Он не знал, придет ли потустороннее существо. Женька ведь не являлся некромантом и помогать ему никто не обещал. Сомневался, способен ли Щукр мгновенно переместиться на немалое расстояние от центра. Просто звал. И когда прямо из воздуха соткалось призрачное щупальце, едва не упал от облегчения.
Щупальце отгородило его от сержанта. Полицейский не мог его видеть, но наверняка почувствовал. Он попытался ухватить Женьку за руку, уже потянулся, но отскочил назад, шипя и прижимая то ли волчьи, то ли кошачьи уши. Несмотря на разделявшее их расстояние, Женька был уверен: глаза у метаморфа ярко-зеленые, а зрачки — в форме семи лучевой звезды и постоянно пульсируют. Странные глаза, даже страшные, в которые лучше не смотреть.
Рядом, взвизгнув тормозами, остановилась машина. «Волга»… кажется.
— Жека! Немедленно сюда!
Голос холодный, собранный, равнодушный. Приказы Дарителла всегда отдавала четко и так, чтобы и мысли не возникло ослушаться. Наверное, стоило обидеться, а он стоял и улыбался, как последний идиот, и на душе теплело, вот только ноги не шли и в глаза оборотню… то есть метаморфу смотреть не стоило.
— Дари…
Она вышла из машины, подошла к нему, ухватила за плечи и осторожно повела.
— Дари, я его видел… Библиотекаря.
— Потом. Давай пока просто дойдем. У тебя с сердцем порядок? Шумов нет?
Он хотел пожать плечами, но те словно задеревенели. Тем не менее, дойти до машины он сумел, потом его усадили на переднее сидение, приковали ремнем. Что-то сказал Дерк, сидящий за рулем, но он не понял слов. Дарителла села позади, сразу нащупала его руку, и Женька, наконец, позволил себе потерять сознание.
Глава 15
Травы колыхались над головой, пытались закрыть от него перевернутую синюю чашу небосклона. Настырный колосок, согнувшийся под собственным весом, так и норовил попасть по носу. И, с одной стороны, следовало протянуть руку, убрать его в сторону, а с другой… двигаться не хотелось. Совсем. Представься ему такая возможность, Женька никогда не вставал бы.
— А вот это вряд ли, — прошелестел ветер, запутавшийся в стеблях, прозвенело легким ароматом грозы, отбушевавшей очень далеко отсюда: в иной реальности.
В небе маячила черная точка, стоило найти ее взглядом и попробовать рассмотреть, начала приближаться. Все росла и росла, обретая очертания хищной птицы. В вышине пронесся пронзительный клекот, и сокол упал прямо на него, словно спутал с мышью. Женька отвернулся в последнюю секунду.
Захлопали крылья, мазнуло по щеке невесомым оперением. Рядом в траву опустилась уже не птица, самая прекрасная женщина на свете; обняла поперек груди, положила на плечо голову — привычно, тепло, сладко.
Женька сладостей особо не любил, но Дарителла обожала мороженое, а оно сладкое. И губы после лакомства у нее такие же. Он смирился: и с вкусом, и со словом, оно, кажется, даже начало ему нравиться.
— Я уж было приготовилась бежать за тобой через Рубеж, возвращать.
— Сам не знаю, почему у него не вышло, — проговорил Женька и вздрогнул, вспомнив последние минуты в реальности. — Или получилось, и я мертв?
Он вдруг сообразил, что чувствует слишком ярко окружающий его сновидческий мир — Долину грез, как называла Дарителла, — а вот себя самого почти не ощущает и проснуться не может, хотя первое, чему научился — не застревать в собственном сновидении. Дарителла говорила, что когда-нибудь подобное умение спасет ему жизнь, и Женька в этих словах не сомневался.
— Не могу проснуться!
— Тсс… — она приложила указательный палец к его губам. — Не тревожься. Хороша была бы я, позволь уйти тебе.
Он прихватил палец губами.
— Не после того как ты победил самого темного библиотекаря.
Женька фыркнул.
«Победил — слишком громко сказано, — подумал он, но в Долине грез слова и мысли были равноценны и равнозвучны. — Скорее, чудом унес ноги».
— Остальным не удается и этого.
— Как тому метаморфу, что прикинулся полицейским?
— Домовому, — поправила Дарителла, — и он пришел к тебе не по приказу библиотекаря. Он хотел помочь, а не навредить, вот только повел себя неверно. Со всеми случается. Особенно, если почти не имеешь дел с людьми. Дрема, в которой ты пребываешь — его лап дело. Она целебная, не противься.
— Значит, дар убеждения библиотекаря почти иссяк?
Дарителла качнула головой.
— Мы пытались проследить откуда и куда он ехал, опросили всех, кто ехал с тобой в одном вагоне. Тебя припомнило человек семь — стояли рядом и видели, как ты рванул на выход, словно кипятком ошпаренный, — но библиотекаря никто не видел и не запомнил. Повезло лишь однажды: дежурная по эскалатору бросилась на Дерка с кулаками и требованием оставить «прекрасного человека Диму» в покое.
— На какой станции?
— Нижегородская.
— Значит, его зовут Дмитрий, и живет он на востоке Москвы или хотя бы появляется там время от времени, — задумчиво проговорил Женька, запоминая: его врага зовут Димой. Именно так банально и просто. Сколько в столице его тезок?.. Наверное, тысячи.
— Только нам это не поможет.
Что-то теребило, тянуло в памяти, снова подняла голову ярость и Женька от нее едва не задохнулся, стиснул челюсти до зубовного скрежета и выкрикнул, убрав руку Дарителлы от своих губ:
— Я видел его! И помню!!!
Он попытался вскочить, но она удержала, вцепилась в плечи со всей силы, нахмурилась.
— Нет, лежи! Отдохни немного. Тебе это сейчас необходимо.
— Время не ждет! — возразил он, впрочем, не пытаясь вырваться. Не хотелось вырываться, но следовало бежать, просыпаться, ставить с ног на голову сонное некромантское царство. Хотя именно слово «сонное» к нему совершенно не подходило. Некр и сам метался по столице, забыв о сне и отдыхе, и других гонял в хвост и гриву.
— Ты можешь кинуть в меня его образом? Я перешлю Дерку. Это и быстрее, и безопаснее. Жека, ты сноходец, Долина грез способна излечить тебя очень от многого, не спеши пока в Явь.
— Сейчас кину.
Проще сказать, чем сделать. Особенно, если никогда не пробовал, да и видел мельком. Женьку тогда съедала такая злость на эту тварь, что было практически не до чего.
— Я помогу, — Дарителла закрыла ему глаза своими ладонями и замерла, кажется, не дыша вообще.
Некоторое время не происходило ничего, затем темнота качнулась, обрела свист ветра и перестук колес. Надпись, советующая не слоняться без дела, встала перед глазами. В отражении стеклянных дверей покачивался вагон, только людей в нем почему-то почти не было. На крайнем правом — вернее левом, если обернуться, — сидении спала длинноволосая девушка в пышном, едва ли не бальном платье с алой лентой бус на шее. Двери напротив, игнорируя все надписи скопом, подпирал подросток и читал толстый том в темно-коричневой обложке с нечитаемым названием. Его иногда закрывала массивная фигура кого-то в темном плаще, застегнутом на все пуговицы. И не жарко ему?.. Женька, вероятно, и тогда подумал про это, а потом забыл.
Выше Женьки, широкоплечий, короткостриженый, цвет волос… черный. Нос выдающийся. Лучшая примета — именно он. Брови широкие, мохнатые, как у Брежнева, — Женька не удержался от фырканья, сравнив. Кто ж так говорил про людей с подобными бровями? Бабушка, кажется. И еще — вампир, поскольку на переносице брови сходятся. Женька так и не вспомнил, у кого подцепил примету. И плевать, что вампиров на самом деле не существует: эта дрянь ходячая не кровь пьет, а чувства, мысли, вкладывая в головы и души тех, кого высосал, свое извращенное представление о том, как тем следует жить. Он не вампир, хуже в миллионы раз! Кулаки сжимаются в желании врезать. А хотя бы по выпирающему кадыку — чтобы насмерть. Пусть даже сажают, неважно.
— Тише… — нежный голос влился в уши, вторя стуку колес. — Спокойнее.
Чего он, действительно, завелся снова? Не интересно это сейчас, когда враг находился вне досягаемости, а проклинать и наводить порчу Женька не умел и вряд ли когда научится. Для этого колдуном родиться нужно или ведьмаком. Хотя ведьмаки не любят мегаполисы, им бы в глухую тайгу или на Байкал.
— Не отвлекайся, недолго осталось.
Конечно, недолго. Припомнил почти все. Так… Глаза. Тоже темные, глубоко посаженые и расположенные на близком расстоянии от носа. Ну и голос. Низкий.
— Умница! — Дарителла отняла ладони от его глаз аккурат вовремя, поскольку в уши чуть не вплыл приказ покончить с собой. Снова.
Вряд ли Женька теперь вообще когда-нибудь сможет спуститься в метро.
— И не нужно, — улыбнулась Дарителла. — Там такое иногда проявляется… расскажу как-нибудь.
Женька кивнул, перевернулся на бок, прижимая ее к себе, всматриваясь в глаза: синие-синие, каких у людей не бывает.
— И кем бы ты меня вернула? Рыцарем? — не хотелось больше вспоминать. Следовало переменить тему, отвлечься. Пока руки не прекратят трястись хотя бы.
— Возможно, им, — произнесла Дарителла с вызовом в голосе. — В Ордене об этом предпочитают не помнить, но есть легенда. Если ей верить, первым рыцарем стал друг некроманта, погибший в бою, которого тот не захотел отпускать.
— Как просто…
— Вовсе нет, — она качнула головой, и светлые волосы заискрились в свете взошедшей луны. Долина грез жила по своим законам, и дни с ночами в ней нисколько не зависели от времени. — Мастер смерти мог лишь поднять тело или вызвать дух, но не вернуть к жизни. Воскрешение нам неподвласно.
— Как же тогда быть?..
— Он перешел Рубеж, кинулся к Владыкам Нави и обещал вечно охранять границу между мирами, если они помогут. Поклялся им в верности — за себя и всех тех, кто пойдет по его стопам.
— И они помогли? — вопрос, впрочем, был глупый: раз существуют Орден и Гильдия, значит, все у того некроманта получилось. Вот только Дарителла так и так служит Нави.
— А я кинулась бы в ноги к Владыне. Она добра ко всем.
— Придется же платить… Не надо, — попросил Женька.
— Не буду. Ты ведь жив. Но ради тебя и не жалко. К тому же… — она лукаво улыбнулась. — Я однажды оказала ей услугу, которую можно счесть значимой.