ым властителем является Али; понятно, что люди эти были всесильны в период правления Али. Но после смерти Али, когда его сыновья оказались отстранены от наследования отцовской власти, их сторонники отделились от прочих мусульман и избрали из числа потомков того, кого они считали своим властителем, определенное число духовных вождей, именовавшихся имамами; к несчастью, фанатичные приверженцы Али никак не могли прийти к согласию, какой из имамов является истинным, и вскоре фатимидские халифы Египта, называвшие себя потомками одного из этих имамов, дошли до того, что стали утверждать, будто они одни должны владеть этим титулом и, следовательно, вправе передавать его от одного к другому. Они даже уверяли, что являются земным воплощением божества и, проповедуя эту точку зрения, ставили себя выше человеческих слабостей и обязанностей; однако в отношении этого последнего утверждения они открыто высказывали такие взгляды лишь верным своим сторонникам, созванным ими на тайные сборища. И вот как раз на сходках такого рода, происходивших в Египте, Хассан, сын Саб- баха, и основатели секты исмаилитов, или ассасинов, почерпнули свое учение; таким образом, они были сторонниками фатимидских халифов, последнего из которых удушили по приказанию Салах ад-Дина.[269] У секты было два постоянных места обитания: одно в Персии, * С той поры Салах ад-Дин стал мишенью для кинжалов исмаилитов и несколько раз едва не был убит. Первая попытка покушения на его жизнь, предпринятая приверженцами Горного Старца, имела место во время осады Алеппо. Посланцы Старца проникли в ряды войска султана, и однажды, когда он сидел, изучая укрепления замка Азаз в окрестностях Алеппо, один из ассасинов бросился на него и ударил его в щеку кинжалом. Фанатику уже удалось повалить Салах ад-Дина на землю, но тут его убил один из эмиров; тотчас же из рядов воинов выскочил еще один возле Казвина, а другое в горах Ливана, где ассасины обосновались в крепости Масьяф; именно туда Филипп Август направил послов к их предводителю, которым тогда был Синан.
Тем временем Ричард, обеспокоенный отъездом Филиппа Августа, вверил попечению своего племянника Генриха Шампанского, молодого принца редких достоинств, все заморские земли, какие удерживали тогда христиане, и, оставив ему свое войско, отплыл; однако поднявшаяся буря жестоко потрепала корабль, на котором находился Ричард, и пригнала его к итальянскому берегу, между Аквилеей и Венецией; король и несколько человек из его свиты едва избежали кораблекрушения.
И тогда некий граф Мейнхард из Зары и местные жители, узнав о прибытии Ричарда, бросились в погоню за ним, намереваясь взять его в плен, что противоречило принятому в христианских государствах правилу, которое обеспечивало свободный проход по их территории всем паломникам-крестоносцам. Ричард вынужден был обратиться в бегство, оставив при этом в руках преследователей восемь своих рыцарей; чуть дальше, в архиепископстве Зальцбургском, вблизи деревни Фрайзинген, его стал преследовать, в свою очередь, Фридрих де Сен-Сов, захвативший в плен еще шесть его рыцарей; король, вынужденный бежать, под покровом ночи и всего с тремя сопровождающими направился в Австрию. Леопольд, герцог и родственник императора, узнав об этом, велел охранять дороги и всюду расставил солдат. Так что Ричард был вынужден передвигаться по бездорожью в незнакомой стране и сумел добраться так до пригородов Вены; однако там его опознали и схватили в бедной хижине, где он скрывался; герцог Леопольд забрал у него все, что при нем было, и в декабре выдал его императору, который держал пленника в тюрьме полтора года, вопреки всякому праву и справедливости. В конце концов Ричард обрел свободу, заплатив за это двести тысяч марок серебра.[270]
«В 1199 году от Рождества Христова Господь посетил землю Франции, ибо король Ричард был убит на земле Лиможа, где он на первой неделе Страстей Господних осаждал замок Шалю, поскольку в этом замке, по слухам, находилось некое сокровище[271]; какой-то рыцарь, стоявший на верху башни, пустил в него стрелу, которая попала ему в плечо, и от полученной раны он через несколько дней умер».
Преемником Ричарда стал его брат Иоанн, по прозвищу Безземельный.
Это имя напоминает о двух важных исторических событиях: об убийстве Артура и о требовании явиться на суд пэров, которое Филипп Август предъявил Иоанну Безземельному[272]; за этим требованием, на которое король Англии не ответил, последовал, тем не менее, торжественный приговор, предписывавший изъятие всех его владений во Франции.[273] Шатобриан заметил, что то был первый политический приговор этого высокого суда; мы стали свидетелями последнего.
После смерти Ричарда война продолжалась с тем же ожесточением, но с совершенно другими успехами. Филиппу уже не нужно было противостоять кипучей отваге Ричарда Львиное Сердце, и спустя три года после его смерти он отобрал у его преемника Фалез, Донфрон, Сен-Мишель, Эврё, Се, Кутанс, Байё, Лизьё и Руан.
В 1204 году, в день святого Иоанна, король Франции совершил торжественный въезд в нормандскую столицу, которая уже триста шестнадцать лет не принадлежала французской короне и которой через двести пятнадцать лет предстояло быть отобранной у нее Генрихом V Английским.
При известии о взятии Руана сдались Верней и Арк — это были два последних города, которые удерживал в Нормандии Иоанн Безземельный.
Сразу же после покорения этой провинции Филипп направился в Аквитанию, захватил Пуатье и осадил Ла-Рошель, Шинон и Лош. Иоанн Безземельный, со своей стороны, высадился с многочисленной армией в Ла-Рошели, захватил Анже, отколол от союза с Филиппом виконта де Туара и выстроил свое войско в боевом порядке лицом к лицу с войском короля Франции.
Все ожидали решительной схватки, как вдруг 26 октября 1206 года французский и английский короли подписали перемирие сроком на два года. Филипп вернулся во Францию, а Иоанн направился в Англию.
Филипп Август воспользовался этим перемирием, чтобы предпринять новый крестовый поход, но уже не против мусульман, а против христиан: не сумев победить неверных, он пожелал уничтожить еретиков.
Подробности этой религиозной войны слишком широко известны, чтобы на них здесь останавливаться. Мы приведем лишь два примера неистовства и ожесточения, с которыми она велась.
Когда армия крестоносцев подошла к Безье, от жителей-католиков потребовали выдать еретиков или покинуть город; те отказались, после чего город был взят приступом. И тогда у аббата Сито спросили, как можно во время бойни отличить католиков от альбигойцев. «Убивайте всех, — ответил легат, — Господь распознает своих».
«Там, — пишет об Альбигойской войне неизвестный автор, — происходило такое грандиозное побоище людей, какого никогда еще не случалось на свете, ибо не щадили ни старых, ни малых, ни даже грудных младенцев; их убивали сразу или предавали мучительной смерти. При виде этого все, кто мог, как мужчины, так и женщины, собрались в кафедральной церкви святого Назария. Причетники этой церкви должны были бить в колокола, когда все умрут; но колокольный звон там так и не раздался, ибо ни священника, ни причетников уже не было в живых. Всех предали мечу, и ни один не избежал смерти».
Спустя некоторое время командир королевского войска Симон де Монфор, еще до того, как у него появилось подкрепление, которое ему привела его жена Алиса де Монморанси, захватил несколько замков, согнал вместе пленных, велел выколоть им глаза и отправил этих несчастных в Нарбонну под водительством одного из их товарищей, которому он приказал выколоть только один глаз[274], дабы бедняга мог служить им проводником.
Эта религиозная война, начавшаяся в 1206 году, при Филиппе Августе, закончилась лишь в 1245 году, при Людовике IX. Иннокентий III; святой Доминик; Раймунд, граф Тулузский; Симон и Амори, графы де Мон- форы, были главными виновниками этой кровавой драмы, которую мы оставляем, чтобы вернуться к делам во Франции.
Мы оказываемся там в 1214 году, когда Филипп Август сталкивается с одной стороны со своим старым противником Иоанном, который воспользовался крестовым походом, чтобы захватить Анжу, а с другой — с новым врагом, которого возбудил против него король Англии. Этот новый враг, идущий во главе многочисленного войска, набранного в основном в Эно, Брабанте и Фландрии, по направлению к Турне, — германский император Оттон IV, который, сохраняя верность извечной ненависти своих предшественников, всегда выказывает готовность прийти на помощь врагам национальной партии, представленной в эту эпоху королями династии Гуго Капета.
Двадцать седьмого июля 1214 года французская и германская армии вступают в схватку; это сражение настолько вошло в народную память во Франции, что мы считаем своим долгом сообщить о нем некоторые подробности, хотя, возможно, они чересчур пространны для того, чтобы вместиться в узкие рамки нашего повествования, какие мы сами себе определили.
За несколько дней до сражения германская армия получила подкрепление в лице пяти храбрых рыцарей и их воинов; то были: граф Булонский, который, хотя он и находился в ленной зависимости от короля Франции, сделавшего его из оруженосца рыцарем, а из бедного — богатым, стал его врагом и не упускал ни единого случая выступить против него; граф Солсбери, который в третий раз пересек море, чтобы скрестить свой меч с мечами наших рыцарей; Фердинанд, граф Фландрии, который в готовившемся германским императором разделе Франции выторговал себе в награду за содействие Париж; герцог Брабантский, настолько могущественный благодаря обширности своих владений и многочисленности своих подданных, что Оттон женился на его дочери; и, наконец, герцог Лимбургский, сопровождаемый несколькими другими знатными германскими вельможами и графами, чьи имена, блистательные в ту эпоху, стерлись за то время, что отделяет нас от них, из исторической памяти.