– Что такое? Кто там?
– Быстрее! Вашего племянника ранили, – сказала, переведя дыхание, Искра.
Дверь открыла статная женщина лет пятидесяти. Она была белой от страха.
– Мишель!
– Внесем его в квартиру, – нетерпеливо сказала Искра, и они вместе отнесли Мишеля в гостиную.
– Позаботьтесь о нем, пока я сбегаю за машиной, – распорядилась Искра.
Она кинулась из дома. Перестрелка затихала. Времени у Искры было в обрез. У закрытой булочной стояли две машины с включенными двигателями – ржавый «рено», украденный тем же утром, и фургон прачечной, который одолжили у отца Бертрана. Искра выбрала «рено», оставив фургон для тех, кто, быть может, уцелеет и сумеет унести ноги с площади.
Она подбежала к машине, запрыгнула в нее и приказала:
– Едем! Живо!
За рулем была Жильберта – хорошенькая, но глупенькая девятнадцатилетняя девушка с длинными черными волосами. Искра не понимала, каким образом та оказалась в Сопротивлении: Жильберта была человеком совершенно другого типа.
Вместо того чтобы тронуться, она спросила:
– Куда?
– Скажу. Едем!
Жильберта включила сцепление и поехала.
– Налево, потом направо, – направляла ее Искра.
В следующие минуты она полностью осознала постигшую их неудачу. Большая часть бойцов «Болингера» была уничтожена. Женевьеву, Бертрана и всех, кто выживет, вероятно, будут пытать. И все это напрасно. Телефонный узел не поврежден, немецкая связь осталась в целости и сохранности. Искра пыталась понять, что она сделала не так. Правильно ли было штурмовать в лоб? План, возможно, и удалось бы осуществить, получи они от МИ-6 точную информацию. Теперь она думала, что безопасней было как-нибудь тайно проникнуть в замок.
Жильберта остановилась перед въездом во внутренний дворик, куда выходила дверь квартиры Антуанетты.
– Разверни машину, – велела Искра и выпрыгнула из кабины.
Мишель лежал на диване лицом вниз со спущенными штанами, являя не самое благородное зрелище. Антуанетта стояла на коленях, разглядывая его зад. В руках она держала испачканное кровью полотенце.
– Кровотечение уменьшилось, но пуля все еще там, – сообщила она.
На полу у дивана стояла ее сумочка. Она, видимо, вытрясла ее содержимое на маленький столик, когда лихорадочно искала очки. Взгляд Искры упал на складной картонный пропуск, по которому Антуанетту пропускали в замок. Тут в голове у Искры забрезжил некий план.
– Машина снаружи, – сказала она.
– Его нельзя трогать, – возразила Антуанетта.
– Если он тут останется, боши его убьют.
Искра между делом прихватила пропуск и положила себе в сумочку. Антуанетта ничего не заметила.
– Помогите его поднять, – попросила Искра.
Вдвоем женщины поставили Мишеля на ноги. Антуанетта подтянула его синие парусиновые брюки и застегнула потертый кожаный ремень.
– Не выходите. Не хочу, чтобы вас видели с нами, – сказала Искра.
Мишель обнял Искру за плечи, тяжело на нее навалился и, хромая, доковылял до улицы. Жильберта выскочила из машины и распахнула заднюю дверцу. С ее помощью Искра устроила Мишеля на заднем сиденье. Женщины уселись впереди.
– Уматываем, – сказала Искра.
Дитер был в ужасе. Он не думал, что Сопротивление способно на такие хорошо спланированные операции. У партизан было много оружия, да и боеприпасов явно хватало. Хуже того, они обладали отвагой. Дитера поразил стрелок, который бросился через площадь, и девушка, прикрывшая его из «стена», но больше всего его поразила миниатюрная блондинка, которая подняла раненого и унесла в безопасное место.
Когда Дитер убедился, что стрельба прекратилась, он поднялся и помог встать Стефани. Ее щеки пылали.
– Ты закрыл меня собой, – произнесла она.
На глаза у нее навернулись слезы.
Дитер смахнул пыль с ее бедра. Он сам удивился собственному благородству и постарался обернуть все в шутку:
– Ничто не должно испортить это совершенное тело.
Он перевел Стефани через площадь, и они вошли во двор замка. Солдаты СС уже разоружали нападавших. Большинство были убиты, но некоторые только ранены, а один или два, судя по всему, были вообще невредимы.
Дитер гаркнул на сержанта:
– Вызовите врача к этим пленным. Я хочу их допросить. Смотрите, чтобы никто не умер.
Он провел Стефани вверх по лестнице и – через внушительную дверь – в просторный холл. Ему открылось потрясающее зрелище – пол розового мрамора, высокие окна, стены с гипсовым этрусским орнаментом, расписанный поблекшими херувимами потолок. Когда-то, предположил Дитер, здесь стояла роскошная мебель – столики под высокими зеркалами, изящные стулья с позолоченными ножками, огромные вазы, а на стенах висели писанные маслом картины. Теперь ничего этого не было. В зале стояли ряды коммутаторов, перед каждым по стулу, из гнезд в полу змеились кабели.
Дитер посадил Стефани у одного из коммутаторов, погладил по плечу и ушел. Через двойные двери он прошел в восточное крыло, которое представляло собой анфиладу комнат. Они тоже были забиты коммутаторами.
В конце восточного крыла был лестничный колодец. Дитер спустился и прошел в стальную дверь. Внутри стояли маленький стол и стул. Дитер решил, что дежурный охранник оставил пост, чтобы участвовать в перестрелке. Дитера никто не остановил.
Подвал отличался от роскошных верхних этажей. Он был спроектирован под склад и жилище для многочисленной челяди, которая обслуживала замок три века тому назад, – низкий потолок, голые стены, каменный пол. Дитер прошел по широкому коридору. Слева, в передней части здания, был комплекс оборудования главного телефонного узла. Справа, в задней части, разместилось гестапо: фотолаборатория, большая радиостанция для перехвата переговоров Сопротивления и камеры для заключенных. Подвал был обустроен как бомбоубежище: все до одного окна заделаны кирпичом, стены обложены мешками с песком, потолки укреплены.
В конце коридора была дверь с табличкой «Центр допросов». Дитер вошел. В первой комнате были голые белые стены, яркие лампы, дешевый стол и жесткие стулья. Он прошел в смежную комнату с кирпичными стенами. Здесь свет был слабее, стояли забрызганный кровью столб с крюками, на которых подвешивали людей, подставка для зонтов с набором дубинок и стальных прутьев, операционный стол с обручем для головы, ремнями для запястий и лодыжек и электрошоковый аппарат. Это был пыточный застенок. Дитер немало их повидал, но его в таких местах по-прежнему тошнило. Ему каждый раз приходилось напоминать себе, что сведения, полученные в застенках, помогают спасти жизни славных молодых немецких солдат.
В подвал заводили пленных. Первой была женщина, которая прятала под летним пальто пистолет-пулемет «стен». Дитер был доволен – иметь женщину среди пленных всегда полезно. Женщины могут держаться на допросах не хуже мужчин, но обычно мужчину легко заставить заговорить, избивая у него на глазах женщину. Эта высокая интересная женщина вроде бы не была ранена.
Дитер дружеским тоном обратился к ней по-французски:
– Как вас зовут?
Она надменно на него посмотрела:
– Женевьева Дели.
– Красивое имя для красивой женщины.
Он махнул, чтобы она проходила.
За ней шел мужчина лет шестидесяти, из раны у него на голове текла кровь.
– Не староваты ли вы для подобных переделок? – спросил Дитер.
– Я взорвал дверь, – вызывающе ответил мужчина.
– Имя?
– Гастон Лефевр.
– Просто запомните, – мягко заметил Дитер, – боль будет длиться столько, сколько вы захотите. Когда надумаете ее остановить, она кончится.
Следующим был юноша, Дитер не дал бы ему больше семнадцати лет. Красивый, до смерти перепуганный мальчик.
– Имя?
Он ответил не сразу, видимо, еще не отошел от контузии.
– Бертран Биссе.
– Добрый вечер, Бертран, – приветствовал его Дитер. – Милости просим в ад.
Юноша дернулся, словно получил пощечину. Дитер подтолкнул его вперед. Тут появился Вилли Вебер.
– Как ты сюда попал? – спросил он грубо.
– Вошел. У тебя паршивая служба безопасности. Кстати, я намерен допросить захваченных.
– Это работа гестапо.
– Фельдмаршал Роммель просил меня, а не гестапо лишить Сопротивление возможности разрушить его линии связи.
– Я сам их допрошу и передам результаты фельдмаршалу, – упрямо заявил Вебер.
– Значит, мне придется действовать через твою голову.
– Если сможешь.
– Конечно, смогу, болван! – рассвирепел Дитер. Он повернулся на каблуках и вышел.
Жильберта и Искра ехали по проселочной дороге к Реймсу. Они не могли разогнаться из-за множества перекрестков, но как раз это не позволяло гестапо перекрыть все дороги из Сент-Сесили. Тем не менее Искра кусала губы – их может остановить случайный патруль. Она не сумела бы объяснить наличие на заднем сиденье мужчины, истекающего кровью от пулевого ранения.
Искра поняла, что не может везти Мишеля к нему домой. Слишком многие знали, где он живет. В Сент-Сесили кое-кого из группы захватили живыми. Даже самого сильного человека гестапо заставит предать своих ближайших товарищей. Никто не в силах бесконечно терпеть страшную боль.
Поэтому Искра должна была исходить из того, что врагам известно местожительство Мишеля. Куда еще она могла его отвезти?
– Как он? – встревоженно спросила Жильберта.
Искра оглянулась. Мишель заснул, но дышал ровно. Искра повернулась к Жильберте. Молодая, незамужняя, она, вероятно, все еще жила с родителями.
– Где ты живешь?
– В предместье Реймса, на улице Серне.
– Одна?
Жильберта почему-то испугалась.
– Конечно.
– В доме, квартире или комнате?
Жильберта неохотно ответила:
– В двухкомнатной квартире.
– Едем к тебе. Черный ход там имеется?
– Да, выходит в проулок у стены маленькой фабрики.
– То, что надо.
Ночью Искра возвращалась в Лондон. На лугу у деревни Шатей, севернее Реймса, ее должен был забрать самолет.
Ее мысли вернулись к оставленным на площади товарищам. Погиб или нет молодой Бертран? А Женевьева? Может, лучше было бы им всем погибнуть. Уцелевших ждали пытки.