Кельты всегда были больше склонны развивать военную мощь, чем экономическую. У них общественные отношения (клиентела, воинское братство) и отношения родственные ценились выше, чем обладание предметами потребления или властными функциями. Галлы вследствие близости к великим средиземноморским цивилизациям были более чувствительны к материальному комфорту, нежели их предки-кельты. Но несмотря на это, они достаточно поздно приобщаются к торговле. Таким образом, у них нет понятия об экономике в смысле общего управления ценностями, принадлежащими государству и частным лицам. Зато галлы двух последних веков независимости теоретически разрабатывали экономику в греческом понимании, то есть управление материальными благами внутри семьи[20].
Однако притом что галлы игнорируют экономические реалии, они верны своему правилу: строят свою жизнь, чтобы обеспечивать себя и свою семью. Распределение благ отвечает вполне частным интересам господствующего класса, которым до I века до н.э. остается военная аристократия. «Они жили в неукрепленных деревнях и чуждались комфорта в какой бы то ни было форме; ночующие на подстилках, питающиеся лишь мясом, занимающиеся лишь войной и скотоводством, они вели первобытную жизнь и не знали никаких наук и никаких искусств. Их личное имущество состояло из домашних животных и из золота, поскольку это были единственные вещи, которые было легко взять с собой и переместить в любое желаемое место во время своих кочевий». Так говорит Полибий о цизальпинских галлах III века до н.э. И это также подходит ко всем галлам древности, а многие из галльских народов (особенно севера и запада) оставались такими еще во времена римского завоевания.
Воин создает себе свой микрокосм, согласуясь со своим образом жизни. Тот же образ жизни ведут и его семья, и его товарищи по оружию, и его клиенты и должники, среди которых числятся крестьяне и ремесленники. Ему нужно сельское поместье, достаточно большое, где он может упражняться, охотиться, где может пастись его скот и жить его домочадцы. То есть где возможно обеспечить себе пропитание и содержать в порядке землю и скотину. По большей части все эти богатства являются военными трофеями. Это земли, которые он завоевал или которые ему пожаловало государство за его службу. Это рабы и стада, которые он захватил. Это какие-то драгоценности, оружие — то, что обычно составляет военную добычу. Эти простые вещи не служат для воспроизводства чего-то другого. Их назначение — всего лишь позволить воину по крайней мере держаться на достигнутом уровне. То есть продолжать с успехом воевать, укреплять сеть своей клиентелы и свое воинское братство.
Данным целям и служат сельское хозяйство, ремесла и торговля в ее довольно архаичных формах. Чтобы вести войну, воин нуждается в животных (лошади и скот, используемые в военных кампаниях).
Торговец одеждой. Рельеф галлоримской стелы. II-IIIвв. н.э.
Скот также нужен для питания семьи и для больших пиров, скрепляющих отношения воина и его дружины. Ему нужно эффективное вооружение, а его крестьянам и ремесленникам, трудами которых он пользуется, — необходимые орудия труда. Наконец, нужны некоторые ценные вещи: золотые украшения, дорогая посуда, а также вино. Он получает все это добро от перекупщиков добычи.
Экономика, возникающая в конце первой эпохи железа, является одновременно и военной, и сельскохозяйственной, так как две этих сферы деятельности тесно связаны друг с другом. В противоположность политическим учреждениям, которые стремительно меняются на протяжении пяти последних столетий независимости, экономические основы остаются на удивление постоянными и впоследствии даже используются римскими колонизаторами. Для империи Галлия становится важнейшим поставщиком солдат, скота и зерна. Прочие сектора экономики остаются второстепенными. Если отдельные ремесленники и завоёвывают репутацию и иногда даже экспортируют свою продукцию, то добыча промышленного сырья имеет лишь местное значение, а галльские торговцы являются всего лишь посредниками на международном рынке, на который они не могут оказать никакого влияния.
ВЫГОДЫ ВОЙНЫ
У кельтов, как у многих народов, называемых варварскими, война являлась не только культурной традицией, но и отвечала экономическим потребностям. Сельское хозяйство и ремесленничество ни в коей мере не были достаточно производительными, чтобы создавать ощутимые излишки для обмена на импортную продукцию. Только народы, проживавшие вдоль важных торговых путей, или народы, на территории которых имелись месторождения, благодаря дорожным пошлинам или природной ренте могли получить недостающие товары. Остальные, то есть большинство, вынуждены были прибегать к войне — чтобы иметь необходимые блага непосредственно, либо обменивать на них свою военную добычу. Разумеется, войну порождала не погоня за благами, но легкое и быстрое получение благ существенно подогревало военный пыл.
Военные трофеи использовались по-разному, причем каждый из них характерен для какой-то определенной эпохи. В первую эпоху железа и в начале второй мы видим более-менее далекие военные походы, целью которых являлся грабеж, а для не столь далеких походов — захват земель. Любые вещи, имеющие хоть какую-то ценность, захватываются. Население берут в плен и продают в рабство. Уводят стада животных. Любая военная операция приносит существенные богатства, при относительно небольших затратах, — войска кормятся за счет завоеванного населения. Во время великих походов в Центральную Италию или в Македонию и Грецию требовались в полном смысле слова толковые тыловики, которых по численности было подчас больше, чем воинов. Так, армию Бренна в походе в Македонию сопровождала вторая армия купцов — рыночных торгашей на двух тысячах повозок. Эта армия скупала награбленное напрямую у воинов. Благодаря ей экспедиция приобрела вид передвижного рынка. Белги практиковали такие набеги вплоть до поздней эпохи (до прибытия Цезаря). Они весьма неглубоко вторгались в земли своих германских соседей.
С конца V века до н.э. по просьбам, поступающим от других народов (зачастую от тех, кто стал их жертвами), галлы начинают заниматься наемничеством. Их услуги оплачиваются напрямую, по заранее установленным расценкам, что мы видели на примере договора, заключенного между Персеем и галлами, обосновавшимися в Иллирии. Жалованье до II века платилось золотом, затем — золотом и серебром. Очень часто наемники имели право на часть добычи, но она шла главным образом на их текущие нужды или перепродавалась ими на месте. Широко распространенная у трансальпийских народов, называемых гезатами, практика наемничества давала им существенные богатства, что делало ненужным любой производительный труд.
Вероятно, начиная с III века, на первый план выдвинулся третий вид военной активности. Он происходил из наемничества, и им занимались в рамках клиентских отношений между народами. Он являл собой обмен услугами и благами. Так, белловаки регулярно предоставляют в распоряжение эдуев своих воинов, а также свои денежные средства, в обмен получая товары, которые они не могли производить сами, — например, вино. Им эдуи торговали в громадных количествах.
СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО
В Галлии сельское хозяйство представляется довольно парадоксальной вещью. Вероятно, оно использовало достижения более развитой и более богатой сельскохозяйственной области Средиземноморья. В течение пяти веков галлы свое сельское хозяйство успешно развивали — вопреки расхожему мнению, будто все инновации были введены в римский период. И все же в сознании самих галлов сельское хозяйство — потенциальный источник огромных богатств — никогда должным образом не оценивалось. Похоже, занятия земледелием военная элита даже презирала. Она оставляла эту сферу деятельности своим клиентам. Карикатурные описания Цицерона не вполне лишены правды: «Галлы считают постыдным обеспечивать себя зерном, работая в поле. Вооружившись, они идут собирать урожай с чужих полей». В любом случае можно быть уверенным, как говорится в уже цитировавшемся тексте Полибия, что галлы гораздо больше расположены к занятиям скотоводством, чем земледелием. Красота и тучность стад считались неоспоримым доказательством могущества. У них не наблюдалось чрезмерной страсти к обладанию земельной собственностью, но они ценили возможность жить в деревне посреди своих животных, полей и обширных пастбищ, которые годились и для охоты.
Надо сказать, что не все земли были изначально пригодны для возделывания и что в начале первой эпохи железа они делились на три разряда, неравных по площади. С неолита площадь лесов сокращалась, и леса сохранялись только в труднодоступных местах (горы, болота, скалистые возвышенности и т.д.). На всем протяжении эпохи железа существенная потребность в дереве для соответствующих работ, а также пасущиеся овцы и лошади способствовали интенсивной вырубке лесов. Все большую площадь занимали пастбища, возникавшие на месте прежних распашек. Не меньшую площадь занимали обрабатываемые земли. Однако увеличение населения в последние столетия галльской независимости требовало поиска новых пахотных земель. Чтобы пустить под распашку часть пастбищ, использовали три основные техники. Пытались изменить структуру и пластичность почвы внесением известковых удобрений. Почва обогащалась за счет органического компоста, навоза. Наконец, усовершенствовались орудия труда, воловьи упряжки, позволявшие распахивать тяжелые земли. Это касается, в частности, сохи — в упряжке с двумя волами и даже более. Такие усовершенствования стали возможны и благодаря благоприятным климатическим условиям — весьма близким к тем, в которых мы живем ныне.
Способ эксплуатации земель поднимает вопрос о земельной собственности. Этот вопрос бурно обсуждался историками и еще поныне остается предметом споров. Хотя можно резонно предположить, что, как и в Риме, существовало два типа собственности. Государственная собственность — например на недавно завоеванных территориях, и собственность частная — главным образом находившаяся в руках аристократических и воинских родов. Однако, в отличие от Рима, частники-галлы не обрабатывали свои наделы сами в силу своей немалой занятости военными и управленческими делами и в силу того, что наделы были слишком большие. Большую часть своих земель они предпочитали сдавать в аренду. Тем не менее они оставляли за собой собственный домен — нечто вроде виллы, где проживали вместе со своей семьей. Вилла, таким образом, находилась в окружении большего или меньшего количества ферм в зависимости от размера земельной собственности. Это маленькие хозяйства, которыми была усеяна местность и которые в северных областях являли единственную форму жилища вплоть до I века до н.э. У них в распоряжении находилось всего несколько гектаров пахотных земель и чуть больше для пастбищ. Крестьянское сословие было малочисленным, и женщины принимали активное участие в полевых работах. Это бросалось в глаза до такой степени, что греческие путешественники смогли записать, что в Галлии роли полов при распределении работ обратны тем, что существуют в других странах. Работающие на полях могут быть свободными крестьянами, которые предоставляют свои услуги внаем — таковы мужчины и женщины, которых Ермолай, массалийский землевладелец, нанимает для вспашки своих полей. Участие рабов в сельскохозяйственных работах было минимальным, так как эта работа весьма специфична и большое количество рабов имелось лишь в больших владениях (типа latifundium в Италии), располагающих надсмотрщиками.
Такая сельскохозяйственная единица (вилла хозяина плюс ферма) хорошо известна благодаря археологическим раскопкам. Всегда имеется огороженный участок от пятнадцати ар до одного или нескольких гектаров по площади. Огораживающие его ров и палисад выполняют несколько функций: они защищают инвентарь, рабочие площади и складские помещения от вторжения посторонних людей или животных, а также свидетельствуют о богатстве владения. Если речь идет о жилище хозяина, то оно может быть в той или иной мере укрепленным. В таком случае вход имеет вид монументального портика, декорированного скульптурными украшениями в виде бычьих голов и даже оружием и отрубленными человеческими головами. Сам участок чаще всего бывает поделен на несколько функциональных секторов: первый — двор, где находится основное жилище, второй — с пристройками и подсобными помещениями (стойла, риги, закрома), третий — рабочие площади. Довольно часто оставляется обширное пространство для ухода за животными. В самых новых хозяйствах (II и I веков до н.э.) часто прослеживается сложный геометрический план — основной участок располагается в центре сети более обширных участков, на которых возможно размещение стад. На виллах наиболее влиятельных особ присутствуют более роскошные постройки — жилища для военных компаньонов, конюшни для их лошадей, а также места для отправления культа и для собраний. Такое мы наблюдали на примере аристократических резиденций Поль и Монмартен.
Каждое из этих хозяйств, видимо, было расположено в центре соответствующего земельного надела. Площадь последнего изменялась в зависимости от числа работников, качества земель и общественного положения владельца (собственник, клиент в статусе вассала, свободный или наполовину свободный фермер). На севере Франции, где многие из таких ферм стали объектом раскопок, их площадь можно оценить равной от нескольких десятков до двух-трех сотен гектаров. Эта величина не такая уж и большая, так как пашня составляет только малую часть. Наибольшую площадь занимают пастбища — главным образом неогороженные, — среди которых находится несколько загонов для скота.
Изображение быка на галльской монете. IVв. н.э.
Скот являлся основным богатством на селе. Это богатство было и самым заметным. «Здесь процветают все породы скота», — пишет Страбон в начале I века до н.э., несколько переиначивая отрывок из Посидония. Каждая порода занимала свое место в зависимости от ее использования людьми. Лошади и рогатый скот преобладали у благородных и у воинов. Это был один из главных показателей их привилегированного положения у галлов. Именно по количеству рогатого скота и лошадей, а также по числу клиентов и величине надела судили о достатке. Лошади нужны были для войны и охоты. Эти два вида деятельности разделяли кельтское общество на привилегированных и плебеев. Мясо рогатого скота входило только в рацион самых богатых, и оно потреблялось главным образом на великих воинских пиршествах и религиозных праздниках. Волы также необходимы были для некоторых видов полевых работ (распашка и боронование). Для этого их владельцы могли сдавать их в аренду своим клиентам или фермерам. Овцы, козы и свиньи больше были распространены у простого сельского населения, и на каждой ферме в той или иной мере (в зависимости от площади хозяйства) их было достаточно. Эти животные, считая даже свиней, свободно разгуливали по полям. Они обрывали и поедали кусты и травы. Они поедали стерни и естественным образом удобряли почву для будущих урожаев. Корм для них очень был дорог[21]. Собаки занимали примерно то же место, что и свиньи. Их мясо постоянно употребляли в пищу, но некоторые породы разводили для военного дела. Так, арвернский вождь Битуит нигде и никогда не появлялся без своей собачьей стражи. Еще у галлов ценились собачьи шкуры, которыми они покрывали свое ложе, а также почву[22]. В целом все следы жилищ, обнаруженные с помощью археологических раскопок, зачастую содержат впечатляющее количество костей животных, что свидетельствует о богатом мясном рационе.
Галлы возделывали в основном злаки и бобовые. Среди первых чаще всего встречаются в раскопках различные зерновые (пшеница, полба), ячмень, овес и просо. Среди вторых можно назвать чечевицу, горох, конские бобы, дикую чечевицу, вику. Зерна этих растений использовались для питания людей и, в гораздо меньшей степени, животных. Стебли тоже имели различное применение — фураж, подстил как для животных, так и для людей, кровля и т.д. Очень распространен был лен, использовавшийся в производстве тонкого белья. Дикорастущая конопля (пенька) в тот же период начинает применяться для производства снастей, такелажа. Растения также служили для производства красок, которые пользовалась у галлов большим спросом. Теперь невозможно установить, разводились ли фруктовые деревья в Галлии специально. Но точно можно сказать, что плоды и ягоды тоже собирали. Это лесные орехи, желуди, яблоки, груши, черешня, сливы, дикий виноград, каштаны, кизил.
Сельскохозяйственные технологии, вероятно, весьма неплохо были разработаны, если принять к сведению две вещи. Первое — то, какими эти технологии становятся спустя пять-шесть столетий, в раннем Средневековье, когда они являют собой полный упадок. Второе — относительно малый размер хозяйств, что значительно сужало поле для агрономических исследований. Самым замечательным фактом являлось значительное расширение площади почв, когда в оборот введены были тяжелые земли плато и слишком песчаные земли некогда заброшенных равнин. В начале нашей эры таких почв в большинстве областей Франции было больше, чем сегодня. Заслугу в этом долгое время приписывали римлянам, но теперь мы знаем, что это галльское население распахало их. Такие результаты были достигнуты благодаря инновациям (например, мергелевание) и более тщательной обработке земли (глубинная и перекрестная распашка, прополка, сгребание, укатывание). Такие техники — где-то новые, но главным образом эффективные благодаря систематическому применению — способствовали созданию разнообразного инвентаря. С галльской эпохи свою окончательную форму получили коса, серп, мотыга, кирка, вилы, грабли. Постоянное обнаружение в местах раскопок жилищ, культовых мест или захоронений таких инструментов, нелегких в изготовлении, указывает, что их применение было распространенным и что большинство работ на земле выполнялось свободными людьми — даже если многие из них являлись фермерами или клиентами крупных земельных собственников.
РЕМЕСЛЕННИЧЕСТВО
Ремесленничество занимает в Галлии важное место по разным причинам. Прежде всего, оно должно было покрывать дефицит импортных товаров. Кроме сельского хозяйства, это единственная сфера экономической активности, опиравшаяся на внутренние силы и ресурсы. Наконец, оно должно было отвечать немалым запросам части военной аристократии, потреблявшей огромное количество промышленных товаров. Галлы очень быстро достигли высокой степени мастерства в производстве железного инвентаря, в работах по дереву (плотничество, производство карет, бочарное производство), в выделке золотых и серебряных изделий, в том числе в искусстве эмали, лужения, серебрения, филиграни. Производимые таким способом вещи завоевывают особую репутацию за границей и в некоторых случаях являются предметом экспорта, правда, очень ограниченного. Тем не менее огромный спрос на промышленные товары и стремительно развивающиеся уникальные технологии не способствуют ни появлению класса ремесленников, ни возникновению, как то было в Греции, многочисленных и основательно оборудованных мастерских. Небольшие мастерские стали повсеместными лишь в I веке до н.э., и вовсе не факт, что работавшие там люди были свободными и имели право объединяться в цеха.
За исключением нескольких областей, в которых требовался тяжелый труд и умения, передававшиеся от поколения к поколению (особенно, работа с огнем, металлургия, ювелирное дело), производство промышленных изделий, видимо, не являлось отдельной сферой деятельности, поскольку рабочие не занимались исключительно этим и имели собственные орудия труда. Речь идет либо о какой-то второстепенной деятельности, часто сочетаемой с сельскохозяйственными работами (таков случай гончарного дела, плетения корзин, строительства), либо о небольшом производственном объединении, зависившем от другой, более обширной сферы — как правило, сельскохозяйственной, в которой практиковались различные виды ремесел. Таким образом, не совсем правильно говорить о галльских ремесленниках, хотя они и заслуживают того, чтобы о них наконец-то вспомнили.
Очевидно, самой развитой сферой ремесла было гончарное дело. Им занимались в большинстве селений. Надо полагать, что в каждом сельскохозяйственном предприятии имелся один или несколько человек, занимавшихся этим делом. Возможно, что это были женщины. Сосуды, изготавливавшиеся таким образом в местных условиях, лепили руками, а обрабатывали на гончарном круге. С III века в некоторых областях появляется настоящая, искусная керамика, представляющая смелые, небычные формы (вазы на подставке, с профилем по форме напоминающим букву «S»). Такие вазы являлись частью сервировки стола, но использовались также в погребениях. Часто их производили оригинальным способом, не слишком обжигая. Украшения были очень разнообразны. Их делали разными способами — окраска, тиснение, формовка, лощение, инкрустация. Часто один и тот же предмет украшался путем соединения разных способов. Что до тематики украшений, то здесь обнаруживается хронологичекая эволюция. В латенской культуре раннего периода это геометрические мотивы, в латенский средний период преобладают рисунки с закругленными очертаниями, в Латенский поздний период появляется тенденция к исчезновению декора и видны следы обтачивания (выемки, тесьмы). В верхнем слое встречаются роскошные вазы — подлинные произведения искусства, представляющие изысканный декор того же стиля, в котором выполнены украшения на оружии и ювелирных произведениях. Это либо великолепно очерченные рисунки, либо пластические украшения, вероятно сделанные методом лепки. Такая керамика являлась произведением ремесленников-мастеров, которые занимались исключительно данным видом работ.
Торговцы, проверяющие качество ткани. Рельеф галлоримской стелы. II-IIIвв. н.э.
У галлов был огромный спрос на горшки, на что указывают раскопки жилищ и захоронений, поставляющих сосуды и черепки тысячами. До второй половины II века до н.э. формы и украшения представляют местные мотивы. Это указывает на то, что предметы производились отчасти на месте, отчасти — в мастерских, поставлявших продукцию в близлежащие области (в радиусе максимум несколько десятков километров). В конце II века мы видим уже продукцию, изготовленную по единому образцу, украшения на которой не столь оригинальны. Это указывает на то, что широко распространившиеся мастерские все больше заменяют собой домашнее производство.
Ремесла, связанные с деревообработкой, процветают в не меньшей, если не в большей, степени. Но их изделия в подавляющем большинстве случаев до нас не дошли. Самый распространенный вид работ — это строительство разнообразных объектов (жилые дома, сельскохозяйственные постройки, ограды, но также и публичные здания — такие, как храмы и крепости), большая часть которых сделана из дерева. Здесь мы вновь сталкиваемся с двумя типами производства — домашним, местным, и мастеровым. Первый с давних пор являлся самым распространенным, — в нем использовались несущие опоры (как правило, это просто стволы деревьев), врытые в землю и выполняющие роль остова. Стены и крыша покрыты и землей и соломой, что не требовало какой-то сложной техники (например, плетение и саман). Второй — более редкий и реже встречаемый археологами — требовал настоящей плотницкой квалификации. Такие конструкции называются «с прикрытым остовом»: деревянные каркасные стенки, составленные из скрепленных друг с другом прямоугольников, поддерживают деревянный остов. При сборке такие здания, так же, как и крепостные стены типа murus gallicus, как правило, укреплялись большими железными штифтами, что требовало участия кузнеца. Чтобы рубить деревья и колоть их, плотники пользовались топорами. Чтобы делать их в сечении квадратными — теслами; чтобы распиливать их на доски — большими двуручными пилами (типа «проходка»); стругами — чтобы рубить срезы; резцами — чтобы подготавливать сборку.
Колесо повозки. Ла-Тен, Швейцария
В домашних условиях занимались также и столярным ремеслом. По большей части это являлось делом плотников, которые снабжали дверные и оконные проемы створками и занимались внутренним убранством дома. Как и остов, внутреннее убранство требовало немало работы с металлом (железная оправа, гвозди, заклепки, шарниры, крюки, плиты запоров). Но многие столяры были способны создавать более сложные изделия, производство которых труднее освоить (сундуки, низкие столы, деревянная посуда, резные детали). Найдено много традиционных столярных инструментов: сверло, долото, стамеска, напильник, пила, молоток. При работе с деревом галлы особенно продвинулись в производстве телег и бочек. Опять же, эти две специальности тесным образом связаны с работой по железу. И надо думать, что изготовители телег и бондари, как и кузнецы, являлись специалистами с полной занятостью, которые должны были работать артелями. Они изготавливали плуги, повозки, легкие повозки, боевые и парадные колесницы. Колеса, как и втулки, шпиндели и даже дышла, крепились бандажами и железными хомутами. Двухколесные повозки, которые, как считается, являются галльским изобретением, требовали тех же материалов и технологий.
Многие виды ремесел практиковались в домашних условиях или в рамках сельскохозяйственного предприятия. Это, конечно, ткачество. Во всех обнаруженных при раскопках жилищах есть следы необходимого для этого занятия инвентаря: ткацкий станок, челнок, игла. Сопутствующими видами деятельности (прядение шерсти и льна, окрашивание) тоже занимались на месте.
Ведро, обнаруженное в захоронении Тартиньи. Шеек до н.э. Уаза, Франция
Сюда также относятся работы с кожей. Галлы в совершенстве освоили это ремесло. Изготавливались латы, покрытия для щитов, башмаки на деревянной подошве (знаменитые gallica), корабельные паруса. Археологические раскопки предоставили свидетельства еще более удивительного домашнего занятия — производства соли путем выпаривания. Места такого производства обнаружены на обширных пространствах — от морского побережья до местностей, удаленных километров на сто в глубь континента. Кстати, такое расстояние от источника первичного сырья до места производства предполагает наличие хороших дорог и превосходных транспортных средств.
Работа с металлом являлась делом подлинных мастеров. Они производили очень высококачественные предметы — будь они из железа, бронзы или драгоценных металлов. В конце первой эпохи железа гальштатские князья, возможно, в принадлежащих им мастерских содержали ремесленников, которые приезжали издалека, иногда даже из Италии. Но и сами галльские кузнецы по просьбам работодателей переезжали к ним, покрывая довольно большие расстояния, о чем свидетельствует миф о Геликоне. Вероятно, именно такой способ работы был у кузнецов и ювелиров, ездивших к своему нанимателю, предоставлявшему им нужный металл, объясняет необычайное распространение технических приемов по всему континентальному кельтскому миру. За несколько лет одни и те же инкрустированные ножны мечей, одни и те же типы браслетов оказываются в областях, удаленных друг от друга на сотни километров.
Черная металлургия хорошо нам известна благодаря открытию огромного множества ее изделий всех видов (оружие, инструменты, обломки строений и т.д.). Железо, можно со всей определенностью сказать, вводится в торговый оборот уже в местах своей добычи. Там оно продается в виде слитков — очищенных и готовых к употреблению.
Формовка, таким образом, требует совсем незатейливого оборудования — кузницы и необходимых инструментов (наковальня, кувалда, молот, щипцы, зубило, долото, сверло, пробойник...). Применяемые техники свидетельствуют о высокой квалификации и о хорошем знании руд, из которых путем последовательного нагрева и ковки отбрасывалась огромная доля примесей. Галлы изобрели кузнечную сварку (соединение путем наложения слоев с различными свойствами). Это, в частности, необходимо было для мечей, сердцевина которых должна была оставаться мягкой, а лезвия максимально твердыми. Пайка отдельных фрагментов не практиковалась, ее заменяли оправкой, клепкой. Железо использовалось в первую очередь при производстве колоссальной массы оружия. Для этого создавались самые высокие технологии, которые позволяли производить мечи с ножнами из листового железа, пригнанными точно по клинку, поясные цепи из перевитых звеньев, острия пик с элегантной и мощной нервюрой, набалдашники шлемов. Для всадников галлы — точно можно сказать, в III веке до н.э. — изобретают кольчугу. Эти технические прорывы с самых ранних времен начинают везде оказывать благотворное влияние на инструментарий (работы по дереву, сельское хозяйство). Уже тогда он приобретает окончательные формы. Во всех областях труда железа хватает с избытком, чтобы производить разнообразные детали для монтажа: большие штекеры для балок, гвозди всех размеров, заклепки, железные оправы для дверных рам и мебель. Но лишь к концу II века, когда появляются скученные поселения и oppida, возникают настоящие производственные объединения индустриального типа.
Бронза теперь используется лишь для украшений и каких-то исключительных вещей — для некоторых элементов повозок или шлемов. В большинстве случаев из бронзы делаются престижные подставки для самых красивых произведений искусства. Золото и серебро идут на изготовление украшений, металлических ожерелий и особенно браслетов. В большинстве вещей применяется сразу несколько металлов (железо, бронза и золото — как, например, в шлеме из Агриса). Еще галлы очень любят инкрустацию кораллом и эмалью, которая чередуется с рельефами из бронзы и золота. Эмаль — исключительно красного цвета, благодаря которой галльские ремесленники прославились во всем Средиземноморском бассейне. Эмаль других окрасов появляется лишь в начале нашей эры.
РУДНИКИ
Галлы пользуются преимущественно естественными ресурсами[23], даже если их мало и их трудно добыть. Только руды ищут под землей. Для строительства шахт используется лес, земля и камни с поверхности земли. Железная руда, по крайней мере метеоритного происхождения, есть во многих областях. Самые значительные и богатые месторождения находятся в Берри, в Армориканском массиве, Лотарингии и Пиренеях. Добыча велась в карьерах под открытым небом. Обогащение руды производилось на месте, поскольку она была плохого качества и ее требовалось большое количество.
Впрочем, самой ценной рудой у галлов является золотая руда. Ее добыча и производство создают им хорошую репутацию у греческих и римских соседей. «Страна, кишащая золотом», — говорил о Галлии Диодор Сицилийский. Оно содержится в речном песке или золотоносном иле, и для добычи его требуются лишь простейшие инструменты. Но наиболее богатые залежи — это рудные жилы, выходящие к поверхности по всему юго-западу Галлии. Их надо разрабатывать, внедряясь в скалу. Часто это были рудники под открытым небом, но очень скоро приходилось углубляться на тридцать метров под землю, то есть ниже уровня грунтовых вод. Тогда следовало возводить крепь и спускать воду через отлогие штольни. Кажется, что для вертикального водоотлива использовался даже архимедов винт. Эти опасные работы и техники рытья и крепи имели благоприятные последствия для военного дела — аквитанцы становятся специалистами по подкопам вражеских крепостей.
Серебро тоже добывалось, впрочем, в меньших количествах, на склонах центрального массива Альп и Пиренеев. Могло добываться и олово — у венетов и на берегах Атлантики, но сильную конкуренцию здесь составляла продукция с Британских островов и из Богемии, торговля с которыми была поставлена в Галлии основательно. Наконец, Цезарь сообщает о наличии многочисленных медных рудников у сотиатов на юге Бордо.
ТОРГОВЛЯ
Галлы — не торговцы. У них нет этого духа. Они предпочитают обеспечивать себя естественными ресурсами или грабить то, что сами не могут произвести. При этом торговые сети основывались в Галлии с неолитической эпохи. Прежде всего, для транспортировки на юг промышленного сырья — такого, как олово и амбра. Эти великие пути были немногочисленны, но достаточно быстро стали свидетелями интенсивных перевозок, так как они связывали атлантические области, Британские острова, Северное море, Скандинавские страны с Италией и Грецией при посредничестве Массалии. Так, галлы пришли к мысли контролировать на своей территории обращение товаров, осуществляемое иностранцами, и практиковать торговлю в косвенной форме, взимая дорожные пошлины и пассивно участвуя в обмене. Первые галльские коммерсанты появляются, видимо, лишь в два последних столетия независимости.
В противоположность своим лигурийским соседям, населяющим южные склоны Альп, обитатели Галлии с давних времен отказались от грабежа путешественников и странствующих торговцев. У галлов была репутация ксенофилов и особенно эллинофилов. Ходила легенда, будто бы сам Геракл «отменил обычаи этих народов, противоречащие всем неписаным правилам, в частности, закон убивать иностранцев», и что в Альпах он «заменил все неровные дороги и труднопроходимые места этой страны одной дорогой, весьма сносной, чтобы по ней смогли пройти армии со своими вьючными животными и обозами». Эти подвиги, приписываемые греческому герою, указывают главным образом на то, что именно греческие и массалийские торговцы первыми ступили на эти дороги и что они их открыли примерно в то же время, когда произошли кельтские вторжения в Италию.
Основные направления товарооборота хорошо известны. От галльских побережий Средиземного моря отходят большие дороги, которые по мере углубления внутрь галльской территории разветвляются. Первая идет из Массалии. Она тянется по долинам Роны и Соны и достигает долины Сены. Ее ответвления позволяют проникнуть к центру Галлии и к Атлантическому океану. Затем достичь современной Бельгии и через Па-де-Кале — Британских островов. Вторая дорога идет от Нарбона, далее — по долинам рек Од и Гаронна и упирается в Атлантический океан и Гасконский залив. Очень быстро эти пути превратились в обустроенные и надежные дороги. Представители местных народов следили за участком дороги, проходившим по их территории, и часто сопровождали путешественников, беря плату за перевозку и взимая дорожные пошлины. Переправы через реки стали легкими благодаря постройке множества мостов, иногда впечатляюще длинных, или прокладке бродов. Следует предположить наличие промежуточных станций, где меняли верховых животных. На протяжении трех последних веков, предшествующих римскому завоеванию, дорожная сеть значительно уплотнилась, и можно констатировать, что Цезарь со своими войсками не встречал никаких трудностей в любой области Галлии. По скорости передвижения по дорогам можно судить об их качестве: 40—70 км в день для армии, тяжело груженной обозами.
Дороги строились и улучшались в интересах иностранных торговцев, но также и местных, главным образом галльских, перевозчиков. Повозки у галлов были весьма совершенными и появились раньше, чем у соседей — италийцев, к примеру, которые их копировали или производили с помощью галльских мастеров. Действительно, галлы располагали целым набором повозок, телег и колесниц, приспособленных либо к желаемой скорости, либо к весу перевозимой поклажи. Их различные типы под галльскими именами были переняты римлянами. Галльская военная повозка, essedum, породила более легкие для быстрой перевозки людей: reda — с двумя лошадьми и четырьмя колесами, cissium — лишь с двумя колесами. Колесниц тоже было много видов. Общий термин, сохраненный латынью и происходящий от французского «char» — carrus. Известен особый тип — petonritum — большая четырехколесная колесница. Такие средства передвижения — зачастую тяжелые, сложные в изготовлении и весьма хрупкие (колесо со спицами и обод — из дерева) — требуют относительно ровных, хорошо накатанных и не очень грязных дорог.
Некоторые торговые пути вели к морю. Там находилось несколько портов, вполне обустроенных и известных всем средиземноморским купцам. Со времен Сципиона Африканского, то есть с начала II века до н.э., наиболее известными галльскими портами были Нарбон (Нарбо-Марциус) и Corbilo (в окрестностях Нанта). Они считались двумя самыми богатыми городами Галлии. Севернее находился другой порт — важный по той причине, что он обеспечивал самое легкое и быстрое сообщение с Британскими островами. Галлы называли его Ition — это, в лексике Цезаря, Portus Itius (Итий), будущая Булонь.
Товары не отличались разнообразием. У своих соплеменников галлы покупают промышленное сырье, которого не хватало в их краях, главным образом руды, но также продукцию земледелия или скотоводства. Однако особенно славились импортные товары — в основном те, что поставлялись с берегов Средиземного моря. Это крупные лошади, металлическая посуда, в меньшей степени — украшения, но главным образом — вино. Галлы к нему испытывали особое пристрастие. Разумеется, это был товар для богатых, для которых пить вино и делить его со своим окружением — что-то вроде знака отличия. Сотни тысяч, даже миллионы амфор — ради них между 150 и 50 годами до н.э. купцы пересекают Лигурийское море, а затем поднимаются по Роне и Соне. Галлы приобретают даже прославленные марки вин. С Британских островов импортируются олово, некоторые породы собак. Что галлы предлагают взамен, античными авторами описано смутно. В более давние времена это были в основном рабы — самая ликвидная часть военной добычи. Однако начиная с III века до н.э. масса продаваемых рабов значительно сокращается, а многие народы Кельтии или юго-востока Галлии становятся гораздо менее воинственными, чтобы рассчитывать на такой источник дохода. В то время они экспортируют в Италию часть своей скотоводческой продукции, в частности свинину, шпик из которой был уже известен во времена Катона Критика. Но они также продают свои услуги, свой военный талант, свою техническую квалификацию в кузнечном и ювелирном деле. В конце концов на смену иностранным торговцам быстро приходят галлы, либо они делают все, как те, и служат посредниками между югом и белгами, мало склонными к торговле, и германцами, зачастую вообще чуждыми этому занятию.
Корабль, перевозящий вино. Рельеф из Кабръер д’Эгю. II в. н.э.
Положение торговцев в обществе — из-за отсутствия корпоративной традиции и по причине презрения населения к данному виду занятий, — вплоть до завоевания остается плохо определенным. И потому античные авторы не говорят об этом вообще. Зачастую совершенно невозможно отличить римских торговцев, которые открывают в некоторых галльских городах (например, в Аварике) нечто вроде филиалов, от их местных коллег. Вероятно, последние, как и работающее население в целом, делятся на две категории. Свободные идут вслед за армией в качестве маркитантов или скупщиков добычи, но большая часть является разносчиками. Несвободные (клиенты и рабы) тащат поклажу, иногда ведут торговлю от имени своего хозяина, который предоставляет им денежные средства для покупки товаров. Мало-помалу земельные собственники, выбрасывающие на рынок часть своей продукции, становятся настоящими судовладельцами, могущими построить собственный морской или речной флот. Как раз одним из таких типов нуворишей является Думнорикс, который во многом похож на римских откупщиков.
ВЕСА, МЕРЫ, МОНЕТЫ
Ни Посидоний, ни позже Цезарь не составили себе труда описать систему мер, принятую у галлов, несмотря на то, что обе работы адресовались в первую очередь римлянам и грекам, готовящимся совершить путешествие в Галлию и даже поработать там. Можно усмотреть две причины такого странного молчания. Первая состоит в том, что в данной области, как и во всех областях, касающихся политики и учреждений, каждому народу свойственна самобытность. Есть системы, которые народу подходят, и их подчас настолько много, что никакое их объединение невозможно. Вторая — это существование, наряду с местными системами мер или над ними, системы, напрямую основанной на греческих и римских моделях, которая развивалась по крайней мере с III века до н.э. и начала применяться с конца II века, как можно видеть на самих монетах. Массалийские и римские торговцы знали, что в Галлии их меры веса и их монеты должны приниматься. Значит, не было необходимости описывать их местные разновидности. Также не было необходимости первым римским наместникам в Галлии навязывать свои правила в этой области. Хорошо известно, что реформы Агриппы и Августа не затрагивают эту область.
Именно по этим двум причинам единственными системами мер, приписываемыми галлам и которые дошли до нас, являются меры длины и площади. Leuca, или leuga, породившая французское «Неие» (лье), является, вероятно, наибольшей единицей длины, между 2200 и 2400 м, в зависимости от региона. Меньшие меры длины, как в большинстве других цивилизаций, соотносятся с частями человеческого тела — в числе прочих локоть, фут (стопа), дюйм (большой палец). Так, в кельтском оппидуме Манчинг в Германии нашли градуированный шток, определяющий фут как 30,9 см, что, кажется, служило исходной мерой при строительстве, ведшемся в этом месте. Латинскими авторами были упомянуты две меры площади. Cantedum (латинизированная, испорченная форма галльского cantedori) является единицей площади, равной примерно 20 ар — квадрат со сторонами примерно 44 м, или сто локтей. Arepennis нам знаком уже ближе, так как от него происходит французское «арпан». Это квадрат площадью 12,5 ар.
Галльские монеты нам известны, конечно, гораздо лучше, поскольку при раскопках их находили сотнями тысяч. Такой способ оплаты галлы стали практиковать весьма поздно, так как большая часть сделок происходила на меновой основе. Только во время своих первых великих военных экспедиций, в IV в. до н.э., они открыли греческие монеты. Они больше интересовались их металлом и образами, отчеканенными на них, а не тем, что они являются средством обмена. Но пассивным образом они пользуются этими монетами, беря ими жалованье за свои услуги наемников. Тогда такие монеты становятся для них скорее престижной вещью. Они большее значение придают содержащемуся в них золоту, чем тому, что они являются универсальным средством платежа.
Мысль самим организовать свою чеканку монет первым пришла в голову транспаданским галлам. Это было в конце IV века, и на то их вдохновила массалийская серебряная драхма. В Трансальпийской Галлии галльские монеты впервые чеканятся в начале III века. Они представляют собой довольно верное подражание статеру Филиппа II Македонского. На лицевой их стороне изображена голова Аполлона, а на обратной — колесница, влекомая двумя лошадьми. В последующих сериях мы видим, что модель все более искажается и переистолковывается — греческая надпись «PHILIPPOU» замещена какими-то каббалистическими знаками; одна из двух лошадей исчезла, жезл возничего превратился то ли в меч, то ли в ветвь. Первые галльские статеры сохраняют вес (около 8 граммов) и пробу своих прообразов. То же относится и к полустатерам и четвертьстатерам. Однако очень быстро вес и качество металла изменяются (некоторые монеты представляют собой куски из бронзы, покрытой золотом), и трудно представить, что такие обломки могли играть роль общей меры обмена между разными галльскими народами. Если это так, то приходилось использовать весы, чтобы взвешивать монеты, что совершенно неудобно. Такие малоразмерные весы постоянно попадаются археологам при раскопках жилых мест. Что касается сделок с иностранными торговцами, то они однозначно совершаются не с помощью галльских монет: количество их видов непрестанно увеличивается, и довольно плохое качество сплава не ускользает ни от чьего внимания.
В середине II века, можно сказать совершенно определенно, благодаря торговле со Средиземноморьем, три народа центра и востока Галлии — эдуи, секваны и лингоны — прекращают чеканку золотых монет и, вероятно, подстраиваются под серебряный динарий, имевший хождение в Риме. Чеканка серебряной монеты, на что вдохновил римский динарий или массалийская драхма (по весу в два раза тяжелее динария), распространяется по всему юго-востоку Галлии. В других областях развивается иной тип чеканки с использованием нового сплава бронзы и олова — потина. Но монеты из золота, серебра и бронзы пока продолжают чеканить. Сейчас нам сложно представить систему соответствий монет разных достоинств, из таких разных металлов. Уже тогда было трудно предположить, что они легко конвертируемы. Влияние римских и массалийских монет распространяется не только на природу металла и достоинство монеты, но также на образ и надпись, отчеканенные на ней. Изображения животных или абстрактные мотивы все больше уступают место образам политических мужей — Думнорикса, Верцингеторикса, Коммия и т.д.
Увеличение типов монет объясняется разбросом их производства, при котором не используются большие мастерские, напрямую контролируемые государством. Чеканка носит местный характер и, вероятно, находится в руках богачей, имеющих на нее откуп. Может быть, это как раз те влиятельные особы, которых именуют словом arcantodan — от arcantodanos («серебряных дел мастер»), которое фигурирует на некоторых монетных надписях. В любом случае можно предположить, что они тесно связаны с торговлей и что они наряду с тем, что берут на себя свои коммерческие обязательства, дают кредит наличными, которые, по их мнению, не внушают ообого доверия. По-видимому, у некоторых народов есть постоянная государственная казна. Определенно именно это и есть случай вольковтектосагов, чьи знаменитые залежи из золотых и серебряных слитков следует понимать именно как казну — очищенные слитки, из серебра в основном, в будущем должны были превратиться в монеты.