцы стоявшего в углу кухонного шкафа остались открытыми. Заглянув в спальню, Флик увидела там похожую картину. Из комода были выдвинуты ящики, гардероб открыт, кто-то явно становился на кровать в грязных ботинках.
Подойдя к окну, она выглянула на улицу. Напротив здания стоял черный «ситроен траксьон авант», на передних сиденьях которого сидели двое мужчин.
Это плохая новость, в отчаянии подумала Флик. Кто-то заговорил, и Дитер Франк выжал из этого все возможное. Он старательно прошел по следу, который сначала привел его к мадемуазель Лема, затем к Брайану Стэндишу и, наконец, к Жильберте. А Мишель? Он тоже в заключении? Это казалось вполне возможным.
Она подумала о Дитере Франке. Когда она впервые увидела составленную МИ-6 его короткую биографию на оборотной стороне снимка, то почувствовала прилив страха. Теперь она понимала, что тогда испугалась не слишком сильно. Он умен и настойчив. Он едва не поймал ее в Ла Шатель, он заклеил весь Париж плакатами с ее изображением, он схватил и допросил ее товарищей — одного за другим.
Флик видела его дважды, хотя и очень коротко. Она постаралась восстановить в памяти его лицо. Его взгляд отличается умом и энергией — плюс настойчивостью, которая может легко перейти в безжалостность. Флик была уверена, что сейчас он идет по ее следу, — необходимо проявлять исключительную бдительность.
Она посмотрела на небо. До темноты еще около трех часов.
Она поспешно спустилась по лестнице и через сад прошла к стоявшей на соседней улице «Симке-5».
— Ничего хорошего, — втиснувшись в машину, сказала она. — В квартире был обыск, а гестапо следит за фасадом.
— Черт! — сказал Пол. — Куда теперь пойдем?
— Я знаю еще одно место, — сказала Флик. — Поехали в город.
Сколько они еще смогут использовать «Симку-5»? — размышляла Флик, прислушиваясь к гулу крошечного двигателя, который с напряжением тащил вперед перегруженную машину. Если тела на рю дю Буа найдут в течение часа, то сколько времени пройдет до того момента, когда гестапо и полиция Реймса начнут искать машину мадемуазель Лема? У Дитера нет возможности связаться с теми, кто сейчас дежурит на улицах, но с наступлением новой смены они будут извещены. А Флик не знала, когда на дежурство должна заступить ночная смена. Получалось, что времени у нее почти не осталось.
— Поезжай на станцию, — сказала она. — Оставим машину там.
— Хорошая мысль! — сказал Пол. — Может, они решат, что мы покинули город.
Флик пристально наблюдала за улицами — не появятся ли там военные «мерседесы» или черные гестаповские «ситроены». Когда они проезжали мимо двух патрулирующих улицу жандармов, она задержала дыхание. Тем не менее до центра города они добрались без всяких инцидентов. Пол припарковал автомобиль возле железнодорожной станции, и все поспешно выбрались из уличающей их машины.