— Не буду вам мешать! — Я с сожалением оторвалась от созерцания неземных глаз господина Зоренко. — Всего хорошего!
— А могу я узнать, как вас зовут? — Он подался ко мне, стремясь удержать, но задел папку, и рисунки высыпались на пол. Там были эскизы фрагментов старых зданий, замков и крепостей. Пока Геннадий Серафимович их собирал, я улизнула.
На лестничной площадке я погляделась в большое зеркало. Откровенно говоря, ничего особенного. Собираясь на разведку, я оделась нарочито скромно, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Волосы тоже заколола почти гладко, глаза едва подвела. Так что вовсе незачем было господину Зоренко проявлять ко мне повышенный интерес. Не в том я виде, чтобы такой импозантный мужчина не хотел меня отпускать. И это в университете, где полно хорошеньких молоденьких студенток, которые влюблены в него если не все, то через одну! Может, он просто самый обычный бабник, который не пропускает ни одной юбки? Да бог с ним совсем…
Я поднялась на второй этаж и нашла двести сороковую аудиторию.
Дверь аудитории была закрыта — видимо, лекция еще не закончилась.
Стараясь не скрипеть дверью, я приоткрыла ее и проскользнула в помещение.
Как обычно в институтских аудиториях, скамьи располагались амфитеатром, спускаясь к столу преподавателя.
Лектор, крупный представительный мужчина лет пятидесяти с роскошной седой гривой, не сидел за столом. Он метался по сцене, как ярмарочный зазывала, размахивая руками, и вещал хорошо поставленным голосом:
— В этом диком мире, лишенном порядка и цивилизации, в мире, где все воевали со всеми и на каждом шагу путнику грозили грабители и разбойники, только монастыри были оплотом цивилизации и культуры! Только монастыри могли обеспечить сохранность произведений культуры и искусства!
В первых рядах сидели явные отличницы, не спуская глаз с преподавателя и ловя каждое его слово. Разумеется, они его не только слушали, но и записывали, причем некоторые, как я заметила, под копирку — для себя и «для того парня».
На задних рядах все занимались своими делами — одна девушка вдумчиво красила ногти, другая писала эсэмэску, двое лохматых парней играли в шахматы, поставив на скамью между собой маленькую доску.
Я пригляделась к Машиным однокашникам, и первое, на что обратила внимание, — в основном все студенты и особенно студентки были очень хорошо одеты и явно не бедны. На скамейках небрежно валялись дорогие куртки и пальто, даже несколько норковых шубок. И сумки у них были такие, какие мне самой и не снились, — две или три настоящие Luis Vuitton, причем не китайская подделка, а самый что ни на есть оригинал, уж поверьте мне, одна от Gucci, одна от Chanel…
И вот что я подумала: почему при таком богатом выборе неизвестный воришка польстился на скромную Машину сумку, а не взял одну из этих дорогущих?
Возможно, потому, что Машина сумка удобнее лежала, попала, так сказать, под руку…
Возможно, но все же некоторые сомнения у меня остались. Не все укладывалось в эту версию.
— И только в монастырях, — доносился до последних рядов рокочущий голос лектора, — только в монастырях развивались науки — астрономия, химия, медицина…
— Шах и мат! — радостно завопил один из шахматистов.
— Что там происходит? — рассвирепел лектор. — Молодые люди, я вам не мешаю?
— Викентий Константинович! — бросилась на помощь однокашникам одна из отличниц. — Я не успела записать, какие науки развивались в монастырях — алхимия, астрология, а еще какая?
— Как вы меня слушали, Филимонова?! — возмущенно зарокотал преподаватель. — Удивляюсь на вас! Вы такая серьезная, ответственная студентка и так невнимательны! Алхимия и астрология не имеют никакого отношения к науке! Это лженауки, которые пробиваются рядом с подлинно научными знаниями, как сорняки рядом с лекарственными травами и злаками! Разумеется, в монастырях им не было места… там, как я вам уже сказал, развивались химия, астрономия, медицина, а также история, математика и другие науки… Выдающийся средневековый ученый Николай Кузанский был архиепископом, великий Роджер Бэкон был монахом-францисканцем…
— Извините, Геннадий Константинович! — пролепетала отличница с виноватым видом. — Наверное, я неправильно расслышала… мне показалось, вы сказали…
Лектор хотел ей что-то возразить, но в эту самую секунду раздался звонок, извещающий о завершении занятия. Студенты повскакали с мест, зашумели и потянулись к выходу. Я заметила среди них нашу клиентку и окликнула ее:
— Маш, постой, поговорить надо!
Увидев меня, она переменилась в лице, испуганно огляделась. Рядом с ней шла довольно эффектная девица в красном пальто, с рассыпанными по плечам темными волосами.
— Лен, ты иди! — обратилась к ней Маша. — У меня тут кое-какие дела…
Брюнетка пожала плечами, выразительно хмыкнула и удалилась из аудитории.
— Зачем вы… ты… зачем ты пришла сюда? — проговорила Маша вполголоса, подойдя ко мне.
— Вот интересно! — Я оглядела ее с ног до головы. — Как же ты хочешь, чтобы я нашла твою сумку, не побывав на месте… преступления? Я, между прочим, работаю над твоим делом!
— Тсс! — она прижала палец к губам, завертела головой. — Я не хочу, чтобы пошли разговоры…
— Ну, пойдем в какое-нибудь местечко, где можно спокойно поговорить! — смилостивилась я. — Есть тут поблизости какое-нибудь кафе или бистро?..
— Конечно! — Маша заторопилась, вышла из помещения и вскоре привела меня в небольшую кофейню, расположенную здесь же, в институтском здании.
Мы взяли по чашке кофе и устроились в уголке зала.
— Вот что, подруга, — негромко проговорила я, как только мы сели за стол, — колись.
— В каком смысле? — испуганно пролепетала Маша.
— В самом прямом. Признавайся честно, в чем дело с твоей сумкой. Как же мы с Василием Макаровичем найдем, если ты не говоришь нам правду?
— С чего ты это взяла? — лепетала она, пряча глаза. — Я вам сказала правду…
Тут уж я окончательно убедилась, что она темнит. Это было у нее прямо на лице написано.
— Я тебе объясню, — начала я, сверля ее пристальным взглядом, который долго отрабатывала перед зеркалом. — У вас здесь часто воруют сумки, это я уже выяснила…
— Ну да!.. Вот и у меня украли…
— Подожди, не перебивай. Ты сама сказала, что ничего особенно ценного у тебя в сумке не было, только документы. А как раз документы из украденных сумок подбрасывают вахтерше тете Гале. У нее там целый склад скопился зачеток и студенческих билетов. Так что никому из студентов не приходит в голову обращаться к частным детективам, все просто идут к тете Гале. Это и проще и дешевле — подарить ей коробку конфет, и дело с концом!..
— Я у нее уже спрашивала… — отозвалась Маша, опустив глаза. При этом вид у нее был самый подозрительный.
— Нет, не убедила! Ты — девушка небогатая, так?
— Ну, так… — признала она очевидное.
— А наши услуги стоят не так уж дешево, хотя и дешевле, чем у других агентств… Нет, подруга, ты нам сказала, может быть, и правду, но уж точно не всю!..
Она потерянно молчала, и я предприняла еще одну попытку расколоть девчонку:
— Опять же, я посмотрела сегодня на твоих приятелей, с кем вы вместе грызете гранит науки и искусства, и убедилась, что у них полно сумок, гораздо более привлекательных для вора, чем твоя. Одна сумка от Luis Vuitton стоит не меньше двадцати тысяч. И денег в ней явно больше, чем в твоей… Так что у тебя концы с концами явно не сходятся! Если ты хочешь, чтобы мы нашли твою сумку, — говори правду! Иначе мы тебе ничем не сможем помочь!..
Маша, конечно, возразила бы, что за дорогими сумками и следят внимательнее, но, видно, воля к сопротивлению уже подошла к концу, и она сдалась:
— Ну да, ну да! Я не все сказала… в этой сумке была одна дорогая вещь…
Она снова замолчала, и мне пришлось ее поторопить:
— Ну, уж если начала — продолжай, а то мы только впустую тратим время. Которое, между прочим, ты оплачиваешь!
Она вздохнула и продолжила:
— Там был кулон. Очень дорогой и красивый. И самое главное — чужой… мне его непременно нужно к следующим выходным вернуть! Непременно…
— Уже лучше! — оживилась я. — Кулон — это что-то конкретное, а то — сумка, документы! Кому они нужны-то…
Маша надолго замерла, уставившись в пустую чашку из-под кофе, словно собралась гадать на кофейной гуще. Нет, определенно, слова из этой тетехи приходилось вытягивать клещами!
— Ты пирожные любишь? — решила я сменить тему.
— Я сладкого не ем! — Она отшатнулась от меня так резко, что едва не уронила стул. — Я на диете…
— Болеешь, что ли, чем? — полюбопытствовала я — так, для разговора.
— Нет, просто стараюсь сохранить фигуру…
Фигуру… Я оглядела ее всю, с ног до головы, — худущая, бледная, «краше в гроб кладут», как говорила моя бабушка. Ручки-ножки тоненькие… «Были бы кости, а мясо нарастет» — эта фраза тоже из бабушкиного репертуара, однако в Машином случае и косточки какие-то ненадежные.
— Ты посиди пока тут, только не убегай, все равно найду! — пообещала я строго.
Маша и сама поняла, что ей никуда от меня не деться, и покорилась судьбе, только в глазах ее блеснули слезы. Но я не стала поддаваться неуместной жалости. В конце концов, она сама к нам обратилась, а всякая инициатива, как известно, наказуема!
За стойкой стояла симпатичная тетенька в белой крахмальной наколке. Она улыбнулась мне и указала на стеклянный прилавок. Для Маши я выбрала булочку с маком и горячий бутерброд с ветчиной и сыром. Для себя — один бутерброд, потом махнула рукой и, поддавшись на уговоры буфетчицы, попросила еще шоколадную конфету с орехами.
Вернувшись за столик, я застала там колоритную компанию. Трое парней самого удивительного вида стояли над Машей и оживленно переговаривались. Один был высокий, как жердь, руки его, непропорциональной длины, висели едва ли не до колен. Именно висели, а когда он двигался, то свободно болтались, как у тряпичной куклы. Половину его лица закрывали длинные и жидкие волосы тускло-серого цвета. Второй был пониже ростом и вовсе лысый. Или, скорее, бритый наголо, зато на подбородке виднелась бороденка самого гнусного вида, а в ухе — массивная серебряная серьга. На нем красовались джинсы, разорванные в самых различных местах, и куцый джемперок с вытянутыми локтями. Третий был маленький и вертлявый, пышные черные волосы вились кольцами, он прихватывал их резинкой. На нем болталась какая-то бесформенная хламида, до того пестрая, что у меня зарябило в глазах.