— Нет.
Они стояли в ожидании.
— Слышали новость? — спросил капитан Берн.
— Нет, какую? — сказал Дитер.
— Сдали Рим.
— Боже!
— Американская армия вчера в семь часов вечера достигла площади Венеции.
Дитер решил, что как старший офицер он обязан поддержать в своих соратниках боевой дух.
— Новость плохая, но не неожиданная, — сказал он. — Тем не менее Италия — это не Франция. Если они попробуют здесь высадиться, их ждет неприятный сюрприз. — Он надеялся, что это будет именно так.
Первым пришел поезд с востока. Пока его пассажиры сгружали свои сумки и выходили на платформу, показался и второй поезд. Возле здания вокзала стояла небольшая группа людей. Дитер незаметно окинул их взглядом на тот случай, если местные участники Сопротивления встречают Мишеля с поезда, но не заметил ничего подозрительного.
Гестаповский контрольно-пропускной пункт находился рядом с турникетом. Шеф гестапо лично присоединился к своим подчиненным. Капитан Берн, стараясь держаться как можно незаметнее, прислонился к колонне. Дитер вернулся к своей машине и уселся сзади, наблюдая за станцией.
Что же делать, если капитан Берн окажется прав и туннель — это просто дезинформация? Подобная перспектива была поистине ужасной. Нужно рассмотреть другие альтернативы. Какие военные объекты находятся неподалеку от Реймса? На ум сразу приходит шато в Сан-Сесиле, но Сопротивление не смогло его разрушить всего неделю назад — неужели они так скоро предпримут новую попытку? Еще есть военный городок к северу от Реймса, железнодорожная сортировочная станция между Реймсом и Парижем…
Нет, так не годится. Одни догадки ни к чему не приведут. Нужна информация.
Можно допросить Мишеля прямо сейчас, когда он сойдет с поезда, вырывая у него ногти до тех пор, пока он не заговорит, — но что известно Мишелю? Он может рассказать какую-то легенду, считая ее подлинной, — как это сделала Диана. Лучше просто проследить за ним до тех пор, пока он не встретится с Флик. Вот она знает истинную цель. Только ее сейчас и стоит допрашивать.
Дитер нетерпеливо ждал, пока гестаповцы тщательно проверяли у пассажиров документы. Раздался свисток, и отходящий на запад поезд тронулся с места. Появились еще пассажиры — десять, двадцать, тридцать. Ушел и поезд, двигающийся на восток.
И тут из здания вокзала вышел Ганс Гессе.
— Какого черта?… — пробормотал Дитер.
Оглядевшись по сторонам, Ганс увидел «ситроен» и побежал к нему.
Дитер выскочил из машины.
— Что случилось? — спросил Ганс. — Где он?
— Что ты имеешь в виду? — гневно крикнул Дитер. — Ты же за ним следишь!
— Я следил! С поезда он сошел. Я потерял его из виду в очереди у КПП. Через некоторое время я забеспокоился и выскочил из очереди, но он уже исчез.
— Он мог сесть обратно в тот же поезд?
— Нет, я следовал за ним всю дорогу с платформы.
— Он мог сесть на другой поезд?
У Ганса отвисла челюсть.
— Я потерял его из виду, когда мы проходили конец реймсской платформы…
— Вот оно что… — сказал Дитер. — Черт! Он возвращается в Реймс. Он был подсадной уткой, а вся поездка — отвлекающим маневром. — Дитер был в бешенстве из-за того, что так купился.
— Что будем делать?
— Догоним поезд, и ты сможешь снова за ним следить. Я все еще думаю, что он приведет нас к Флик Клэре. Садись в машину, едем!
Глава сорок девятая
Флик едва могла поверить, что ей удалось пройти так далеко. Из шести Галок четыре так и не были схвачены; несмотря на то что у них был выдающийся соперник и им не очень везло. Сейчас они сидели на кухне Антуанетты, в нескольких шагах от площади Сан-Сесиля, прямо под носом у гестапо. Через десять минут они подойдут к воротам шато.
Антуанетта и четыре другие уборщицы из пяти были прочно привязаны к кухонным стульям. Пол вставил кляп всем, кроме Антуанетты. Все уборщицы принесли с собой небольшую корзинку для покупок или холщовую сумку с едой и питьем — хлебом, холодным картофелем, фруктами и фляжкой вина или эрзац-кофе, которые они употребляли во время смены, длившейся девять с половиной часов, так как им не разрешалось пользоваться столовой для немцев. Теперь Галки поспешно опустошали сумки и нагружали их теми вещами, которые им нужно было пронести в шато, — электрические фонари, пистолеты, боеприпасы и желтую пластиковую взрывчатку в 250-граммовых брикетах. Собственные сумки Галок, в которых все это до сих пор хранилось, в руках уборщиц смотрелись бы странно.
Флик быстро сообразила, что сумки уборщиц чересчур малы. Ее пистолет-пулемет с глушителем хоть и разбирался на три части, но каждая из них была около тридцати сантиметров в длину. Джелли нужно было упаковать шестнадцать детонаторов в ударопрочном бидоне, зажигательную термитную бомбу и химический блок для производства кислорода — чтобы разжигать огонь в замкнутых пространствах типа бункеров. Загрузив это имущество в сумки, нужно было еще замаскировать его пакетами с едой. В общем, места не хватало.
— Черт! — раздраженно сказала Флик. — Антуанетта, у вас есть большие сумки?
— Что вы имеете в виду?
— Сумки, большие сумки вроде хозяйственных — у вас они должны быть.
— В кладовой есть одна — я с ней покупаю овощи.
Флик нашла эту сумку, которая на деле оказалась дешевой квадратной корзинкой из плетеных прутьев.
— Отлично, — сказала Флик. — А других у вас нет?
— Нет. А зачем мне две?
Флик нужно было четыре.
В этот момент раздался стук в дверь, и Флик пошла открывать. Перед ней стояла женщина в цветастом комбинезоне и с сеткой для волос на голове — последняя из уборщиц.
— Добрый вечер! — сказала Флик.
Увидев перед собой незнакомку, женщина замялась.
— Антуанетта здесь? Я получила записку…
Флик ободряюще улыбнулась:
— Она на кухне. Пожалуйста, проходите.
Женщина прошла через квартиру, явно ей знакомую, и вошла на кухню, где остановилась как вкопанная и слегка вскрикнула.
— Не беспокойся, Франсуаза, — сказала Антуанетта, — они нас связывают, чтобы немцы не подумали, будто мы им помогаем.
Флик забрала у женщины сумку. Это была авоська — в такой хорошо носить булки и бутылки, но Флик она не подходила.
Эта досадная мелочь загнала ее в тупик всего за несколько минут до того, как операция должна была достигнуть своей кульминации. Пока проблема не будет решена, продолжать было невозможно. Заставив себя рассуждать спокойно, Флик спросила Антуанетту: — Где вы взяли свою корзинку?
— В маленьком магазине на другой стороне улицы.
Так как вечер выдался жарким, окна были открыты, а ставни закрыты — чтобы они давали тень. Слегка приоткрыв ставню, Флик выглянула на рю дю Шато. На другой стороне улицы находился магазин, где продавались свечи, дрова, метлы и прищепки. Она повернулась к Руби.
— Иди и купи еще три сумки — только быстро.
Руби направилась к двери.
— Если сможешь, постарайся, чтобы они были разного цвета и формы. — Флик опасалась, что одинаковые сумки могут привлечь внимание.
— Хорошо.
Пол привязал последнюю уборщицу к стулу и вставил ей кляп. Он был обаятелен и явно сожалел о том, что делает, так что она не сопротивлялась.
Флик отдала Джелли и Грете пропуска уборщиц. Она придерживала их до последней минуты — если бы гестаповцы нашли их у кого-то из Галок, это привело бы к провалу операции. Держа в руке пропуск Руби, она подошла к окну.
Руби уже выходила из магазина с тремя корзинами различных сортов. У Флик отлегло от сердца. Она посмотрела на часы — было две минуты седьмого.
И тут разразилась катастрофа.
Руби уже собиралась перейти дорогу, когда ее остановил мужчина в форме, напоминавшей военную, — голубая рубашка из грубой хлопчатобумажной ткани с карманами на пуговицах, синий галстук, берет и темные брюки, заправленные в высокие ботинки. Флик узнала форму «милиции» — французской службы безопасности, выполнявшей для оккупантов грязную работу.
— О Боже, только не это! — сказала она.
Как и гестапо, «милиция» состояла из людей слишком глупых и жестоких для того, чтобы служить в обычной полиции. Их офицеры представляли собой тот же тип, но уже из высших слоев общества — снобов-«патриотов», рассуждавших о величии Франции и отправлявших своих подчиненных арестовывать прячущихся в подвалах еврейских детей.
Подошедший Пол заглянул через плечо Флик.
— Черт, это же гребаный «милиционер»! — сказал он.
Флик лихорадочно соображала, случайный это инцидент или же часть облавы, направленной против Галок. «Милиция» была печально известна своей навязчивостью, ее сотрудники наслаждались своей властью, издеваясь над согражданами. Они останавливали людей, вид которых им не понравился, и долго изучали их документы, пытаясь найти повод для ареста. Может, случай с Руби как раз такой? Флик надеялась, что да. Если полиция останавливает на улицах Сан-Сесиля всех подряд, Галки могут так и не добраться до ворот шато.
Коп начал агрессивно допрашивать Руби. Флик было плохо слышно, но она разобрала слова «полукровка» и «черная» — возможно, «милиционер» обвинял Руби в том, что она цыганка. Руби достала свои документы. «Милиционер» долго их изучал, затем продолжил допрос, не отдавая их обратно.
Пол достал пистолет.
— Убери его, — приказала Флик.
— Ты же не позволишь ее арестовать?
— Нет, позволю, — холодно сказала Флик. — Если сейчас начнется стрельба, все кончено — операция в любом случае будет провалена. Жизнь Руби менее важна, чем вывод из строя телефонной станции. Убери этот чертов пистолет!
Пол заткнул его за пояс брюк.
Беседа между Руби и «милиционером» становилась все более напряженной. Флик с тревогой следила, как Руби переложила корзинки в левую руку и засунула правую руку в карман плаща. Мужчина решительно схватил Руби за левое плечо, очевидно, собираясь ее арестовать.
Руби действовала быстро. Вот она уронила корзинки и вынула из кармана руку, в которой держала нож. Сделав шаг вперед, она от бедра с больш