— Насолить?
— За год до всего, что произошло, этот мудак приехал в наш город. Его действия привели к обострению отношений, а потом и к открытому конфликту с моей мамой. Александровский это знал, и я думаю, что он поддержал ее врага, чтобы в последствии на нее воздействовать, но не ожидал, что сын этого мудака окажется еще большим мудаком. Как то так.
— Я не поняла.
— Понимаю, сложно так сразу разобраться. Александровский был влюблен в мою маму — это единственное, логичное объяснение. Ты же не думала, что он так помешен на Лиле за ее душевный минет? Нет. Она очень похожа на мою маму в юности. Ты же помнишь, я показывала тебе фото мамы с конкурса красоты?
— Ну да…
— Ты сама это сказала еще тогда. Пару месяцев назад я залезла к нему в кабинет и нашла ее фотку в его столе — так все и сложилось. Это единственное разумное объяснение. Лиля не золотая, признаем правду, окей? Он слишком много ей позволяет.
— Как и тебе.
— Как и мне. Я — ее дочь. Родная дочь. Видимо это его личный кинк.
— Он к тебе…приставал?
— Боже упаси, конечно нет! Но мне еще нет восемнадцати, Крис, а это…
— …Пятно на репутации.
— Точно.
— И ты…ты все видела? — шепчет Крис, но я активно мотаю головой.
— Роза уговорила этого черта позволить ей дать мне наушники, чтобы я ничего не слышала, а глаза я закрыла сама. Я испугалась и бросила ее…
— …Амелия…
— Не надо, — отрезаю, вырубая видео и выдирая из компьютера флешку, — Так и есть. Весь этот ад длился три часа и двадцать восемь минут, потом он ушел, а Роза схватила меня, выпихнула в окно, и мы сбежали. Там в лесу…я помню, как за нами гнались с собаками, помню, как страшно мне было, и…Она сказала мне бежать и не оборачиваться — я и побежала, а она осталась одна. Я ее бросила.
— Амелия, — снова начала Крис, с жалостью смотря мне в глаза, — Ты понимаешь, что…
— Прекрати! — повышаю голос, — Если бы не Роза, меня бы здесь не было, ты это понимаешь? Она меня спасла, а я ее бросила. Я сбежала, даже не оглянулась, а потом, когда меня нашли, не смогла указать место, где нас держали.
— Тебе были всего девять лет! — тоже повышает голос, даже выступает на шаг вперед, хмуря брови, — Ты слишком строга к себе! У тебя был шок, это очевидно, я бы и сама вряд ли смогла бы указать, а ты была совсем маленькой!
— Факт все равно остается фактом! Это все моя вина, и теперь я по-твоему должна сидеть и ждать, пока эти придурки что-то решат?! Да они ничего не смогут сделать, восемь лет одни только слова!
— Этот Костя…
— Он должен был стать ее мужем, но они не успели поженится: Роза пропала за две недели до свадьбы. У них есть дочь, ее зовут Камилла.
— Тогда он говорит правду, когда называет ее любовью своей жизни?
— Да, но это не мешает ему делать "ничего". Он просто неспособен на это, а я способна! Больше я не брошу Розу, потому что я знаю, как его найти! Он ответит за все, что сделал, и ты меня не остановишь.
— Как ты собралась его искать, а?!
— Через единственного человека, который сможет мне помочь — через его младшую сестру. Александровский женил ее на своем старшем сыне — это Евгения Валерьевна Александровская, в девичестве Ревцова.
— И что ты собираешься делать?! — повышает голос, начиная еще больше нервничать, — С чего она будет тебе помогать?!
— С того, что у нее не останется выбора.
Разворачиваюсь решительно, но тут же застываю. В дверях стоит Алекс, прижавшись к косяку плечом, сложа руки на груди и щурясь. В первую секунду я ловлю ступор, ну а он нет — Алекс слегка усмехается и медленно, отрицательно мотает головой, мол, не пройдешь. Это бесит и одновременно приводит в чувства: я закатываю глаза, сдабривая сие действие громким цыком и уверенно иду вперед. Очевидно натыкаюсь на него, потому что что? «Будет-так-как-я-хочу».
— Отойди.
— Снова хочешь подергать льва за усы, милая? — протягивает, на что я не собираюсь отвечать.
Делаю шаг в сторону, но тут же меня пресекают. Алекс вырастает на моем пути. ОПЯТЬ. Ухмыляется. ОПЯТЬ. И продолжает. ОПЯТЬ.
— Если ты остановишься хотя бы на секунду, то поймешь — это плохой план. Идти на бал и похамить миллиардеру — это одно, а идти в дом к его старшему сыну и угрожать его семье — другое.
— Я не собираюсь никому угрожать.
— Тогда в твоем кармане, наверно, вкусные печенья, а не пистолет, да?
Замираю, расширив глаза. Понятия не имею, как он догадался. Неужели я действительно так торопилась из-за нервяка, что не заметила, как неаккуратно уложила свое оружие? Алекс тихо цыкает, будто отвечая на эту глупую очевидность, а потом разворачивается и идет к входной двери, бросая через плечо.
— Я поеду с тобой.
— Ты то здесь при чем вообще?!
— Я неплохо сошелся с Алексеем, позвоню ему, решим, как поступить. Ты посидишь в машине. Что-то мне подсказывает, что сегодня в доме Александровских будет слишком много оружия. Даже не смотря на то, что я уверен, что ты свое не используешь…
— Что?! — хватаю его за локоть и разворачиваю на себя, — О чем речь?!
Алекс уже открыто усмехается, но глаза пылают злостью.
— А ты думала, что одна такая умная?! Куда по-твоему поехал твой Костя?
Старший сын Александровского живет за городом, у него две дочери-погодки, и, как говорила Адель, это был самым нормальным решением из всех. К тому же Женя, опять же по словам Адель, любила природу, а городской шум напротив ненавидела. Она ценила уединение. Вообще по рассказам, девушкой Женя была вполне нормальной. Тихая, скромная, добрая — я все фыркала про себя, негодовала, но рационально принимала и то, что в каждой семье бывают свои исключения. Не даром же существует поговорка «в семье не без урода», только в ее случае оказалось наоборот. Женя была единственным светлым пятном в семейном древе Ревцовых, и да, так бывает.
— Я не собиралась ей угрожать, — зачем-то говорю я, хотя до этого мы ехали в тишине и, кажется, обоих это устраивало.
Алекс хмыкает, нажимая на поворотник, а я смотрю на его профиль и хмурюсь. Не верит?
— Ты мне не веришь?
— Зачем тогда нужен был пистолет? И я даже спрашивать не буду, откуда он у тебя вообще взялся, твою мать.
— Шокирован?
— А сама как думаешь?
— Моя семья тот еще ящик с приколами, и так как я росла в…кхм, необычной среде, не знаю даже, что тебе ответить.
— Если ты думаешь, что твоя семья — это ящик с приколами, ты еще не знаешь о моей.
Неожиданно. Я наклоняю голову на бок, пытаясь разгадать смысл фразы, спрашивать то смысла нет, и мне это известно. Но если это внезапно брошенная «правда» меня удивила, то то, что произошло дальше и вовсе повергло в шок.
— Я ненавижу своего отца за то, что случилось с моей мамой. У меня есть братья и сестры, но с ними тоже не складывается. Я не могу простить им того, что они простили его, — бросив на меня взгляд, он пожимает плечами, — Видишь? Не у одной тебя в семье творится хрен знает что. Я не люблю об этом говорить, потому что не хочу вспоминать все то дерьмо, которое было, а его было очень много. У нас нет любви или тепла, в кругу семьи мы вынуждены выживать.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Потому что ты сможешь понять.
Снова замолкаем, а я обдумываю услышанное, но ярче всех остальных мыслей бьет другая — он со мной поделился.
«Он впустил меня дальше! Он сделал это!» — я так счастлива сейчас, как не была очень давно. Улыбаюсь, рассматривая свои коленки, а потом признаюсь, потому что он сможет понять.
— Это был план "Б", — достаю Глок и слегка им мотаю, — А его мне подарили на день рождение. Хан, кстати.
— Какой…хороший подарок.
— Я люблю стрелять, у меня даже разряд есть.
— Серьезно?
— Ага, — слегка усмехаюсь, кладу оружие себе на колени и пожимаю плечами, — После того, что случилось, мама у меня совсем чокнулась. Записала меня на всякие боевые кружки, включая стрельбу.
— А план "А" достать взрывчатку на черном рынке?
— Зачем на черном рынке? — усмехаюсь, переведя взгляд на лобовое, — У меня она хранится в левом кармане сумки вместе с героином.
— Ха-ха.
Снова замолкаем, но теперь без напряга. До этого обстановка то была так себе, и оно понятно. За сегодня обо мне узнали столько, сколько не знали за все время моего пребывания в Москве — и эти открытия могли шокировать кого угодно.
— Ты не виновата, — неожиданно говорит, и я бросаю на него короткий взгляд.
Благодарна за то, что Алекс на меня не смотрит вообще. Он словно понимает в какое состояния вгоняют эти «гляделки», и сейчас делает так, как для меня будет лучше. Я действительно за это благодарна, но не за его фразу. Ее я отметаю беспощадно.
— Не будем это обсуждать.
— Ты была ребенком.
«А вот и «как я хочу» подъехало…» — вздыхаю, но Алекс игнорирует, продолжая.
— …Ты многого не понимала и…
— Я остановлю тебя сейчас, — твердо перебиваю, и снова поворачиваюсь на него, — Я все понимала всегда, потому что знаю, кто моя семья.
— Охотно верю, котенок, но я говорю не об этом. Знать и понимать — вещи разные. Я говорю о том, что ты многое не понимала.
Тут мне парировать нечего, потому что, наверно, он был прав. Я не сказала бы, что когда-то относилась к запретам серьезно. Я даже сейчас не отношусь, а тогда…Я знала, что нельзя ходить без охраны, знала, что у мамы проблемы на работе, но…понимая все равно не было. Как будто все несерьезно. Алекс считывает мое молчание и кивает.
— А-га. В том возрасте ни к чему серьезно не относишься.
«Он что мысли читает?!» — вспыхиваю, чем вызываю смешок.
— Нет, я не читаю мысли.
— Ты издеваешься?!
— И в чем состоял план? Ты хотела сплавить Александровского, чтобы он не мешал тебе угрожать его невестке?
— Я же сказала, что не собиралась ей угрожать…сразу! — цежу сквозь зубы, а он улыбается, но молчит — ждет, и я вздыхаю, решаясь приоткрыть завесу тайны, — План состоял в том, чтобы показать ему, что я не похожа на маму — это первое, а второе — натравить его на их папашу. Я хочу разрушить их семью до основания, как они разрушили мою. Мне это не под силу, и я это понимаю, тогда родилась идея: почему бы не натравить одного гандона на гандона поменьше, если я могу себе это позволить? И я сделала. Все.