— Спасибо, Жека, — поблагодарил он, разлепив онемевшие губы. — С тобой легче.
Чего стоило доковылять до поляны, лучше было не думать. Однако все когда-нибудь заканчивается, его путь через эмоциональный ад (не любил он религий, порожденных иудоизмом, но словцо подходящее) — тоже.
Белка выбрала местечко покрасивее, набрала веток и сухих листьев. Из зарослей лещины — с противоположной стороны от приведший их сюда тропинки — вырвался Григорий с увесистым пучком хвороста. Видать, собирал все то время, пока они добирались.
— Долгонько, видимо, — прошептал Некр.
— Не знаю, — признался Жека. — У меня часы на телефоне встали, представляешь? Сама трубка исправна, а часы стоят, даже однажды вспять повернули.
— Привыкай, — хмыкнул Некр. — Теперь так будет всегда. Издержки некромантского дара.
— Но я ведь не…
— Не сейчас.
Он пока не был готов признать, что не имеет ни малейшего понимания с кем связался. Лучше потом расскажет. Но недаром же он ощутил странное в тот миг, когда увидел Жеку впервые? А тот сразу повел себя не так, как стоило бы человеку? Людям сила Нави во вред, а тут… и Демон признал его сразу. Когда он позволял прикоснуться к себе постороннему? Некр однажды ради эксперимента попросил Дерка подать ему «трость». Чуть не остался без ассистента. Демон не терпел ни экспериментов, ни шуток в принципе, а тут человек. Или уже тогда — не совсем?
Однако эти мысли Некр тоже отогнал. Они касались лишь его и нового ученика, а лесу знать про них точно ни к чему.
Последним на поляну вышел миф — в образе грифона, с человеком на холке. Зрелище конечно… киношники при всем прогрессе компьютерной графики и спецэффектов души бы продали за хотя бы один кадр отвратительного качества.
Денис с него слез, выдернул перышко — разумеется, не маховое — и отнес Кате.
«Хорошо, — решил Некр, — будет чуть попроще, раз за меня поручилась эдакая страховидла».
Конечно, вслух он никогда не произнес бы ничего подобного, да и мысленно не стоило нарываться. Только кто же умеет контролировать внутреннюю речь? Некр вот за всю жизнь так и не научился.
«А у них так со страстями», — подумал он и порадовался, что стал именно тем, кем сейчас является.
Огонек, рожденный с помощью дешевой зажигалки из желтого пластика, лизнул подношение и весело заплясал на ветках. От обычного костра этот поначалу не отличался. Но вот в один миг он подрос, став стеной, в которой Некр увидел зеркало, очень похожее на то, которое стояло в пещере. Через него он когда-то чуть не протащил в Явь золотого дракона.
«Такие разные рубежи, а суть одна», — было последней его мыслью. Потом он выпустил руку Жеки и, поглубже вздохнув, шагнул вперед.
***
— Эд…да…
— Это что-то между моим именем и дедом, малыш?
Ксения шмыгнула носом и отвечать не стала.
— Ничего-ничего. Шла бы ты к мамке, малыш, а?
Девочка покачала головой. Глаза упрямо сверкнули непролитыми слезами.
— Я не маленькая уже, да и вижу больше остальных. Не испугаюсь. Тем более, ты вернешься скоро, — сказала она твердо.
— Не скоро. Может, даже вообще — нет.
— А ты меня представляй! — воскликнула она, придумав лучший выход из положения. — С фонарем или лампой. Ты иди на этот свет. Я… я буду тебя за руку держать.
Эду следовало бы на корню пресечь подобные глупости. Стоило, не глядя на юный возраст Ксении — сверхи взрослеют быстро, — объяснить всю опасность подобных фантазий. Обрисовать перспективу не просто несколько минут провести рядом с трупом, а часов или даже дней. И не обязательно он возвратится, вполне может покрыться трупными пятнами и начать вонять. Учитывая сколько человек отправил он на тот свет, будучи человеком — самый возможный вариант. Правители Нави убийц не терпят. Однако сказал он другое. Слишком уж огромное значение имел для него этот день и миг, настигший его совершенно неожиданно, и эта девочка — единственная оказавшаяся рядом.
— Так оно не работает, Ксешка, — сказал он мягко.
— Если верить, то все и всегда работает! — заявила она безапелляционно. — Я же выдумываю. А потом оно сбывается. Не наоборот!
Наверное, стоило бы сказать: то лишь видимость. Однако Эд неожиданно подумал: а отчего бы и нет? И то, что не всегда она угадывала — последствия недостаточного желания наступления того или иного события? Кто на самом деле возьмется утверждать, будто хоть немного разбирается в устройстве мира? Разве лишь полный тупица, возомнивший себя мудрецом, или фанатичная гниль, полагающая себя проводником божественного знания.
— Хорошо, малыш, давай попробуем. Попытаюсь тебя увидеть.
— Увидишь, не сомневайся, — заверила она, вкладывая в его пальцы свои. — Сожми покрепче.
Эд выполнил просьбу аккуратно и в меру сильно. Все равно во время Перехода рука разожмется, и она сможет уйти. Мало прелести наблюдать чью-то агонию. Тут и до психической травмы недалеко. Особенно детской.
— Батька твой меня измордует. И будет прав.
— Да нет, он у меня инте…интелихентный. Подумаешь, врежет пару раз, — пообещала она. — Что это в сравнении с вечностью? Ерунда!
— Действительно.
— Но это так, для острастки. Эд, неужели думаешь, я не в курсе? Да я с четырех собственную кончину вижу. Только недавно отгонять научилась. И баба Аня при мне ушла, от нее у меня дар мужчинам голову морочить.
— Ну смотри, егоза…
Она кивнула.
— Ни пугаться, ни упрекать не стану. Потом.
Эд хотел напоследок расчесать усы, но сил тянуться за расческой не было. Ладно, ему-то что? В Нави хорошо — аж сердце замирает, когда некроманты о ней рассказывают. И там точно не бывает ни отдышки, ни усталости, ни мозолей, ни костей ноющих на погоду и давно зарубцевавшихся ран нет-нет, а о себе напоминающих. Только вернуться надо все же поскорее. Больно дорого время, а польза от него будет: не некромантом с авоськой проклятий, так бойцом с винтовкой наперевес.
Он хотел сказать еще что-то, но забыл. Хотел напоследок посильнее сжать теплую руку девочки, но пальцы сами собой разжались. Однако это не имело уже никакого значения: впереди тлел маленький тусклый огонек керосиновой лампы, и Эд знал, что именно за ним необходимо идти, а лучше бежать.
Глава 26
Ветер гнал по асфальту скомканный бумажный листок. Замерли по обеим сторонам узкой двухполосной дороги автомобили. Бетонный массивный и основательный, «поставленный на века» забор, выкрашенный бежевой краской, возвышался справа, кирпичная стена здания — слева.
«Кажется, здесь располагалась фабрика в начале двадцатого века, теперь вот — офисы, — подумал Некр. — Но важно вовсе не это, а то, что окна начинаются лишь этажа с третьего — не увидят и не заденет».
То, что его попытаются загнать в ловушку, не вызывало сомнений. Правда, Некр все же рассчитывал не попасться так скоро.
«Плевать, — он попробовал в который раз убедить самого себя, будто ему безразлично происходящее, и в который уже раз не преуспел в этом. — Все, от меня зависящее, я сделал. Дальше разовьется само и без моего непосредственного участия».
Если нет… ну чего уж? Значит, нет. Он один так-и-так вряд ли вывез бы на горбу все три мира.
«А жить-то как хочется, — подумал он отстраненно, разглядывая массивную широкоплечую фигуру, вставшую напротив шагов за пятьдесят до него и перегородившую и без того узкий проезд. — За столько времени не надышался».
— Не ждал?
Некр пожал плечами. Расстояние — не помеха, он прекрасно видел некрасивые черты Дмитрия Скобцева, тем более омерзительные, что их искажало уже явное, а не намечающееся безумие. Однако сквозь них просвечивало, словно один рисунок наложенный на другой, совершенно другое лицо, виденное недавно во сне-воспоминании.
Некр все же опоздал и преступно мало внимания уделил расследованию убийства Жруна. Ну да, не до него казалось, тем паче, чиновник у них у всех являлся той еще костью в горле: сделал глупость, согласился умереть и презентовать тело потусторонней твари — его выбор. Жрун же не верил, будто у него душа есть, считал существует лишь тело, в которое он ест, которым спит и много чего еще делает. Раз тело это смогут поддерживать почти вечно, значит, и сам столько же просуществует. Дурость, конечно, но Некру не о ней следовало думать, не о личности чиновника, получившего по заслугам, а о процессе! Хотя бы о том, что тот мог быть не мгновенным, а растянутым во времени.
«Когда там Дерк докладывал про то, что жрун обожрался? — подумал он. — Вот тогда-то и следовало не хохмить, а заинтересовываться, не скидывать странность на молодняк, рыть и перепроверять самому».
Поскольку именно с него и началось: тварь приняла приглашение в тело человека и начало в нем обживаться, подспудно отогнав слабое и в сравнение с ней практически безобидное существо. Того, кто все это устраивал, отнюдь не интересовало место в городской администрации, сам Жрун, наверняка, был ему противен, тварь — тоже, всего лишь орудие, способное сожрать зазевавшегося некроманта: удастся — хорошо, нет… ну и ладно, пусть живет пока. Кукловод ставил рисковый эксперимент. Он желал жить, но не в мертвом, а во вполне нормальном человеческом теле, впитавшем в себя жуткое количество всякой разной силы.
«А я еще грешил на своих, — Некр невесело усмехнулся, — думал, кто же открыл пусть и способному, но мальчишке двадцать первого века тайны, сокрытые в пятом веке до нынешней эры. Балбес… остолоп. Невежда. Бестолочь. Трус. Поскольку только трусостью можно объяснить нежелание разглядеть очевидного».
Дмитрий рано осознал себя библиотекарем. Чьего он семени так и не сумели узнать: просто мальчишка, подкинутый на крыльцо детдома. По роддомам не нашли сведений о ком-либо на него похожем. У него имелась приемная мать-убийца с сильным темным даром и, вероятно, не слишком приятная родословная. Проблемы с психикой — как результат и того, и другого.
Жека нарыл в интернете пару фотографий, на которых юноша, очень похожий на Дмитрия, посещал пустыню Гоби. Примечательное местечко… один олгой-хорхой чего стоит, о прочих аномалиях и упоминать совестно. А еще именно там стояла первая пирамида — маленькая, не хрустальная, не представляющая никакой ценности для ее строителя, разрушенная в виду естественных причин, но…